Игрушка олигарха - Ромеро Екатерина - Страница 6

Я засыпаю по пути, не выдерживаю температуры. Кажется, чувство самосохранения просто отказывается на меня сегодня работать. Прихожу в себя от грубого тормошения по плечу. Водитель.

– Выходи. Приеду утром. Будешь ждать. Сама не иди! Довезу, откуда взял. И это… не бузи перед ним. Будь спокойной.

– Почему?

– Не хочу по больницам с тобой тягаться потом, – звучит как предупреждение, вот только мне от этой информации совсем не становится легче.

– Дядь, а можно… можно я не пойду туда, а вы скажете, что была?

– Первый раз, что ли?

Он усмехается, закуривает.

– Да.

– Нет, нельзя. Иди.

Я же не двигаюсь с места, поэтому из салона этот шкаф меня буквально выдирает и передает прямо в руки другому мужику. На этот раз я не одна, меня провожают, и я попадаю в огромный особняк, в котором много людей и выпивки.

Играет негромкая музыка, отовсюду доносится приятный запах парфюма. Это похоже на какую-то частную вечеринку для богатеньких, где мне сразу же предлагают бокал шампанского, от которого я успешно отказываюсь.

И все бы ничего, пусть богачи развлекаются, если бы я не увидела, как именно они это делают. На столах танцуют полуобнаженные женщины. Мужики смотрят на них, пьют что-то янтарное из бокалов. Некоторые девушки совсем молодые, они сидят у мужиков на коленях. В одних трусах, и никого ничто не смущает. Кроме меня.

Я же вжимаюсь в стену от увиденного, не смея ступить ни шагу. Я такого никогда не видела и не хотела бы видеть. В этот момент мне хочется стать невидимкой и нацепить на себя паранджу, потому что я замечаю, как на меня смотрят эти богатые мужики в дорогих костюмах. Как львы на овечку. С голодом и неприкрытым интересом, а потом я чувствую тяжелую руку на талии.

– Ты Ксюша? Идем.

Этим кто-то оказывается мужик лет пятидесяти пяти, с обрюзгшей красноватой рожей, большим животом и маленькими глазенками. Он одет в серый блеклый костюм и туфли, и именно сейчас он тащит меня по ступенькам наверх.

***

Это и есть Павел Николаевич, мой покупатель. Он меня ждал, потому что первым ко мне подошел и узнал. Он видел мое фото.

От страха деревенеют ноги и кружится голова. Я с силой ухватываюсь за поручень на ступеньках и буквально прирастаю к нему. Я здесь одна, мне никто не поможет, и утром я уже никогда не буду прежней. Чувствовать себя бесправной куколкой для забавы богачей жутко, больно и просто отвратительно.

– Что ты там так долго? Или сюда, маленькая!

Павел Николаевич берет меня за руку и тащит наверх, после чего открывает большую дверь и галантно приглашает войти, тогда как у меня тошнота подкатывает к горлу. Не так… боже, только не так. Я его совсем не знаю, он мне в дедушки годится, и я… я просто не могу так.

– Я не буду. Верните меня в детдом, – почти шепотом. Я скорее умру, чем лягу под него. Чем стану бабочкой на ночь для развлечения богатого толстосума.

Павел Николаевич смотрит на меня всего секунду, после чего подходит и, наклонившись ко мне, ласково гладит по волосам.

– Не бойся. Ты должна меня слушаться. Я не сделаю больно. Ну разве что чуть-чуть. Идем!

Он толкает меня вперед и, когда я не поддаюсь, буквально заламывает мне руку за спину, вызывая у меня истошный крик.

– А-а-ай, пусти, урод, мне больно!

Этот хряк не реагирует и буквально заталкивает меня в одну из комнат, и, как только дверь закрывается, его манеры летят в тартарары, потому что в тот же миг я получаю сильный удар в живот. От острой боли просто складываюсь пополам, опускаюсь на колени, издавая нечто похожее на скулеж.

Кажется, будто этот дядька выбил из меня весь воздух, потому что я вздохнуть нормально не могу, в глазах сразу темнеет, и я не способна даже пикнуть, не то что убежать отсюда. Приемы самообороны не работают, потому что я их толком не знаю, да и сил у меня после двух дней голодовки просто нет.

Я сижу на коленях на мягком ковре, держась за живот, и с ужасом вижу, как Павел Николаевич закрывает изнутри дверь на ключ, а после ослабляет галстук на жирной шее.

