Инквизитор. Божьим промыслом. Книга 13. Принцессы и замки - Конофальский Борис - Страница 3

Волков кивает. На улице солнце уже весьма жаркое, даже тут, в доме, – и то тепло; он снимает плащ и передаёт его зевающему фон Флюгену. Но мебель – это не тот вопрос, из-за которого генерал не стал выгонять ушлого нотариуса, и вот теперь уже пришло время поговорить и о главном:

– С мебелью всё ясно, господин Гиппиус, теперь о деньгах…

И хитрому нотариусу даже не нужно задавать вопросов, он и сам всё знает наперёд:

– Если вы о продаже подарка герцога… Дом Швайгера даст за него тридцать две тысячи монет тотчас. Но Швайгеры – это злые хищники, они и берут своё за срочность, а если искать покупателя истинного, то все тридцать семь тысяч талеров можно будет за дом взять. Прикажете объявить поиск?

Но генерал сомневается:

«Нет, так нельзя. То будет неудобно, если только что подаренный герцогом дом я продам тотчас».

– Нет, – Волков качает головой, – то неприемлемо.

– Понимаю, – неожиданно согласился Гиппиус. Он и вправду всё понимал. – Тогда можно у банка Готлиба оформить отстроченное владение. Там иной раз идут на такое.

– То есть?

– То есть деньги, тысяч двадцать восемь или даже двадцать восемь и ещё полтысячи, вы получите немедля, а в доме ещё сможете проживать год, и лишь через год уступите право владения.

– Приятель, – генерал подходит к нотариусу, кладёт ему руку на плечо и заглядывает в глаза, – кажется мне, как будто ты уже знал про все мои вопросы наперёд.

– Признаться, знал, – соглашается господин Гиппиус. – Один хороший человек из канцелярии курфюрста ещё вчера мне сказал, что этот дом Его Высочеством будет дарован вам. И что нотариус герцога уже выписал на вас «владение». А уж я, как про то узнал, начал всё выяснять про дом и про цены на него. Я знал, что вы будете ими интересоваться.

– О… Какие же вы все проворные! – невольно восхитился генерал. – Неужто ты знал, что я буду сразу думать о продаже подарка моего сеньора?

– Подумывал о том, – объясняет ловкач. – Всякий, попади в ваше незавидное финансовое положение, будет интересоваться ценами.

– А откуда же тебе знать о моём финансовом положении? – уже не очень довольно спрашивает Волков.

– Так о том весь двор говорит, – разводит руками Гиппиус: дескать, что же тут спрашивать, когда вы у всех теперь на виду. – Все знают, что фаворит господина нашего нынче в больших долгах.

– Может, вы все знаете, откуда эти долги? – Волков, признаться, немного удивлён и тем, что он «фаворит», и что про него «все знают». Тем не менее он был раздосадован, узнав, что вокруг него ходят во дворце подобные сплетни.

– Про это, господин барон, люди говорят не много. Говорят только, что какие-то прощелыги-архитекторы вас сильно обобрали при строительстве вашего замка.

Вот теперь генерал уже и не обескуражен, теперь он раздражён: это неприятно, если весь двор знает о твоей глупости и смотрит на тебя как на дурака, которого провели какие-то там архитекторы, а если быть честным, то всего один архитектор… Да и не то чтобы он тебя провёл, не то чтобы обманул… Скорее, он сам обманулся излишней верой в свои силы. И увлёк этой верой тебя. А как дошло до настоящего дела, так выяснилось, что архитектор де Йонг ремесла своего досконально и не знал. И за строительство замков ему браться было рано.

Нет, этот обаятельный и открытый молодой человек, которого одинаково привечали и звали к обедам и баронесса, и госпожа Ланге, который мог скрасить самый скучный зимний вечер, выстроил прекрасную церквушку в Эшбахте. Хоть и была она давно уже мала для села, но необдуманная её малость красоты церкви не отменяла. И прекрасная часовня, поставленная им на перекрёстке перед Эшбахтом в честь местного святого, была на удивление мила и восхищала многочисленных паломников. А дом госпожи Ланге на берегу реки над обрывом! Он был великолепен и встречал всех, кто собирался швартоваться к многочисленным пирсам Амбаров или даже проплывал мимо. Его отлично было видно с реки. Большой, дорогой и красивый. Из-за этого дома баронесса, живущая в доме много более скромном, не раз упрекала своего мужа. Упрекала едко, да и по делу.

