Четверо в каменном веке. Том 2 (СИ) - Селиванов Дмитрий - Страница 51

– Зачем портить бумагу, если можно сделать из дерева.

– Хорошая мысль, – согласилась Ольга. – Только каждая карта много места будет занимать.

– Я не досказал. Карта будет одна, но разборная. Чтобы каждый пункт можно было соединить с любым другим.

– Как паззлы? – Уточнила Ира.

Михаил задумался.

– Скорее, как мозаика. Большая доска с решёткой из планочек. А в каждую клетку можно поставить плашку с направлением, куда ходить. Или нет! – Поправился он. – Лучше шестигранники. Так красивее карта получится.

Тут же посыпались вопросы и предложения: как обозначить переходы на несколько шагов вперёд или назад, как отрисовать направление игры. Какие фигурки вырезать. Какими сделать старт и финиш. Даже саму карту уже не так активно придумывали. Такой вариант отодвигал исполнение на долгий срок, зато универсальность игры била все козыри.

***

Судя по следам, гости приходили, но мелкие. Возможно – лис или песцы. Ночью люди слышали лай и рычание. Но звучали они не особо опасно, так что оставили собак разбираться с неизвестными. Утром Михаил обнаружил вереницы следов и капли крови. Свои целы – значит, досталось пришельцам.

Очистка двора заняла несколько дней. Михаил понемногу срубал с костей замёрзшее мясо и откладывал для собак. На сами кости не замахивался, прекрасно представляя, какая там толщина стенок при таких размерах и весе туши. Их только пилить ножовкой по металлу. Наверно, так и поступит. А пока ломал по суставам – хрящи, даже замёрзшие – не так уж крепки. Все трубчатые кости отдал собакам прямо сейчас. Варить из них холодец – никакого желания. Как собачки обгрызут хрящи – выпилит центральную часть, вытряхнет мозги, и будут заготовки. Для чего – сам пока не знает. Но прикольная штука.

Когда туша окончательно промёрзла, дошло дело и до требухи. Ломом и топором выломав и вырубив кишки, Михаил вывез их за пределы своего леса. Так же поступил с грудной клеткой и всем, что в ней находилось. Засорять пейзаж черепом не стал, тоже вывез. Тем более, что с разбитыми челюстями тот не представлял художественной ценности.

Уже на второй раз Михаил увидел следы возле вываленной кучи. Собаки тоже обеспокоенно понюхали. Ругаться и гавкать не стали, но мужчину это не успокоило. Обратно вёл лошадь очень медленно, внимательно оглядываясь и ругая себя на чём свет стоит.

«Расслабился, блин! Забыл, где находишься? Это не городской парк! Это дикая природа, мля! Природа – вообще ни разу не изменённая человеком. Ты здесь такая же добыча, как все, а не вершина пищевой пирамиды».

В следующий раз шли втроём. Девушки прикрывали, Михаил вёл запряжённую в сани Лизку. Жеребёнка не брали во избежание – потом как-нибудь разомнётся. Ходить девушкам на шестом месяце уже не очень легко, но и с санями не побегаешь. Так и брели-ковыляли со скоростью улитки, останавливаясь через каждые двести-триста метров.

Воевать не пришлось. То ли им повезло, что местные волки не очень агрессивные, то ли тем хватало и другой добычи. Что, в принципе, тоже везение: именно на их участке сходятся тропы зверья, бредущего к солевым залежам. А может (и это самое вероятное) просто не настали голодные времена. Возможно, что к концу зимы станет труднее добывать прошлогоднюю траву из-под снега. Значит, и у хищников станет меньше добычи.

В любом случае, стая из восьми волков спокойно дождалась, когда он вывалит новую порцию огрызков. Порычали для приличия друг на друга. Но человек с собаками не ушёл, вот волкам и пришлось ретироваться на другую сторону кучи. Отошли и сели в паре десятков метров. Михаил с трудом удерживал себя, стараясь не показать, насколько ему страшно. Пусть жёны способны сбить волка в прыжке. Но одномоментно – только двоих. Следующего – секунд через пять. Даже если собаки свяжут боем ещё двоих, всё равно волков больше. Вот и держал он копьё под рукой у борта саней. Лошадь близко подходить отказалась. Хотя Гек, к которому она привыкла, должен пахнуть примерно так же, как и волки, но не пошла. Пришлось сваливать метров за двадцать от предыдущей кучи. Так и повелось – каждый раз он подъезжал туда, где волков не было, вываливал мусор и сам сваливал оттуда.

