Красный Вервольф 4 - Дамиров Рафаэль - Страница 6
- Предыдущая
- 6/13
- Следующая
Это все было так трогательно. И так тепло. Не надо больше прикидываться, корчить из себя кого-то другого, все по-русски говорят вокруг. В общем-то, само по себе общение на немецком у меня не вызывало каких-то особенных затруднений, конечно. Но дело ведь было не только в немецком языке…
– Доброго утречка, товарищ Волков, – раздался над самым ухом знакомый, но не очень приятный голос. Вот уж по ком не соскучился…
– И вам не хворать, товарищ Хайдаров, – я медленно повернулся к особисту и сцепился взглядом с его хорячьими глазками.
– К нам в отряд, значит, теперь пожаловали? – криво улыбаясь, проговорил он. Умиление и радость сразу же сдуло, как и не было. Народ вокруг тоже поумолк сразу, разговорчики и смешки стихли. Партизаны уткнулись кто в свои тарелки, кто принялся оружие чистить, а кто сделал вид, что птичек на деревьях разглядывает. «Ага, расслабился, дядя Саша, – мысленно сплюнул я. – Прикидываться не надо, все свои…»
– Как получится, Мурат Радикович, – миролюбиво сказал я. – Мы же с вами люди служивые. Куда Родина прикажет, туда и направимся.
– И что же на этот раз вам приказала… гм… Родина? – Хайдаров сверлил меня подозрительным взглядом. Да бл*ха! Какая муха его укусила? Вроде больше уже меня не в чем подозревать, доказал, что свой. И даже миссию свою, которую с самого начала ему озвучил, выполнил. Теперь-то что?
– Вы как позавтракаете, Александр Николаевич, в штаб ко мне загляните, – подчеркнуто вежливо сказал Хайдаров.
– Договорились. Мурат Радикович, – кивнул я и отвернулся. Принялся грызть дальше свой пряник, который как-то резко стал безвкусным. Радужное настроение пропало. Пора было снова напрягать мозги. Сколько-то времени я могу потянуть, списывая отсутствие приказа от моего командования на превратности фронтовой судьбы и всякие логистические сложности, но потом нужно будет что-то думать. Как-то легализоваться. И это будет, может даже посложнее, чем в Пскове в самом начале…
Эх, недолго я пробыл самим собой. Но и на том спасибо.
– Кстати, ребятушки, а Яшка-то где? – спохватился я. – Он же с вами ушел тогда. И Кузьма Михалыч? Тот, что дорогу грузовикам на лоханке немецкой показывал?
– Да дрыхнет твой Яшка, не волнуйся, дядя Саша! – отозвался тот парень, что придумал буксиром баржу на мост толкнуть. – В госпитале он.
– Ранили? – быстро спросил я.
– Да не, он уже тут, на подходе к лагерю ногу повредил, – ответил другой партизан из моей прошлой команды. – По лесу ходить непривычный, а нам побегать пришлось немного, ну вот и… Вроде сначала ничего, но к обеду нога распухла. Но ты не волнуйся, Марья говорит, что через недельку будет бегать опять.
– А Кузьма? – снова спросил я. – Кузьма Михалыч? Лесник?
Партизаны попрятали глаза. Повисло неловкое молчание.
– Не было его у нас, – ответил за всех пожилой дядька с вислыми седыми усами. – Он же к Хотицам свернул, когда мы в стороны разъезжались. Ну так с тех пор мы его и не видели.
– Может еще придет, – сказал самый молодой. Жалобно так сказал. Будто сам не верил в это.
– Может быть, – я уперся взглядом в свою кружку. На поверхности остывшего чая образовалась радужная пленка, как будто бензиновая. «Куда же ты запропал, Михалыч? – подумал я. – В какой-то из деревень схоронился? Или все-таки в плену? Или…»
Даже мысленно не решился проговорить самый страшный из вариантов.
– Дядя Саша, ты бы это… – тихонько сказал мне вислоусый, коснувшись моего плеча. – Шел бы к Хайдарову. А то осерчает он, тогда добра не жди.
– Твоя правда, – сказал я и поднялся. Тут же заныли колени, спина и, кажется, даже зубы. Так мне не хотелось сейчас в эти словесные баталии, врать не хотелось. Хайдарова видеть не хотелось. У него, конечно, работа такая – всех подозревать…
Ладно, чего тянуть? Раньше сядешь, как говорится, раньше выйдешь.