Пирсы на берегу и отличные склады тоже ставил де Йонг. И тогда барон был доволен тем, что в его земле выстроил себе небольшой дом этот толковый молодой человек. Генерал даже не дал его в обиду, когда любимый племянник Бруно с цифрами доказывал дяде, что к рукам архитектора прилипает серебра больше, чем должно. Тогда Волков не стал упрекать де Йонга, который уже всерьёз готовился к большой работе. К строительству замка.

В общем, это была и его вина тоже. Барон должен был понять, что постройка столь сложного сооружения в столь сложном месте, может быть, не по плечу молодому человеку, которому к тому времени не было, наверное, ещё и двадцати пяти лет. Волкову нужно было вспомнить, что предыдущий опытный и известный архитектор, с которым он обсуждал проект замка, называл сумму в два раза выше, чем просил за свой более сложный проект де Йонг.

Но именно тогда генерал и соблазнился предложением молодого человека. И именно из-за более низкой цены. И уверенности де Йонга в своих силах.

Потом началась подготовка к строительству. Полгода барон, почти позабыв про свои наделы, гонял крестьян в барщину на рубку кустарника и выкапывания глины. Он приказывал формовать и «жечь» до нужной кондиции кирпич, отвозил его к мысу и аккуратно складывал там для удобства на берегу. Закупал и свозил туда же другие материалы и, видя, как всем этим умно руководит архитектор, он и подумать не мог, что что-то пойдёт не так.

И вот почти пять лет назад, в конце зимы, когда всё было готово, де Йонг наконец приступил. Около двух сотен рабочих, часть из которых была набрана тут же в Эшбахте из крестьян и солдат, начали рыть вокруг утёса – на котором и должен был частично стоять замок – яму под фундамент. Но в освобождённое от грунта пространство тут же начала просачиваться вода. И тогда молодой архитектор убедил барона, что это не беда. Дескать, как только сойдут вешние воды, то и тут станет сухо. Надо только подождать. Но пришлось ждать почти до лета, прежде чем пришло понятие, что грунт под восточной и южной стенами замка будет слишком влажным, чтобы выдерживать их. И что придётся его немного укрепить. Просто нужно забить в грунт двести дубовых свай. Ну хорошо… Двести дубовых свай, конечно, увеличивали смету, но незначительно.

Вот только для таких работ нужны специальные рабочие с инструментом и со знающим дело инженером, и, к сожалению, такой инженер со своей бригадой оказался занят. А других в округе не было.

«Ничего страшного, – уверял архитектор барона. – Закажем инженера в Нижних землях, там таких предостаточно, а пока, чтобы не терять время и, что немаловажно, деньги, я начну ставить стены на утесе. На твёрдом камне».

И начал. И стены и вправду стали расти. А к осени приехал инженер ван Хубер, знающий толк в сваях; он, походив денёк и поглядев на всё вокруг, а потом посидев с чертежами замка ещё один денёк, пришёл к Волкову и де Йонгу и сказал:

– Вы, господа, видно, изволите шутить, когда говорите, что тут потребуется двести свай. Нет, нет, нет… Готовьте шесть сотен свай, да ещё надобно будет сделать специальную связывающую опалубку, часть из которой должна быть железной. А иначе я и браться за такое дело не буду. А ещё перед началом мне нужно будет провести дренаж. И в этом году мы уже точно дело не начнём. Так как опалубку надобно подготовить заранее.

И только за один приезд этого человека барону пришлось выложить шестьдесят три талера. А потом ещё и согласиться и подписать с ним контракт, который увеличивал всю стоимость замка сразу почти на двадцать процентов.

Уже тогда Волков был недоволен де Йонгом. Он и без этих дополнительных расходов вынужден был для ускорения строительства хоть немного, но занять денег, так как набранной им суммы уже не хватало, а теперь долги, от которых он так старался избавиться, снова начали расти.

И этот ван Хуберт оказался человеком и вправду дельным; приехав следующей весной со своими людьми, он сразу прорыл несколько канав для отвода воды и начал весьма проворно бить сваи. И когда подошёл со своими рвами и опалубками к южной стене, вдруг сообщил де Йонгу и барону, что тогда оказался рядом: