Моя Мия. На осколках первой любви (СИ) - Коваль Лина - Страница 53

Эти мысли совместно с ощущениями рождают внизу живота заметное напряжение, которое я всячески пытаюсь зафиксировать, ухватиться за него, но через две минуты не выдерживаю и содрогаюсь. Душа в другое измерение отлетает. До кончиков пальцев на ногах всё чувствую.

– Умничка, – хвалит Мирон.

Подхватывает моё дрожащее тело на руки и разворачивает, чтобы упереть в стену напротив той, над которой я трудилась. Увеличивает темп и через пару фрикций замирает, громко дыша. Кончает, вминая меня в прохладную поверхность.

– Боже, – стону, утыкаясь в крепкую шею.

Я будто воздушное облако проглотила. Такая лёгкость внутри, что хочется не дышать. Но вместе с эйфорией от оргазма возвращаются и мысли, которые тревожат со вчерашнего дня.

– Люблю тебя, – проговаривает Мир на выдохе.

Нежно целует моё плечо и гладит влажную кожу на спине.

– Это хорошо, – проговариваю немного отчаянно и сглатываю скопившийся ком в горле. – А как там, кстати, Милованова?..

Тело подо мной напрягается, а Мирон вдруг сжимает мою талию до хруста и медленно тянет:

– Блядь…

– Что-то не так? – уточняю. – Ты не думал, что я узнаю?..

Получается немного ядовито, но Мирон, как обычно, не обращает на это внимания. Он вообще никогда на меня не обижается и не кричит. Максимум поворчит под нос ругательства, как сейчас. В этом он похож на своего отца. Они с Юлькой вообще странно разделились. Мирон особенно с тем, как взрослеет, становится похожим на дядю Андрея – такой же сдержанный и спокойный, а Юлька – копия тетя Настя – взрывная и, к сожалению, часто попадает в неприятные ситуации.

– Не стал тебе рассказывать, чтобы не расстраивать, – произносит Мирон без малейшего чувства вины, и я усмехаюсь.

– Даже оправдываться не будешь?

Любимый мужчина заглядывает в мои глаза. Сначала на его лице мелькает досада, а затем оно на долю секунды становится другим: злым и чужим.

Словно я виновата, что только ленивый на этой неделе не скинул мне его фото, красующееся в аккаунте Миловановой.

– А тебе нужен мужик, который будет оправдываться? – спрашивает грубовато.

Закатываю раздражённо глаза.

– Ммм, – тяну, покрепче вжимаясь в сильное тело. Он всё ещё во мне и это… противоестественно – препираться в таком состоянии.

Мы что, ругаться собрались? Из-за его бывшей девушки?

Верю ли я, что он мне изменяет? Конечно, нет. Иначе зачем всё это? Если бы Громов хотел быть с Ладой, он бы не сорвался зимой в Москву, чтобы расстаться. Но оставить эту «встречу века» без внимания, я тоже не могу

– И как посидели? – спрашиваю излишне спокойно.

– Блядь, я ни с кем не сидел. Это вышло случайно.

– Ясно, – произношу тихо. – Поставь меня на пол. Пожалуйста.

Прозрачные глаза темнеют. Жаль, что на этот раз не от страсти и мне вдруг становится холодно, когда я действительно оказываюсь на полу.

– Спасибо.

Натягиваю трусы и комбинезон, поправляю топ. Украдкой наблюдаю, как Мирон приводит себя в порядок и уходит в ванную, из которой доносится шум воды.

– Есть хочу, я с аэропорта сразу сюда, – говорит он отстранённо, когда заходит в комнату обратно.

– Хорошо, – пожимаю плечами.

Мою быстро руки от краски, и мы спускаемся в столовую.

– Добрый день, – здоровается Мир с мамой и папой.

Я неловко улыбаюсь. Надеюсь, мы вели себя тихо.

– Добрый, – отвечает папа, осматривая наш внешний вид, и обращается ко мне: – Ты уверена, что разукрашиваешь только стену?

– Стену, пап, – смеюсь и отправляюсь на примыкающую к столовой кухню, чтобы раздобыть еды для человека, который встретился в московском ресторане со своей бывшей девушкой и забыл предупредить об этом меня.

– Я просто под горячую руку попал, – серьёзно произносит Мирон и я чувствую на себе короткий внимательный взгляд.

– Ну-ну, – проговаривает папа.

– А как дела у Юли? – вступает в разговор мама, которая покачивает детскую люльку, размещенную на специальной подставке.

