Моя Мия. На осколках первой любви (СИ) - Коваль Лина - Страница 18

– Как скажешь, – говорю, фиксируя в руках узкую талию и вбиваясь ещё глубже.

Хлопаю по бедру, увеличиваю скорость и размах. Комната заполняется звуками шлепков и запахом секса.

В глазах марево.

Пустота.

Тараню её промежность качественно. Потому как тело подо мной сотрясается, понимаю, что её оргазм где-то близко. Кончает она всегда ослепительно. Собираю шелковистые волосы в кулак и оттягиваю. На грани безумства.

– Ми.. рон, – хныкает Огонёк, вздрагивая.

Внутренние мышцы вибрируют в такт, сдавливают член как надо. В яйцах пожар.

Отпускаю на волю длинные волосы и разведя дрожащие ноги шире, ускоряюсь, чуть позже сам прихожу к финалу.

Целую острое плечо, поднимаюсь и иду в душ.

Там, выкинув презерватив, зависаю перед зеркалом и упираюсь в стену руками.

В глазах весь вечер одна картина. Хрупкие пальчики, сжимающие серую ткань и тёмная макушка.

Об этом думаю следующие несколько дней, которые проходят в подготовке к сессии, которую я пропустил.

В понедельник приезжаю в универ, чувствуя себя Робинзоном Крузо, вернувшимся в цивилизацию.

Отвечаю на рукопожатия знакомым пацанам и сразу направляюсь в деканат. По пути снимаю куртку.

– Громов, – смачно зевает Олеся, секретарь кафедры градостроительства и ландшафтной архитектуры. – Какие люди и без охраны?

– Привет, Лесь, – усаживаюсь на стул и вытягиваю ноги. – Что за слухи в нашем царстве-государстве? Кто сегодня огнедышащий дракон?!

– Фи, слухи, – морщится она и смеётся. – Как банально, Громов, – и тут же закатывает глаза вспоминая. – На прошлой неделе студент с третьего курса взятку пытался дать Макаревичу.

Ржу в голос.

Иннокентий Максимович – самый уважаемый профессор на кафедре. Сунуть ему деньги за зачёт – это прямой путь на архитекторскую свалку.

– Из последнего… – продолжает Леська, понижая голос. – Подружка твоя сегодня зачёт завалила.

– Какая подружка? – напрягаюсь.

– Не тупи, Мирон. Алиева, конечно.

Пиздец. Приплыли.

– У неё вроде академрисунок первый? – припоминаю расписание её сессии.

– Ага. Ведомость Олечке час назад принесли, а там один незачёт. Только у нашего местного дарования, представляешь?

Охренеть.

– Ладно, Олесь. Пойду, – поднимаюсь, выкладывая на стол заранее приготовленную шоколадку.

– Вау, спасибочки, – улыбается, убирая презент в верхний ящик. – А ты чего приходил-то?

– Да так, – машу рукой. – Потом.

Выхожу из деканата и направляюсь прямиком в столовую.

Карамелина со своей свитой очевидно там. К их дружбе, явно слизанной с «Секса в большом городе», я отношусь скептически. Мия доверчивая, смотрит на свет, хлопая своими симпатичными глазками и совершенно не умеет разбираться в людях.

Раньше приходилось отгонять всех подозрительных личностей самостоятельно, сейчас она оперилась и, надеюсь, научилась делать это сама.

Хотя кого я обманываю? Ни хрена она не научилась.

И к себе больше не подпускает. Это особенно раздражает.

Завернув в студенческий кафетерий, останавливаюсь и обвожу взглядом занятые столики.

Возле окна ожидаемо засекаю модную четвёрку, как они себя называют.

Алиева сидит в центре, подперев голову ладонями. Плачет, блядь.

Взмах тёмных, увлажнённых ресниц. Щёчки полыхают, нос задирается, пухлые губы сжимаются, когда она замечает меня у входа.

Её лицо, даже с выражением полного отвращения – парковка для моих глаз.

– Что ты делаешь? – напряжённо бормочет, когда я забираю её сумку со стула и захватываю тёплую ладонь.

– Пойдём, пообщаемся, – выговариваю сквозь зубы и веду её за собой на выход.

– Отпусти, Мир. Реально, сегодня и без тебя плохо…

Стискиваю хрупкую ладошку и сквозь толпу орущих первокурсников веду Алиеву в закуток, располагающийся под лестницей, рядом с запасным выходом на первом этаже. Здесь куча разной утвари, принадлежащей местному дворнику и совсем немного свободного пространства… но зато никто не отвлекает.

