Князь Немертвый (СИ) - Зарецкая Рацлава - Страница 39

На князе все еще был фрак, а под ним жилет и рубашка. На мне же не было ничего, кроме распахнутого халата и ночной рубашки. Эта несправедливость разозлила меня, и я потянула за рукава фрака, пытаясь неловко стащить его с плеч князя.

— Какая нетерпеливая, — весело произнес он.

— Он мешается, — недовольно сказала я, имея в виду фрак. Хочу коснуться его плеч, на которых нет ни слоя одежды…

— И что ты сделаешь, если я его сниму?

— Все, что попросишь…

Хитрая улыбка заиграла на губах князя. На мгновение он отстранился от меня, чтобы снять так сильно мешающий мне фрак и откинуть его в сторону.

— Жилет тоже! — требовательно объявила я.

Князь послушно выполнил то, что я просила — жилет полетел на пол, к фраку.

Прекрасно! С рубашкой же я разберусь сама…

Однако не успела я притронуться к ней, как князь снова прижал меня к себе и обжог мою шею поцелуем. Его руки огладили мою спину и начали спускаться ниже, замерев на бедрах. Ловко захватив пальцами подол ночной рубашки, князь потянул его вверх. Легкий сквозняк коснулся моих бедер, словно это были прикосновения князя. Я тихо охнула и положила ладони на плечи князя, которые стали куда приятнее без двух слоев одежды.

Внезапно до меня дошло, что сквозняк, который легко коснулся своей прохладой моих бедер, вовсе не сквозняк, а руки князя. Из-за их прохлады и лёгкого прикосновения я спутала их со сквозняком, но теперь они стали теплыми, а их прикосновения более реалистичными.

Пальцы князя скользнули к внутренней стороне бедер и поднялись чуть выше. Волна жара нахлынула на меня, а в животе будто кто-то завязал тугой узел и теперь медленно тянул за него, пытаясь развязать.

— О, боже… — прошептала я, впиваясь пальцами в плечи князя.

— Мне очень приятно, что ты так меня называешь, — усмехнулся князь мне в шею, — но хотелось бы услышать свое имя из твоих сладких уст…

Он помог мне развернуться и осторожно приблизиться к кровати. Резким движением одной руки князь сдернул с нее покрывало и опустил меня на чистые белые простыни.

С этого момента часть происходящего будто бы канула в Лету. Князь снова жадно целовал мои губы, и в какой — то момент я поняла, что на мне уже нет халата, а не нем — рубашки.

— Я сама хотела избавиться от нее, — захныкала я и слегка ударила князя кулаком в грудь. Невероятно красивую рельефную грудь, которую тут же принялась с восхищением гладить кончиками пальцев.

— Это тебе за то, что не хочешь называть меня по имени, — коварно произнес князь, оторвав мои ладони от себя.

Вытянув мои руки вдоль моей головы, он переплел свои пальцы с моими и, прижав меня к постели, принялся покрывать поцелуями мое лицо, шею, ключицы.

Вскоре и ночная рубашка оказалась на полу, а я уже лежала перед князем совершенно обнаженной, однако никакого смущения больше не испытывала. Оно будто бы уснуло навсегда, усыпленное нашими бурлящими чувствами.

— Я буду очень осторожен, — шепнул князь, ласково погладив меня по голове.

Я кивнула, полностью доверяя ему. В его воспоминаниях я видела немного женщин, с которыми он проводил ночи. В отличие от своего брата, который не пропускал ни одной юбки, князь был более разборчивым, однако длительных связей никогда не заводил. Однако теперь, с моим появлением, все изменилось.

Когда князь прижимался ко мне в коридоре, мне казалось, что быть ближе уже нельзя, но теперь я понимала, как ошибалась. Вот почему мужчины готовы платить за ночь любви любые деньги — ничего более чувственного и прекрасного я еще не испытывала. Хотя, возможно, такие ощущения были у меня лишь потому, что я была с тем, кого любила каждой клеточкой своего тела.

В момент, когда мне казалось, что лучше уже быть не может, мое тело содрогнулось в невероятных ощущениях, от которых закружилась голова. Я крепко сжала спину князя, впившись ногтями в его кожу, и на выдохе прошептала:

— Я люблю тебя… Глеб.

