Белый шаман (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 48

— Хорошо, я подумаю, — переношу тяжелое решение на потом, — Что там с медикаментами.

— Хочу предупредить, для точного анализа у меня слишком мало информации об уровне нынешних технологий, выводы делались с учетом их среднего уровня развития соответствующего периода миров Империи.

— Ну, ты и завернул, — буркнул я, отпивая кофеек, ­– Но я тебя понял. Давай, излагай дальше. Только кратко.

­– Если кратко, то в ближайшей перспективе наладить здесь производство пенициллина и при этом обеспечить секретность не представляется возможным. Нужен подготовленный персонал, оборудование и сырье. Или придется выносить производство в более развитые регионы. А это отразится на обеспечении секретности. Хотя, при массовом использовании лекарства установить его основу специалистам будет не сложно, а следом повторить технологию производства, или изобрести свою.

­– И у тебя есть выход?

­– Для начала запустить производство универсально антибиотика на базе нашей медицинской секции. Его точно повторить при существующем уровне развития цивилизации невозможно. Слабо вероятно даже, что местные определят активное вещество. При этом, с целью отвлечения внимания наладить выпуск косметических и лекарственных препаратов на­ основе растительного и животного мира нашего региона. Рецептура имеется, технологии не сложные. Их тоже засекретить. Потом, при запуске производства местных антибиотиков, это поможет спрятать их в общей номенклатуре. К обеспечению сырьем и непосредственно производству привлечь коренное население. Выпускать под торговой маркой «Тайные рецепты сибирского шамана». Это создаст нужный потребительский ажиотаж. Тогда завод можно и нужно ставить здесь. И он не потребует больших первоначальных вложений.

­– Мдя, — удивил, так удивил, ­­ — Я так понимаю, все эти народные рецепты, к производству основного препарата никакого отношения иметь не будут? Ширма и совершенно отдельная структура?

­– Да. К изготовлению универсального препарата привлекать местное население нет необходимости.

Какой у меня продвинутый искин, целый бизнес-план составил! И главное во всем прав. Всякие травки, сборы, вытяжки из желез животных можно производить, как делать нечего. И антибиотик под них замаскировать, тоже идея хорошая, только вот: — И сколько доз может выдавать наша медсекция?

— При наличии сырья порядка 20 000 доз в месяц.

— Мало! Увеличить никак?

— Нет. Это оптимальный режим выпуска. Увеличение объема приведет к падению качества изготавливаемых препаратов, что недопустимо.

— Кем недопустимо.

— Есть инструкции и нормы, утвержденные Императорской медицинской комиссией и Императорским обществом фармацевтов.

— К черту инструкции! Сейчас я ваша главная инструкция. Снижение качества влияет на безопасность людей или просто уменьшается эффективность препарата?

— Только эффективность.

И вот что делать? 20 000 доз для России это капля в море. И насколько она упадет эта эффективность?

— Рассчитай производительность и срок службы оборудования при максимальной загрузке. И еще. Сколько единиц лекарства можно сделать за сутки? Я так понимаю, что сырье у тебя есть?

— Как сырье пока можно использовать пищевые рационы. Они двойного назначения. Только их не так уж много.

Ну, что же, придется задержаться, надеюсь, Ванька не потеряет:

— Запускай производство. Сутки работаешь в оптимальном режиме, сутки с максимальной загрузкой. Задача по производству пенициллина не снимается. Мне нужен полный расклад. Какое оборудование, какое сырье, сколько людей, с какими знаниями, квалификацией. Медсекция не спасет. Нужно нормальное производство. Не обязательно пенициллина. Главное, чтобы помогало от инфекционных болезней и осложнений после ранений.

Спустя трое суток, груженый золотом и медикаментами я отправился в обратный путь. Голова и мышцы гудят после медкапсулы, в которую мне все-таки пришлось залечь. И это было трудно! В смысле заставить себя. Но тьфу-тьфу-тьфу, вроде все прошло успешно. Никаких больше встреч с подселенцем, никаких блужданий в закоулках разума, да и убивать Императора вроде пока не тянет. Закрыл глаза и через несколько часов открыл глаза. Да только все равно не верю я этому гробу. Что он там мне в мозгах накрутил, я же не знаю? А он точно накрутил! Еще имплантаты эти! Больше трех за раз устанавливать нельзя, потому поставил пока на физику, скорость, ну и связь, конечно. Они мне в Питере, думаю, больше всего пригодятся. Языки не критично, не за границу еду, аналитика пока тоже ни к чему, у меня Фирс есть, позже надо будет поставить. А лучше, пусть все так останется. Если бы не потребность в бесперебойной связи с искином, хрен бы я в этот гроб полез добровольно!