Я перешагнул бревно, покинув гостеприимный партизанский кружок, и решительно направился к штабной землянке.
Пригнулся, чтобы войти в низкую дверь. Остановился на пороге, чтобы к полумраку привыкнуть. Присвистнул мысленно. По сравнению с прошлым штабом, этот обставили не в пример уютнее. Деревянные лавки покрыты вязаными половичками. На длинном столе – полосатая льняная скатерть. Самовар. Печка-буржуйка. На бревенчатых стенах развешены рисунки. От примитивных и практически детских, до вполне художественных. На стене сбоку – потемневшее зеркало, а по бокам от него занавесочки белые в красный горох. Прямо-таки, дизайнерский ход. Чтобы землянка настоящим домом смотрелась. С настоящим окном.
Хайдаров сидел за столом сбоку. Не во главе, как бы подчеркивая, что главный в отряде все-таки Слободский. А он – всего лишь скромненько с бочка пристроился.
Это плюс. Значит угрожать арестами и расстрелами прямо сейчас не собирается. Типа, поговорить хочет. Бдительность проявляет, как ему должностной инструкцией и предписывается.
– Вы присаживайтесь, Александр Николаевич, в ногах правды-то нет, – лягушачий рот Хайдарова изобразил даже какое-то подобие улыбки. От этого, правда, его лицо симпатичнее не стало. Бл*ха, какой день испортил, хорек вонючий… Сразу после этой мысли я сам себя осадил. «А ну уймись, дядя Саша! – выдал себе воображаемого леща и сел на лавку напротив особиста. Положил руки на стол и тоже растянул губы в улыбке. Мы с Хайдаровым все-таки на одной стороне фронта, собачиться нам точно не стоит».
– Историю одну хочу тебе рассказать, Саша, – тон Хайдарова сменился с подчеркнуто-вежливого на фамильярный. – Был у меня знакомец один, рыбалку очень любил. Говорил, что может даже в луже окуней наловить, была бы только снасть хорошая. И ведь так и было. Приходит на речку, где другие мужики уже много часов никого, крупнее пескаря, не доставали, снасти свои достанет, на червя поплюет, и как начнет таскать одну за другой. Так и было – идут все с реки с пустыми руками, а у него – два ведра добычи. Иногда он сжаливался и отсыпал нам от щедрот рыбешек, чтобы не позорились. Но секрет никому не раскрывал, хоть мы и пытались его вызнать всеми правдами-неправдами.
Хайдаров замолчал, глядя на меня. Я тоже молчал, ожидая продолжения. Оторопел даже маленько, не понял, к чему он ведет.
– А в тридцать седьмом его расстреляли, – Хайдаров подался вперед и вцепился в меня взглядом, как когтями.
– За то, что рыбацкий секрет не выдал? – спросил я.
– За то, что предателем родины оказался, – отчеканил Хайдаров. – И врагом народа.
– Очень поучительная история, – я покивал, но ничего больше говорить не стал.
– Это я к тому, Александр Николаевич, что вы, может, и проявили какие-то положительные качества, – Хайдаров помялся. – И даже где-то героизм. Но это не значит, что вам теперь все позволено, ясно вам?
– Даже в мыслях не было, Мурат Радикович, – я простодушно развел руками. – Ни в коей мере не собираюсь подрывать ваш авторитет или что-то подобное. Я ведь у вас временно, пока новый приказ не придет…
– Новый приказ? – Хайдаров приподнял иронично бровь, но развивать тему не стал. – Вы лучше мне вот что скажите, раз уж у нас с вами такой доверительный разговор пошел…
Он раскрыл картонную папку, которая лежала перед ним на столе. Но сказать ничего не успел, потому что дверь распахнулась, и в землянку стремительным шагом ворвался здоровый тип, поскрипывая кожаным плащом, из-под которого выразительно выглядывали бордовые петлицы. На лице Хайдарова при его появлении появилось совершенно несвойственное ему желание немедленно забраться куда-нибудь под стол. А я с любопытством разглядывал новоприбывшего. Лет тридцать пять, темноволосый, до синевы выбритые щеки, в глазах за круглыми очками – смешливые искорки. Если бы не форма НКВД, то мужик был бы похож на учителя старших классов, из тех, по которым вздыхают все школьницы.
– Здоров, Хайдарыч! – новоприбывший фамильярно похлопал особиста по плечу. – Там Хавронья тебе хочет парочку шпионов выдать, сходил бы проверил сигнал, пока она в настроении.
- Предыдущая
- 6/13
- Следующая