Сибирский рубеж (СИ) - "Amazerak" - Страница 31

— Чего прощаться-то? Как будто навсегда уезжаю, — усмехнулся я. — Всего-то на три месяца.

— Вас долго не будет, вот я и подумала… — девушка совсем смутилась.

— Подумала, значит… Ладно, пойдём наверх, если хочешь поговорить.

Катя поднялась за мной по лестнице. Мы оказались в гостиной, откуда вели двери в спальню и кабинет. Я предложил гостье присесть на диван, налил из графина воды и поставил стакан на журнальный столик. Катя жадно выхлебала половину, словно её жажда мучила.

— Спасибо, ваше сияте… ой, простите, вы же сказали, вас так не называть, — она хихикнула. — Совсем забыла. Алексей, да? Мне тоже больше нравится по имени… Хотя, простите, я слишком много болтаю.

— Как отец поживает? — я присел рядом. — Мне кажется, он не одобрит столь поздний визит.

— Да ладно, мне вообще по фиг. Я от него съехала. Пошёл он!

— Хочешь сказать, вы поссорились?

— Ага. Надоел! Постоянно лезет в мою жизнь. Мне не пятнадцать лет, — на девушку накатила волна возмущения. — Пусть свои нравоучения запихнёт себе в жопу.

— Такой милой девушке не идёт так грубо выражаться, — улыбнулся я.

— Ой, да… простите, — резко смутилась и ещё больше раскраснелась Катя. — Мы с ребятами постоянно так общаемся, привычка уже. Мы ж не из высшего общества, — девушка неловко засмеялась. — Я не должна была при вас так выражаться.

— Ерунда.Как хочешь, так и выражайся. Тут не институт благородных девиц. Только тебе ехать надо было не сюда, а к отцу, и помириться с ним. Он заботится как умеет, тренирует тебя, защищает. Не стоит так с ним. Будь у меня дочь, я бы тоже следил, чтобы она не спуталась с кем попало.

— Но вы не кто попало! — Катя вскинула на меня взгляд своих тёмных выразительных глаз, но тут же отвела взор. — Он не должен лезть в мою жизнь.

Кажется, я начал понимать, что происходит. Вероятно, причина крылась в нашем последнем разговоре с Сатиром. Наверное, он запретил дочери со мной общаться, и они из-за этого поссорились. Влюбилась она, что ли, в меня?

— Знаешь, что я тебе скажу, — я повернулся к Кате и внимательно посмотрел на неё. — Вы с отцом работаете вместе, и поэтому должны помириться. И чтоб никаких конфликтов на работе. Мы тут не в игрушки играем. Поэтому забудь всё это детство, типа, «папа меня не понимает, папа мне запрещает». Тебе не пятнадцать лет, ты взрослый человек и должна расставлять приоритеты. Надеюсь, ясно объяснил?

Кажется, я говорил жёстче, чем следовало. Катя совсем засмущалась и потупила взгляд.

— Да… простите, ваше сиятельство… Алексей, — проговорила она. — Я поняла. Вы правы. Я не должна была этого делать.

— Я рад, что поняла, — я положил руку девушке на плечо и улыбнулся. — Да ладно тебе, не дуйся. Ты — отличный боец. Иногда каждый может раскиснуть, но надо уметь взять себя в руки. Поезжай домой, протрезвей… постой, ты на машине?

— Ага.

— Тебе нельзя водить машину в таком состоянии. Я тебя отвезу.

— Нет-нет, что вы… я тогда на такси поеду.

— Возражений не принимается. Пошли.

У Кати был почти такой же «паркетник», как и у дворецкого, только марка другая и цвет вишнёвый. Я сел за руль, спросил, куда везти. Катя устроилась на заднем сиденье, назвала свой новый адрес. Подумав немного, я вбил адрес Сатира. Он всё равно узнает, что его дочь ко мне приезжала, нельзя было допустить, чтобы у нас возникли какие-то недомолвки, особенно перед самым моим отъездом.

Впрочем, Катя была настолько пьяна, что даже не поняла, куда мы едем. Лишь когда я остановился возле ворот двухэтажного кирпичного коттеджа, она встрепенулась:

— А где мы? Вы что, меня к отцу привезли? Я думала, мы ко мне домой поедем.

— Извини, Кать, но лучше так. Я же сказал, вы должны помириться, помнишь?

— Ах да… да, конечно, — грустно согласилась она. — Воля ваша.