Он замер. Приподнялся на локтях. Дрожащей рукой убрал с моего влажного лица прилипшую прядь волос. На его лице застыло недоверие.

— Как ты меня назвала? — хрипло спросил он.

Я улыбнулась. Вытянула руку и коснулась его лица.

— Твоим именем. Глеб.

— Можешь еще раз повторить? — умоляюще произнес он.

— Я призналась тебе в любви, а ты просишь, чтобы я еще раз назвала тебя по имени? — рассмеялась я.

— Ты не подумай, для меня очень важно твое признание, — поспешил оправдаться князь — причем очень даже искренне. — И от того, что наши чувства взаимны, у меня сердце бьется как ненормальное. Но когда ты добавила к своему признанию мое имя…

— Оно остановилось? — предположила я.

— А потом забилось снова, — кивнул князь.

— Ну, хорошо, я повторю. — Я обхватила его лицо обеими ладонями, погладила большим пальцем нежную прохладную кожу щеки. — Я люблю тебя, Глеб.

Видеть его таким счастливым было так приятно, что от восторга на моих глазах навернулись слезы. Однако я не стала сдерживать их и, когда первая слеза счастья покатилась по моей щеке, я улыбнулась так радостно, как только могла. Пожалуй, это был самый счастливый момент в моей жизни, полный бушующих чувств и невероятного тепла.

— Я тоже люблю тебя, Софья, — произнес князь, во взгляде которого читалась безграничная любовь.

В конец обессиленные, мы поудобнее устроились в объятиях друг друга и, пожелав спокойной ночи, закрыли глаза.

Князь уснул почти сразу. Его дыхание стало настолько тихим, что казалось, будто он вообще не дышит. Приложив ладонь к правой стороне его груди, я едва уловила слабое сердцебиение. Сколько знала о подобных вампирских особенностях, а все не переставала им удивляться.

Жалея, что не могу уснуть так же быстро, как он, я повернулась на бок и уставилась на его лицо. В почти полнейшей темноте черты князя были едва различимы, поэтому любоваться им я не смогла. Вздохнув, я перевернулась на другой бок и уставилась в темноту.

Когда глаза привыкли к мраку, я заметила, что верхний ящик прикроватной тумбочки не закрыт до конца. Сразу же вспомнились слова старой ведьмы о том, что нужно сделать, чтобы предмет показал то, что так хотел показать мне или кому-то еще.

Осторожно выдвинув ящик, я медленно просунула в него руку и нашарила оберег. Замерла, ожидая очередное видение, но его не последовало. Тогда я аккуратно вынула оберег и, положив его себе под подушку, закрыла глаза, надеясь поскорее провалиться в сон, в котором ожидала увидеть все что угодно, но только не маленькую себя, которой юный Глеб с заботливой улыбкой протягивал руку.

В моей семье было шесть братьев, и когда родилась я, матушка была счастлива — наконец-то появилась наследница ее колдовского дара. В деревне все ее почитали и каждый день приходили к ней то за советом, то за лекарством, а то и за чем посерьезнее. Впоследствии я поняла, что это почитание было вызвано скорее высоким статусом моего отца — отставного княжеского воеводы, который получил от своего господина богатый надел, когда лишился в очередном бою ноги.

Я всегда была подле матушки и внимательно следила, какие травы она добавляет в отвар от кашля, а какие — в приворотное зелье.

— Я тебя, Ведана, научу всему, что сама знаю, — сказала она, растирая сухие травы в ступе. — Ты будешь сильной ведьмой — у тебя дух редкого, серебристого цвета. Сила его велика настолько, что даже смерть ему не страшна, ибо у него бесчисленное число жизней.

— Значит, я никогда не умру? — поинтересовалась я, с трудом грызя яблоко поредевшими зубами и с интересом поглядывая на свою грудь, под которой серебрился мой дух. У матушки же он был зеленым, как сочная молодая трава.

— Умрет только твое тело, а дух взлетит к звездам и, напитавшись их светом, вернется обратно на землю, где снова обретет прежнее тело, — пояснила матушка.

Я довольно кивнула и вгрызлась в красный бок яблока, оставив там шатавшийся несколько дней передний зуб.

— Такой ребенок как ты — настоящий дар, — продолжила мама. — Я многому научу тебя. Станешь самой могущественной ведьмой на Руси, вот увидишь.