Мысли постоянно крутились вокруг завода. Хорошую идею мне подала железяка! Во всех отношениях хорошую! Тюйкулы за инструменты и оружие меня завалят сырьем. Главное спиртное им не давать. Местный народ перед этой гадостью абсолютно беззащитен. Вот тут мне как раз и казачки помогут. Они и завод охранять будут и посторонних по тайге погоняют с местными. А что сюда всякие авантюристы полезут — к бабке не ходи. От правительств, от фармацевтов, от купцов и прочая нечисть, действующая самостоятельно, на свой личный карман. А вот насчет сырья и сбыта надо с Жернаковым встречаться. Даже, пожалуй, неплохо было бы в долю его взять. Человек он известный, уважаемый. И с церковью решить обязательно. Тут с этим серьезно. Только тогда от названия «Секреты шамана» надо отказываться. Не одобрят. А вот «Дары Сибири» в самый раз будет. К отцу Федору надо. Словно само провидение толкает меня к этому человеку, начиная с той случайной встречи в храме, в первый день моего прибытия в Колывань. Так и в Бога поверить не долго.

За четыре месяца, что мы не виделись, батюшка сильно постарел и осунулся. Серое усталое лицо, трясущиеся руки, придавленные к земле плечи, и только яркий блеск впавших в черные круги глаз, говорил, что старик сдаваться не собирается.

— Здравствуйте, отец Федор.

­– Здравствуй, Митрий, — он тяжело меня перекрестил. Ну, еще бы, мне-то видно, что суставы и позвоночник у старика на ладан дышат. Его должны мучить просто невыносимые боли. А он держится, даже виду не покажет, — Знаю, обрел семью. Это важно. Рад за тебя.

— Спасибо, — и едва успеваю подскочить, поддержать покачнувшегося старика, ­– Ложитесь, — пытаюсь подвести его к диванчику. Но вот же упрямец, ни в какую!

— Нет, давай за стол. А то не встану потом, — бормочет он, слабо пытаясь сопротивляться.

— Ложитесь! ­– Строго командую несносному деду, — Упрямство тоже грех!

— Дожился, — бурчит старый хрыч, — Безбожник меня грехами моими попрекает, ­­– но послушно заваливается на диван и, не выдержав, все-таки стонет.

— Что ж Вы довели-то себя так? — мне жалко этого сильного и доброго старика.

— Так из-за тебя, — он пытается лечь поудобней, но пошевелиться у него уже не получается. Помогаю, подложив подушку под голову.

— Я-то при чем?

— Убери, без нее лучше, ­– командует батюшка, смирившись с участью больного, — Эх, грехи мои тяжкие. За них наказание. Не причем ты, Митрий. Вывалил на меня мор и уехал, — он пытается улыбнуться.

— Загнали Вы себя. Лечить буду.

— Не искушай! — хмурится он.

Вот же фанатик упертый! Только, нужен он мне! Значит, все равно лечить придется, как бы ни упирался.

— И не подумаю! — отрезаю я, — Если Вам так спокойней будет, могу молитвы читать во время лечения.

— Выучил? — пытается улыбнуться он, но получается лишь болезненная гримаса. Выучил, конечно! Время было. Но отвечать ничего не стал, молча перевернул старика на живот. Сейчас главное — позвоночник. Смотрю на него способностями. Вся спина сплошной сгусток боли. Да, как он еще ходить мог⁈ Железной воли человек!

— Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него[i], — начинаю громко с выражением декларировать выученные молитвы, чтобы старому было спокойней, а сам приступаю к лечению. Из-под сознания появляются знания, что и как надо делать. Руки замирают над нужными точками, разгоняя боль, напитывая позвонки и нервные окончания жизненной энергией. На периферии слышу, как мне что-то пытается сказать отец Федор, но слова не воспринимаются. На автомате бормочу заученные молитвы и продолжаю лечение. Все сильней накатывает мерзкая тошнотворная слабость, но останавливаться пока нельзя. Иначе все пойдет насмарку. В комнате становится ощутимо светлей от исходящего от моих рук зеленого света. Ощущаю на губах солоновато-железистый вкус крови. Наверное, из носа. Плевать! Немного осталось. Вот здесь еще поправить и хватит на сегодня, иначе сдохну! Все! Руки бессильно падают вниз. Тело перестают слушаться, а голову заполняет туман. Я начинаю заваливаться и сквозь мутную пелену чувствую, как меня кто-то подхватывает, не давая осыпаться мешком костей на твердый пол. Олимпиада⁈ Она-то здесь откуда⁈ И меня накрывает спасительная тьма.