***

Это был последний рейс. На сани сгрузили все остатки от туши – обрывки шкуры с вмёрзшим в шерсть снегом, сам грязный снег с кровью и мелкими обрывками мяса. На конечной точке уже никто не ждал. Волки, покачивая раздутыми животами, кильватерным строем уходили к южному лесу. Михаил смотрел про такое в передачах типа «В мире животных» или BBC о природе. Волки именно так переносят добычу, а не на спине, как рисуют недалёкие художники. Сделав им ручкой, Михаил принялся освобождать сани.

И только закончив, он обратил внимание, что Мишка что-то унюхал и рычит на кусты. Добыча или опасность? Мужчина разом почувствовал, что здесь и сейчас он – вождь и охотник. Выставив копьё и немного наклоняясь, чтобы не потерять опору при внезапном нападении, он двинулся к кустам, предварительно показав жёнам знак опасности. Листья на кустах почти опали, зарослей, как таковых, не наблюдалось, всё просматривалось насквозь, поэтому Михаил не мог понять, с чего пёс так заливается. Единственное, что ему пришло в голову – неизвестный зарылся в снег. Но ведь так он сам себя сковывает. Глупо. Но и с глупым противником не стоит расслабляться.

На расстоянии в полсотни шагов Михаил стал постепенно заворачивать вправо, чтобы заглянуть с другой стороны. К сожалению, с этой стороны обходить дольше. Зато он не окажется на линии прицела у лучниц. А ещё – именно с этой стороны он увидел след. След, который встряхнул его и поверг в ужас не меньше, чем понимание о попаданстве в первый день переноса. А ещё любопытство. Такой же ужас и любопытство испытал, наверно, в своё время Робинзон Крузо.

Подав ещё раз сигнал опасности и готовности к стрельбе, Михаил распрямился и поднял копьё вертикально. Постоял, подождал – никого. Трусость и безбашенность часто ходят рука об руку. Всё или ничего. Либо он сейчас сумеет подать себя, как самого главного, либо их племени не выжить.

Мужчина ждал, неизвестный продолжал прятаться. Михаил вытащил и расправил ожерелье на груди. Жаль, пещерного медведя не успел подвесить, но и так вполне представительно. Глядя, на него, жёны тоже достали из-за пазухи показатели боевого мастерства.

Ещё немного подождав, вождь отставил копьё на вытянутой руке и заговорил. Громко, но спокойно. Понятно, что его не поймут, но тут главное – вызвать на переговоры.

– День добрый, однако. Я думаю, что вы уже поняли, что вас заметили. Предлагаю встретиться и спокойно обсудить. Сесть за стол переговоров, так сказать. Вот смотрите, я кладу копьё.

Он медленно положил оружие в снег и снова распрямился. Дождался, таки. Под кустами что-то мелькнуло.

– Ну, здрасьте, гости дорогие. А вот татары вы или казачки засланные – скоро узнаем...

Глава 14. Беглецы

Неясыть и Верба бежали. Бежали без остановки уже много дней, пытаясь оторваться от нелюдей. Каждый год в разгар лета нелюди приходили с полудня и нападали на них – на Настоящих Людей. На соседей, живущих за озером, тоже нападали. Соседи – они почти люди, но не совсем. И слова, вроде, говорят такие же, но немного другие. Имена у них тоже другие – как у рыб. А главное – одежду по-другому украшают, и тела раскрашивают иначе. А ещё дальше живут Соседи соседей. Вот те совсем Другие люди. Верба – она из Других. Это же совсем смешно – называться не птицей, не зверем, и даже не рыбой, а деревом. Верба – дочь Ивы и Дуба. А он – Неясыть, сын Иволги и Филина. Вербе тоже сначала смешно было от имён Настоящих Людей, но привыкла. И Неясыть привык к её имени. А когда у Вербы слова стали людскими и он смог понимать её, то удивился: оказывается, Другие люди себя называют Настоящими, а Настоящих Людей – Другими. Брррр! Запутаться можно. И как только они сумели тогда, на празднике летнего жилища, понять друг друга? Старики сказали бы, что молодым не нужны слова. Старики много чего сказали бы. Но уже не скажут. Не осталось никого.