Отель «Нантакет» - Хильдебранд Элин - Страница 13

Прошлым вечером, за ужином, Эди пожаловалась на все это маме. Лав много лет была главным администратором в «Нантакет Бич Клаб», а Вэнс, отец Эди, работал на той же должности в ночные смены.

Лав выслушала дочь и отпила вино из бокала.

— Уверена, к концу лета вы станете лучшими подружками.

— Типичный материнский ответ.

— Ох, извини, — улыбнулась Лав. — Уверена, вас ждет бурное лето, полное зависти и попыток воткнуть друг другу нож в спину.

«И правда, полное зависти», — подумала Эди, стоя в холле отеля. Алессандра была не только очень красивой и образованной, она была ходячей подборкой из «Пинтереста». Эди и Алессандра носили одинаковую форму: белые брюки и шелковую блузку цвета «голубая гортензия». При этом Алессандра надела еще и черный холщовый ремень от фирмы Johnnie-O (скорее всего, ей его одолжил ее парень, но ремень выглядел так мило!), сандалии на пробковой платформе, а также набор тонких золотых браслетов (один — линейки Cartier LOVE), которые приятно позвякивали каждый раз, когда Алессандра делала движение левой рукой. Ее длинные рыжевато-блондинистые волосы были слегка растрепаны, будто от пляжного ветра, но при этом из них не выбивалось ни прядки (как это вообще возможно?). Глаза Алессандры были подведены белым, а под правым красовался небольшой кристалл. В университете Эди считала, что кристалл под глазом — полная безвкусица, но Алессандре очень даже шло (как это вообще возможно?!). Бейджик с именем Алессандра прикрепила вверх ногами. Сначала Эди подумала, что та ошиблась, но потом поняла, что это сделано специально — как способ завязать разговор. Ведь Эди была уверена: Алессандра не совершает ошибок.

Эди же просто повязала на голову бандану, чтобы волосы не мешались, не надела ремень (даже не подумала), а на ногах у нее были кроссовки: девушка побоялась выбрать что-то менее удобное. Бейджик с именем она прикрепила правильно.

— Спасибо, что сварила кофе, — сказала Эди, включая тот компьютер, что стоял ближе к стене, и стараясь не чувствовать себя зажатой или стесненной (у нее получалось плохо).

В ответ раздалось лишь позвякивание браслетов.

«Ладно», — с досадой подумала Эди.

От перколятора исходил приятный насыщенный аромат. Эди захотелось налить себе чашку, но она не знала, можно ли. Лизбет ничего об этом не говорила.

В холл вошла коллега мамы Эди — Джоан из цветочного на Честнат-стрит. Она катила тележку, полную букетов для номеров. Сегодня в одиннадцать в номера должны были заселиться гости, и по этому случаю в отель заказали дюжину цветочных композиций «Весна у моря»: огромные голубые гортензии, розовые лилии, огненно-рыжий львиный зев и нежные пионы, бутоны которых напоминали тугие шарики. Такой же букет, но гораздо большего размера был предназначен для столика в холле отеля.

— Лапушка Эди! — воскликнула Джоан, увидев девушку. — Такая умница, первый рабочий день! Мама тобой очень гордится.

— Доброе утро, Джоан, — поздоровалась Эди.

— Лапушка Эди? — еле слышно пробормотала Алессандра.

Эди покраснела. Вот и минус работы на родном острове: все тебя знают и называют этим унизительным прозвищем. Лапушкой Эди она была с детства — так ее называл отец.

Эди поставила самый большой букет на столик, а Алессандра тем временем попросила низкого, с растрепанными волосами швейцара, Адама, разнести одиннадцать букетов по номерам, а последний — оставить в кабинете Лизбет.

Джоан вернулась в холл с горшком, полным великолепных ярко-фиолетовых орхидей «Ванда».

— Это же «Ванды», верно? Они просто прекрасны, — сказала Эди, надеясь впечатлить Алессандру познаниями в области орхидей. — Это для меня?

Конечно, Эди шутила. Эти орхидеи стоили не меньше четырехсот долларов, и, хотя мама Эди очень гордилась дочерью, она бы не раскидывалась такими суммами.

— Нет, для Мегды Инглиш, — ответила Джоан. — Кажется, у нее появился поклонник.

«Мегда Инглиш! — подумала Эди. — Тетя Зейка Инглиша и заведующая хозяйством».

