Четверо в каменном веке. Том 2 (СИ) - Селиванов Дмитрий - Страница 59

Так что внешне неандерталка походила не на лысую обезьяну, а на слишком заросшую представительницу северных народов: лицо округлое, из-за толстой кожи глаза немного прищурены, как у всех азиатов. Вполне похожа на виденных в детстве корячек. Разве что усики... Может, девчонки научат сбривать? И тут же остановил себя: вот накуя тебе этим заморачиваться? У девчонки есть муж. Ему ведь нравится? Вот пусть и живут.

Вчера они дружно старались научить дикарку русскому языку. Хотя бы на уровне «твоя моя понимай». Получалось не очень. Выяснить неандертальский словарный запас тоже не очень выходило – слишком мало пересечений в современном и дикарском быту. К тому же Йв зачастую один и тот же предмет каждый раз называла по-разному. Выяснилось это, когда спросили про тарелки. Получилось забавно. Ира и Ольга одновременно поинтересовались, как называется предмет. Но у одной на тарелке лежало мясо, а у другой рыба. Ответ озадачил – в двух словах совпадали всего пара согласных. Возможно, там есть основа, означающая «тарелка» или «подставка для еды», но всё дело в замене звуков. По типу нашего лаг-лож, кас-кос или гар-гор. Потом и другие слова выявились, название которых зависит от материала или других признаков. В воображении Михаила русско-неандертальский словарик угрожающе быстро разрастался.

И в то же время, поражала закавыка, преграда между способностью произносить звуки и их употреблением. Опытным путём за ужином выяснили, что Йв вполне нормально произносит все (все!) гласные русского языка. И даже ещё один звук сверху. Этот непонятный краткий звук Ѣ, совмещающий О, Ы и Ё. Но затык начинается, когда их надо комбинировать. В одном порядке получается совмещать, в другом – нет.

Совсем другой разговор о согласных. Здесь наоборот – казалось, что Йв чисто физически не может произнести половину алфавита. Представляете язык, в котором нет половины привычных звуков? Имеются: В, Г, К, Л, М, Н, П, Т, Ч. Все звуки, что не вошли в список (Б, Д, Ж, З, Р, С, Ф, Х, Ц, Ш, Щ) меняются на имеющиеся по малопонятным правилам. Есть, правда, ещё четыре, самый простой из которых – лёгкий В, похожий на английский W. Но сколько жути навевают Ҕ, Ӄ и Ӈ! Носовые звуки Михаилу жутко не нравились ещё на уроках английского.

Всё это выяснено опытным путём, а гораздо больше предстоит выяснить! И начинать говорить самим. Ибо невозможно узнать в «челечон» – «железо» или в «тоалета» – «туалет».

***

Наконец, достигли открытого пространства. Гикнув, Михаил погнал сани по степи, раскидывая фонтаны снега. Девушка сначала прибавила скорость – очень уж она рвалась вперёд, к мужу. Рядом с радостным лаем бежали собаки. Им тоже надоело плестись шагом. Но Йв довольно скоро запыхалась и притормозила, а затем и села на предложенную скамейку. Говорят, что дикари могут посоревноваться в беге с лошадьми. Но это, наверно, про охотников в самом расцвете сил. А здесь, пусть дикая и выносливая (дико выносливая), но всего лишь девочка, причём беременная и с очень короткими ногами. Куда уж ей! Разочарованные в игре собачки снова начали наворачивать круги, распугивая местных зайцев и хомячков. Впрочем, Михаил вскоре тоже сбавил темп. Приходилось постоянно объезжать жёсткие бодыли и слишком густые заросли. Снега, не смотря на прошедший буран, выпало не так уж много. А наступившие потом солнечные деньки понемногу подтапливали наст и тот становился всё ниже, открывая павшую траву. Она хоть и заледенела, но сани скользят по ней хуже, чем по чистому снегу.

Лизка возмущённо всхрапывала от близости аборигенки, но уже не паниковала. Им вообще попалась какая-то непробиваемая животина. Или она столько натерпелась прошлым летом, что сейчас ей всё по барабану? А может, это от направления ветра зависит. Ведь, пока неандерталка в санях, то её запах до лошади не доходит. Но стоит девушке подойти ближе – снова хрипит от страха.

