История любви - Гитин В. - Страница 1

История эта началась очень давно, так давно, что некому было отметить точное время и место ее рождения…

Примерно 20 тысяч лет назад, когда человеческий мир был еще совсем юным, по земле, густо поросшей буйной зеленью первобытной флоры, бродили орды закутанных в звериные шкуры существ, которым еще предстояло пройти долгий и очень трудный путь до того рубежа, за которым началась подлинная история человечества.

В этом юном мире, девственном, таинственном и беспощадном в своей животной справедливости, царил единственный закон выживания, который гласил: «Съешь другого, или другой съест тебя».

И дикие люди в звериных шкурах убивали и ели диких зверей, а звери, в свою очередь, убивали и ели их.

Зачастую вопрос жизни и смерти зависел от случайного стечения обстоятельств или соотношения сил Людей и зверей, которое далеко не всегда оказывалось в пользу двуногих существ, не защищенных ни бивнями, ни клыками, ни быстрыми ногами. Их разум еще блуждал в предрассветных сумерках, они панически боялись грома, молнии, ночи с ее зловещей темнотой, жуткими звуками дремучего леса и неисчислимыми опасностями, которые приходили на смену покинувшему их на время спасительному солнцу.

Они, правда, владели рукотворным огнем и оружием из камня, но ни то, ни другое не давало им особых преимуществ в борьбе за выживание в первобытной глуши…

…Из всего племени их осталось пятеро — трое мужчин и две женщины. Остальные погибли в ту страшную ночь, когда земля задрожала и извергла из своего чрева огонь и раскаленный поток; жадно пожиравший людей, зверей и деревья.

Эти пятеро остановились на ночлег в узкой, зажатой между отвесными скалами ложбине. Женщины наломали сухих веток кустарника, а мужчины разожгли костер. Зябко поеживаясь, они расселись вокруг огня, медленно, чтобы продлить удовольствие, жуя белесоватые коренья, которые собрали во время дневного перехода.

Это были волки, такие же голодные, как и люди, сидящие у костра.

Как и люди, они весь день бежали, забью о пустых желудках, спасаясь от того неведомого жара, который с одинаковой жадностью поглотил и племя людей, и стаю волков.

И сейчас, в этой ложбине, чудом спасшиеся остатки стаи пристально смотрели на чудом спасшиеся остатки племени.

Люди почувствовали опасных соседей и придвинулись поближе к огню — их единственному защитнику.

Волки тоже смотрели на языки пламени, так живо напоминавшие об ужасе прошлой огненной ночи, а сейчас вставшие на их пути к добыче.

Вот пламя взвилось еще выше, разгоняя мрак, а мужчины взяли в руки копья с каменными наконечниками, будто ощерившись тремя исполинскими клыками.

В эту минуту ветер донес едва уловимый запах. Волки разом повернули головы туда, в сторону далекой реки, затем вскочили и исчезли так же бесшумно, как появились.

А через некоторое время вдалеке тревожную тишину ночи пронзил протяжный вой.

Люди вздрогнули и переглянулись.

Вой приближался. В нем теперь слышался и азарт погони, и радость близкой победы.

А когда нарастающий топот тяжелых копыт стал приближаться к ним, обгоняя волчий вой, люди вскочили на ноги, нетерпеливо потрясая оружием.

В лощину вихрем влетел огромный старый олень. Увидев впереди пламя костра и пять человеческих фигур, он метнулся в сторону, туда, где прихотливый рельеф скальной стены образовывал глубокую нишу.

Это было роковой ошибкой рогача. Если бы он продолжал свой бег, эта пятерка голодных, обессиленных людей с тремя копьями и двумя палками в женских руках едва ли могла стать для него сколько-нибудь серьезной преградой. Но вот огонь…

Он прижался задом к скале и выставил перед собой острые рога.

С двух сторон на него наступали люди и волки, забывшие о своей исконной вражде.

Голод гнал их вперед, на рога загнанного оленя, голод сплотил их в этом отчаянном порыве.

Кроме того, и тех, и других было слишком мало, чтобы самим одолеть исполинского зверя.

Вот один из волков отлетает далеко в сторону с распоротым брюхом, ваг один из мужчин, попытавшихся вонзить копье в бок оленю, падает с раздробленным тяжелым копытом черепом, вот второй волк, скуля и прихрамывая, отскакивает прочь от взбесившегося рогача, но третий волк уже повис на нем, вцепившись мертвой хваткой в шею, а копья двух мужчин с хрустом вонзаются в туловище, пронизывая его острой, последней болью.

Олень оседает на задние ноги. Волк отпускает его шею и отпрыгивает назад. Люди тоже отступают, подняв кверху окровавленные наконечники копий.

Олень роняет голову, на его губах появляется кровавая пена.

Все кончено.

И вот теперь наступает момент, который вполне мог бы стать исходным для нашей истории.

Двое оставшихся в живых волков — самец и самка — выжидательно смотрят на людей, не решаясь наброситься на убитого оленя.

И один из мужчин отрезает два огромных куска оленины и бросает их волкам…

С этой совместной охоты, наверное, все и началось.

Мчались века и тысячелетия, изменяя облик земли, людей и животных. Возникали государства, общественные формации, религии, философские школы, белокаменные храмы древней Эллады и величественные пирамиды Египта.

Это был уже совсем другой мир, принципиально обличающийся от того, в котором зародилась наша история, начавший жить по законам общественного, а не животного бытия.

В этом преображенном мире охота на животных утратила свое первостепенное значение в процессе выживания человека, уступив эту роль земледелию и животноводству.

Среди всех животных, прирученных человеком и приспособленных им для своих нужд, особое место занимала собака, причем не только в жилище хозяина, но и в системе социальных ценностей.

V век до нашей эры. Греческий историк и географ Геродот в своих описаниях современной ему Скифии рассказывает о зловещих культовых ритуалах, посвященных поклонению племенным тотемам.

В списке тотемов древних скифов первое место занимали символы боевых побед в виде железных мечей, а второе место принадлежало священному животному — собаке.

Культовые ритуалы отличались торжественностью и грандиозностью.