Я позвонил в звонок у калитки, и вскоре вышел сам Сатир, одетый в домашние трико и олимпийку.

— Добрый вечер, ваше сиятельство. Не ждал вас в такой час, — он уставился машину за моей спиной.

— Екатерина приехала ко мне, хотела попрощаться перед отъездом, — объяснил я. — К сожалению, она была сильно пьяна, мне пришлось отвезти её обратно.

Фёдор пристально посмотрел мне в глаза и произнёс тихо:

— Вот так, значит.

— Она сказала, вы поссорились, и мне подумалось, что так не должно быть. Ссоры мешают работе. Зачем нам это нужно? У меня нет времени решать ваши семейные проблемы. В общем, забирайте свою дочь, и чтоб больше такого не повторялось.

— Благодарю, ваше сиятельство, — проговорил Сатир.

— Только сильно не ругайте. Я ей уже объяснил, что к чему. Кажется, она поняла.

— А, папочка, привет, — не слишком дружелюбно проговорила Катя, вылезая из машины. — Будешь меня отчитывать, да? Или, может, ремнём побьёшь?

— Хватит, Екатерина, пошли домой, — сухо произнёс Сатир, но в голосе его мелькнули нотки отеческой заботы. — Выспишься, а потом мы спокойно поговорим, — он обернулся ко мне. — Ещё раз спасибо, Алексей Михайлович. Если хотите, поезжайте обратно на машине. Или я вас подвезу.

— Благодарю, но я своим ходом, — отказался я, доставая телефон и отыскивая номер такси.

К пятнице в моём новом доме, наконец, воцарились чистота и порядок. Первый этаж опустел, вся старая мебель, если какая и оставалась, отправилась на помойку, а Карасёв позвал дизайнера по интерьеру, чтобы заново обставить особняк. Начались и фасадные работы.

А вот с разрушенным флигелем (раньше там жили слуги, но теперь у здания отсутствовало полстены) я решил повременить. Слуги пока неплохо чувствовали себя и в старом доме, а на ремонт и без того пришлось выложить из своего кармана сто тысяч, но даже этого вряд ли хватит, просто больше пока не было.

Ранним субботним утром мы с Захаром тронулись в путь. Все мои вещи уместились в большом походном рюкзаке. «Убийцу тьмы» я спрятал на дне под одеждой. Не хотелось таскать с собой артефакт, но оставлять его без присмотра на три месяца там, где куча народу хочет присвоить его себе, казалось ещё рискованнее. К тому же он мог пригодиться на вылазках.

Погода стояла пасмурная, лил дождь, но когда мы отъехали от Первосибирска, распогодилось. До форта номер 88 было примерно шестисот вёрст, а это значит нам предстояло провести в дороге целый день.

До Юрги, одного из крупнейших городов Первосибирской губернии, что находился ещё ближе к границе, чем сам Первосибирск, мы летели по широкой ровной трассе, а потом пошла обычная двухполосная дорога, по которой, впрочем, мой «Алтай» мчался всё ещё довольно резво. Но как только пересекли границу Томской губернии, асфальт стал хуже, а посёлков и городков на пути стало попадаться меньше.

В Томске сделали остановку, чтобы пообедать, и двинулись дальше. И вот тут началось то самое, о чём Захар предупреждал меня ещё в Первосибирске: старое, местами разбитое дорожное покрытие, которое не менялось очень давно. Здесь уже не получалось поддерживать скорость, пришлось замедлиться. Ездил тут мало кто: машины встречались редко, раз в десять-пятнадцать минут, да и то в основном фуры.

По пути Захар много рассказывал про здешние края, про историю Сибири, про местные достопримечательности. Всю дорогу развлекал меня разговорами.

Несмотря на большую удалённость от столицы, до войны Сибирь считалась процветающим регионом. Несколько крупных княжеских родов активно развивали здесь промышленность и сельское хозяйство, строили города, заводы. Всё изменилось после второго или третьего всплеска. Тьма быстро захватила огромные территории, и много аристократов и прочих владеющих погибло, пытаясь сдержать её. Несколько родов вымерли почти полностью, другие лишились своих земельных угодий и недвижимости.

Несчастье коснулось и моих родственников. Несколько сильных князей Давыдовых погибли на войне со Священной римской империей, кто-то пали смертью храбрых в борьбе с тьмой. В итоге осталась лишь одна ветвь, которая семьдесят лет пыталась держаться на плаву, но в конце концов тоже оборвалась.