Тесновато, конечно.

– Что происходит, Мия? – спрашиваю, когда она с оскорблённым видом упирается спиной в стену, складывает руки на груди и глазеет куда-то поверх моего плеча.

Резко дёрнувшись, пищит.

Упрямо пытается выбраться, проскользнув мимо, но я ловлю её за локти и на этот раз фиксирую руками с двух сторон.

Больше не доверяю.

Смотрю ниже, громко выпуская воздух из лёгких.

Она заметно похудела с новогодней вечеринки и даже неделю назад, когда я был сверху… Карамелина ощущалась чуть круглее.

Моргаю непрерывно.

Из-под пояса чёрных брюк по бокам проступают косточки, живот впалый, полоска загорелой кожи и маленький пупок, не скрытый тканью короткой водолазки, бесит.

Блядь, откуда это?

Мне нравится, как неприлично, откровенно одевается Лада. Её сексуальность – яркая, вызывающая – будоражит кровь. Из ноздрей пар идёт. В этом есть что-то запретное, порицаемое… оттого дико возбуждающее.

Животное.

Примитивное.

Мию же постоянно хочется упаковать в плотную обёртку. Приватизировать…

Её красота другая… Не в обиду моей девушке, аристократическая что ли. Для неё хочется всего и сразу. Или вообще лучше не начинать.

– Карамелина… – задерживаю дыхание.

– Что? – уставляется на меня и облизывает пересохшие губы.

Отвожу взгляд, усиливая напор рук на стену, чтобы хоть как-то выместить накрывающие тело ощущения.

– Ты зачёт завалила…

– Спасибо, что напомнил…

На кукольных, слепленных от слёз ресницах скапливается прозрачная капля, которую хочется убрать всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

– Проебёшь «Дебют года», – вспоминаю о премии, которую ежегодно вручают лучшему первокурснику в апреле. Помимо того, что это просто круто, победителя в номинации берут на практику в администрацию города.

А это перспектива. Престиж. Хороший старт для дизайнера или «зелёного» архитектора.

– Мне всё равно, – отвечает, глядя в узкий просвет между нашими телами.

– А на кого не всё равно? – прикрываю глаза, мысленно надавав себе пощёчин. – На автолюбителя с Алиэкспресс?

– Мир, – усмехается сквозь слёзы. – Дурачина.

Трёт щёку и устало вздыхает.

– У тебя что-то случилось? – спрашиваю прямо, озираясь.

– Отвяжись, Громов.

– Скажи, – настаиваю.

Чувствую, что здесь всё непросто. Она без выполненного домашнего задания с первого класса спать не ложилась.

– Где твой рисунок? По которому влепили «незачёт»?

– У меня его нет.

– Где он? – давлю.

– Я была не готова.

С вызовом уставляется на меня.

– Врёшь. Я видел его в новогоднюю ночь в твоём этюднике.

В её глазах словно фитиль зажигают. Через несколько секунд он добирается до мозга и Мия стонет:

– Ты… совсем? В моих вещах копался?

– Нет, – снова усиливаю захват. – Я просто посмотрел твой рисунок. В личные вещи не залезал.

– Сколько можно? – рычит сквозь зубы, вырываясь.

– Почему ты завалила зачёт? – спрашиваю ещё раз прищуриваясь.

Взгляд беглый, руки дрожат. Мия поднимает голову к нависающему над нами потолку и всхлипывает.

– Скажи, – настаиваю.

– Из-за тебя, – ревёт навзрыд.

– Я тут при чём, блядь? – морщусь.

– Хватит таскаться за мной, – шипит. – Ведь просила.

– Я таскаюсь за тобой?

– Да–а, – размещает ладони у меня на груди и сла́бо отталкивает. – Носишься. Сюда не ходи, с этим не общайся. Я не хочу ТЕ-БЯ видеть, что непонятного?

– И из-за этого завалила зачёт?

Внимательно впиваюсь глазами в ранимое лицо.

– Да, – взрывается. – Конечно. Ты когда-нибудь научишься меня слышать? Я что, не человек?

– Успокойся, – сдаю назад.

– Ты меня достал, Громов. Я знать тебя не хочу. Никогда. Не желаю. Тебя. Видеть.

Закрывает глаза руками.

Разглядываю тонкие пальчики с бесцветным маникюром, серебряное колечко, волосы оттенка горького шоколада, покрасневшую от злости шею.

Что-то смущает, но анализировать пока не могу.