Так и ехали. Лошадь тоже, конечно, не автомобиль. Регулярно приходилось сбавлять скорость, чтобы не загнать животину. В такие моменты нетерпеливая проводница соскакивала и убегала вперёд. Смысла в этом было немного. Совсем не было смысла: вскоре лошадь догоняла её и девчушка садилась на сани. Накануне Михаил долго прикидывал, на каких из двух саней отправляться. Без сидений хорошо будет везти раненого. Спать, опять же, можно на тёплом сене, а не в сыром снегу. Зато на скамейке удобнее в пути. Остановился на среднем варианте. На оборудованных скамейками санях выломал переднее сиденье, а заднее оставил. И спать теперь можно, и ехать удобно. Ломать – не строить, так что управился за полчаса. Теперь по бортам торчали только боковинки сиденья. Но с ними даже удобнее. Сена, например, больше влезло.

Несколько раз за день устраивали привал. Лошадь жевала сено и вытаявшую из снега траву, а люди разводили костерок и пили горячий чай. На ночёвку остановились уже в сумерках. Кажется, Йв готова была и дальше двигаться. По крайней мере, видела она точно лучше мужчины или лошади. Но Михаил испугался, что как раз животное может не заметить в темноте яму или кочку и сломать ноги. Ему-то достаточно видеть силуэты кустов или большие камни, которые надо объезжать.

Пришлось останавливать явочным порядком. Когда при торможении Йв снова собралась бежать вперёд, Михаил просто встал на месте и стал звать её обратно. Говорил и жестикулировал, пока та не сообразила, что никто никуда не едет, а совсем наоборот.

Показав Йв, как работать с топором, он пантомимой попытался добиться от неё сбора дров. Как только инструмент оказался в руках девушки, она как будто засветилась. Такого страсти и восхищения он ни у кого не видел. Йѣв поглаживала топор и приговаривала на все лады:

– Одѣдҕаҕѣл. Челечэн одѣдҕаҕѣл.

Пришлось приструнить и снова показать, как отрубать ветки:

– Дрова.

И так несколько раз, повторяя одно слово.

Потом скидал их в кучу:

– Огонь. Пых-пых!

Вроде поняла. Да и восторг немного сгладился. Пошептав что-то под нос, девушка приступила к заготовке дров. Она рубила их и стаскивала в кучу, приговаривая смешное «тьяwа», «агонь» и «пыкхѣпыкх». Занятно, что нашлись-таки слова, которые девушка почти не исказила. Определённо «дрова» и «огонь» проглядывали сквозь неандертальский акцент. И уже вполне ожидаемо русское Х в междометии «пых-пых» про горящий огонь, превратилось в КХ – эту закономерность Михаил выучил на своём имени.

Пока проводница упражняла руки и язык, он распряг и стреножил лошадь. Прикрыл её меховой попоной от ночного мороза и задал корм. Напоит позднее, когда растопит снег.

Кстати, для розжига дров достаточно. Михаил расчистил площадку от снега. Кинул на промороженную землю кучку сена и несколько обрывков бересты. Сложил сверху домик из тонких веточек. И тут его (от скуки, наверно) потянуло на шутку юмора. Спрятав коробок в кулаке, он с возгласом «Огонь! Гори!» сунул руки в горку сена. И уже там чиркнул спичкой. Пламя с треском побежало по бересте. Разом вспыхнуло сено.

– Амок! Милгѣн... – Медленно с придыханием произнесла Йв.

Не веря глазам, протянула ладони. И только обжегшись, очнулась от наваждения.

– Ӄок! Милгѣн. Гѣччи Майӈаӈѣлҕѣну китѣӈ!

Он думал, что это был предел восхищения, когда девушка получила топор? Он ошибался. Теперь перед ним сидела личный адепт (адептка?). Казалось, прикажи он броситься со скалы или зарезать себя – и она это сделает. Вот этим челечэн одыдгагылом и зарежется. Он пересел на сани, опасаясь, что религиозный фанатизм выльется в такую знакомую жителям XXI века форму. Пусть здесь почти не чувствуешь жара костра, зато не ощущаешь себя призом сексуально озабоченной фанатки. Но обошлось, то ли местный менталитет другой, то ли девушку не возбуждает он сам. Ну, и замечательно. Ему и жён пока хватает.

Йв понемногу успокоилась. Сидела и меланхолично подкидывала дрова. Огонь оказался обычным огнём, вот она его и поддерживала. Михаил распаковал взятые с собой копчёности: колбасу, мясо, рыбу. Теперь Йв учила новое слово «калъвачан» – вчера колбасы среди продуктов на столе не было. Пришлось объяснять, как колбасу делают. Как всегда, слово оказалось творчески переработано. Если Михаил правильно понял словосложение, то скоро появится «мясной калъвачан» и «птичий калъвачан». А то и вовсе – отдельные слова для мяса каждого зверя или птицы.