– Уже лучше.

– Из комнаты выходит? – поворачиваюсь к родным. – Я забегала на неделе, она отказалась со мной разговаривать.

Снова испытываю волнение за эту девчонку–«оторви и выбрось». Ух и понервничали мы все на прошлой неделе.

– Нет пока, – отвечает Мирон мне, но упорно смотрит на мою маму.

Опускаю глаза.

Обиделся.

Из-за того, что не доверяю? Или на самом деле есть что скрывать?

– Бедная наша девочка, – проговаривает мама. – Если бы не Лев…

– Какой чудесный человек, – иронично отпускает Громов и наконец-то смотрит на меня.

Неловко улыбаюсь и выставляю на поднос тарелку с супом и блюдо с бутербродами и салатом.

– Смотрится красиво, – произносит Мирон примирительно, когда накрываю перед ним стол.

– Приятного аппетита.

Усаживаюсь напротив, стараюсь не обращать внимания на то, что родители пристально и с интересом за нами наблюдают.

– Вы что? Поругались? – хмурится мама.

– Не-ет, – отвечаем с Мироном в голос и внимание всех, слава богу, переключается на звук телефонного звонка.

Мир извлекает телефон из кармана, глядя на экран хмурится.

– Кто там? – спрашиваю нетерпеливо и тут же замолкаю.

Чёрт.

Он всё понял. Закусываю губу.

Мне теперь везде и всегда видится Милованова. Ничего не могу с собой поделать.

– Да, – отвечает Мирон на звонок. – Да… Хорошо. Когда?.. Туда же?.. Договорились. До вторника.

Убрав телефон, он берётся за ложку, пододвигает к себе тарелку и обращается к отцу.

– Звонил человек дяди Глеба. Наконец-то восстановили запись из клуба, – мажет взглядом по моему лицу. – Во вторник заберу. Три месяца. Я уже не надеялся, если честно.

– Не думаю, что мы увидим там что-то новое, – произносит отец и многозначительно смотрит на меня. – Мы ведь знаем, кто именно за этим стоит, но упорно не хотим верить фактам.

Пожимаю плечами.

– Если это камень в мой огород, то я ни о чём не жалею, пап.

– Давайте не начинать этот разговор, – обеспокоенно произносит мама. – Вы опять будете ругаться, а мне нельзя нервничать. Молоко пропадёт.

– Мы не ругаемся, – тепло улыбаюсь, заглядываю в люльку к Камилле. – Правда ведь, пап? Всё давно решили и все успокоились. Я не буду мстить Иве Задорожной, потому что не верю, что она на такое способна.

Папа усмехается и начинает повторять то же самое, что твердит каждый раз, когда об этом возникает разговор:

– Тебе отправляли сообщения с номера телефона, оформленного на её имя. Видео оказалось у соседа твоей подружки, который утверждает, что принесла его именно она, а наркотики…

– А наркотиков не было. То, что мы с Энж обедали в ресторане, в котором работает официанткой Ива – просто совпадение. На повторном анализе ничего не подтвердилось, – усмехаюсь. – Тебе лично сказал это врач. Я заболела после… – кошусь на Мирона, –… нашего путешествия в деревню, выпила противовирусное лекарство из аптечки Ольги Викторовны, оно же и оказалось виновником ложноположительного результата.

Такое, кстати, часто случается.

– Я всё это слышал много раз, – произносит отец, тяжело вздыхая. – Но всё равно не понимаю, ты бросила университет, потеряв при этом целый год…

– Поступлю в следующем году в другой, – легко отвечаю. – Куда мне торопиться, пап?.. Замуж меня всё равно никто пока не берёт, – отпускаю смешок.

Громов поднимает на меня изумлённый взгляд.

– Почему ты хочешь оставить безнаказанным то, как с тобой поступили? – намеренно пропускает отец шутку.

Мама в очередной раз закатывает глаза и прячет улыбку за кружкой с чаем.

Мирон молча ест суп, только иногда поглядывает на меня и хмурится. Его мнение на этот счёт я тоже знаю.

«Зло должно быть наказано».

Но что делать в случае, когда всё указывает на то, что «зло» – это человек, который просто не мог так поступить?..

Не верю.

Ну какая из Задорожной злодейка?.. И главное, зачем ей это? Энж утверждает, что всё из зависти и великой любви к Громову. Припоминает случай, когда Ива поставила последние деньги на то, что Мир выиграет в бое с Демидовым.