— Я передам ей цветы, — сказала Эди. Она взяла горшок и направилась к кабинету заведующей хозяйством. Мегда как раз выходила из него вместе с блондином — примерно ровесником Эди, в хлопковой розовой рубашке и с расшитым ремнем. Он походил на назойливого богатого подростка — из тех, что расталкивают людей локтями в барах и расплачиваются огромными суммами с банковских карт родителей.

— Мисс Инглиш, это вам! От поклонника, — сообщила Эди.

Мегда остановилась, удивленно рассматривая цветы, а затем цокнула и покачала головой.

— Милая, пожалуйста, поставь их на мой стол. Мне нужно поработать с юным мистером Мейжором.

«Мейжор! — подумала Эди, стараясь сдержать смех. — И правда, настоящий мажор!»

Девушка зашла в кабинет и оставила цветы на столе. И тут она заметила небольшой конверт, закрепленный на пластиковой опоре. К сожалению, он оказался запечатан, и Эди не могла открыть его незаметно. Однако ей очень хотелось поднять конверт к солнечным лучам, падающим в комнату из окна, и посмотреть, кто же отправил Мегде Инглиш столь чудесные цветы.

Утро шло неплохо. Эди успешно заселила гостей в три номера (два обычных и один люкс), и тут в холл вошла семья: мать и двое детей — мальчик и девочка. Мать была высокой и худой, как модель: плоская грудь, заметные тазовые кости. Ее волосы напомнили Эди павлиньи перья: они были окрашены в технике омбре в зеленый и синий. Судя по всему, женщина или была очень стильной матерью, или проходила кризис среднего возраста.

Эди в этот момент звонила в ресторан «Крю», чтобы забронировать столик для Катценов из номера сто три. На ее глазах мальчик помчался к одной из шахматных досок. Он схватил коня и передвинул его на другую клетку — тут Эди не выдержала и положила трубку.

— Луи! Ну-ка вернись! — упрекнула его мать.

— Но у них тут шахматы! — крикнул в ответ Луи. Он подошел к другой стороне доски и сделал ход пешкой.

Эди заметила, что к делу подключилась Алессандра. Та одарила прибывшую семью лучезарной (и фальшивой) улыбкой.

— Рады ви…

— Рады видеть вас в отеле «Нантакет»! — перебила ее Эди.

Не снимая темных очков, женщина с павлиньими волосами смотрела то на Эди, то на Алессандру, будто оказавшись на развилке дорог. Судя по всему, ей хотелось подойти к Алессандре. Эди подумала, придется ли ей терпеть такое отношение к себе каждую регистрацию, каждый день целого лета. Выбирая между ней и Алессандрой, люди всегда предпочтут вторую — или из-за красоты, или из-за невероятной, будто у Кардашьянов, уверенности в себе.

Эди жестом подозвала женщину к себе, чтобы у той не осталось сомнений.

— Я вас заселю!

Сбоку раздался звон браслетов — пассивно-агрессивный способ Алессандры выражать недовольство. К счастью, зазвонил телефон, и той пришлось ответить. Прислушавшись ненадолго, Эди поняла, что им перезвонили из «Крю». Что ж, пусть Алессандра займется столиком для Катценов!

— Хорошо, — кивнула женщина с павлиньими волосами. Она подошла к стойке, на этот раз крепко держа детей за руки. У обоих были почти белые блондинистые волосы, и оба носили маленькие круглые очки, отчего их глаза напоминали светло-голубых рыбок в аквариумах. Странненькие, но милые ребята.

— Меня зовут Кимбер Марш, а детей — Ванда и Луи. Мы хотим заселиться в номер.

— С этим я вам точно помогу, — кивнула Эди.

Их первые гости, приехавшие без бронирования! Лизбет точно будет рада: ее огорчало, что номера в отеле пустовали.

— У вас есть предпочтения? — спросила Эди.

— Думаю, подойдет что-нибудь с двумя двуспальными кроватями. Пожалуй, детям пока рано оставаться в отдельном номере.

— А на сколько ночей?

— Если возможно, на все лето.

«На все лето?!» — подумала Эди.

Ее переполнял восторг. Ведь на это и надеялась Лизбет — что люди, узнав об отеле, будут просто приходить в него и бронировать номера!

— Номер повышенной комфортности с двумя двуспальными кроватями стоит триста двадцать пять долларов за ночь. С налогами и дополнительными сборами выйдет четыреста, — сказала Эди.