– Ну что, маленькая, начнем заново?

– Не надо…

– Ну-ну, не дуйся, я не хотел делать тебе больно. Просто надо меня слушаться. Вставай, сделаешь дяде приятно. У тебя ведь не было еще мужчины?

– Не подходите… пожалуйста, не надо!

Из последних сил поднимаюсь, прошу его, но он не реагирует. Едко усмехнувшись, Павел Николаевич как пушинку меня хватает и бросает на большую мягкую кровать.

Я же закрываю лицо руками, подбираю к себе ноги, съеживаюсь вся. Не могу смотреть на него. Я просто… не могу. Боже, почему я не умерла в том изоляторе, надо было сдохнуть тогда, теперь бы не мучилась. Дура, идиотка, надо было тоже, как Владка, себе вены перегрызть, теперь бы не испытывала этого дикого ужаса и боли.

Громко вскрикиваю, когда Павел Николаевич хватает меня за лодыжку и тянет к себе. Больно, кажется, что сейчас треснет моя нога от его клешни, а после я слышу, как ручка двери поворачивается, но не открывается.

– Занято! Иди сюда, моя девочка… Иди к папочке! Снимай с себя одежду, ну же! Я дам тебе конфет, дам подарки, какие только захочешь.

Хряк тащится к кровати, в углу которой я сижу, обхватив колени руками, но громко вскрикиваю, когда дверь резко открывается, словно от удара ногой, и я слышу выстрел. Глухой и громкий одновременно – это звук огнестрельного оружия.

Собственный крик разрывает тишину, и я даже не замечаю, как сваливаюсь на пол, забиваясь в самый угол кровати к тумбочке.

Какие-то голоса, женские визги, я слышу, как эти люди выбегают из особняка, но подняться не могу.

Меня всю трясет, и очень болит живот от удара. Единственное, что я запоминаю, – синие глаза цвета грозового неба. Это он, тот самый олигарх из замка, Владлен, и он только что застрелил моего покупателя.

Павел Николаевич лежит на полу с дырой в голове, а Владлен стоит рядом, держа пистолет в руке. Кричать нет сил, меня почему-то накрывает чернота. Я ничего не вижу и не чувствую.

Я прихожу в себя в большой комнате с высокими потолками и хрустальной люстрой. Голова все еще гудит, хоть мне намного лучше, чем тогда… там, в том особняке было.

Где я? Что случилось? Пазл никак не складывается, смешиваясь в какую-то кашу. Мой жуткий покупатель, болезненный удар в живот, выстрел.

Поднимаюсь осторожно и понимаю, что я в кровати. На огромной двуспальной кровати, укрыта двумя мягкими одеялами. Рядом белоснежная деревянная тумба, на ней градусник, стакан воды, какие-то таблетки и справка. Судя по абсолютно неразборчивому почерку, от врача. Боже, меня кто-то осматривал!

Паника и ужас мгновенно охватывают тело, я сдираю с себя эти одеяла и только потом спокойно выдыхаю. Я одета в свою одежду, даже колготки не порваны, а значит… ничего не было, и тот кошмар с пистолетом, трупом… все это правда.

Жадно выпиваю воду, а после поднимаюсь и, держась за стену, на цыпочках выбираюсь из этой комнаты, попутно отмечая, что она не похожа на ту, в которой я потеряла сознание. По мебели и отделке она похожа на… не может быть. Это дом того дико богатого олигарха, у которого я совершенно неслучайно стащила часы. Вот блин!

Я спускаюсь на первый этаж по крутой лестнице с золотыми коваными перилами и сразу улавливаю запах еды. Боже, я такая голодная, что невольно заглядываю в гостиную, и под ложечкой неприятно сосет.

Там стол огромный накрыт как для королей и просто ломится от еды. Нарезанные свежие фрукты и сыры на красивых блюдах, ветчина, разные еще теплые булочки. Какие-то вычурные пирожные и черная икра, паштеты, красная рыба и деликатесы, которых я не то, что не пробовала, в жизни не видела даже, и все вместе это пахнет просто умопомрачительно.

Я подхожу к этому столу и просто начинаю есть. Прямо руками, без всяких там вилок и ложек. К черту, сойдет и так. Как дикий зверек, я хватаю первое, что под руку попадает, и жадно откусываю бутерброд с икрой, глотаю, практически не пережевывая его.