Эр-три (СИ) - Гельт Адель - Страница 8

Только представьте себе — выходной день посередине рабочей недели, скажем, в среду или четверг. Представили? Здорово, правда? Теперь представьте, что Вы — начальник, скажем, отдела, и Вам надо как-то не дать поломать сложный рабочий процесс, не переплатив, при этом, сверхурочных: в бюджете отдела лишних денег просто нет, а заставить людей работать в выходной день без дополнительной оплаты — верный способ заполучить неприятности с трудовой инспекцией или профсоюзными боссами.

Еще Вы можете быть собственником большой организации, в которой все проблемы, связанные с неурочным выходным днем, уже упомянутые и производные, возникают в масштабе куда большем и неприятном. Денег на решение требуется больше, а они, как известно, не бывают лишними, дальним лесом идет настроенная логистика, работа нескольких офисов, охраны предприятий, технического персонала…

Представьте, что таких дней в году больше одного. Не только, скажем, шестое декабря, но еще восьмое марта, первое мая, и, на закуску, дней десять после рождества. Представили? Осознали?

В общем, хорошо, что такие лишние выходные бывают только в странах, выбравших странный и противоестественный, так называемый «социальный», путь развития. Не у нас.

Лично мне и прямо сейчас такой выходной и не потребовался бы, потому, что ровно неделю назад начались летние каникулы, и меня, как профессора, они настигли с той же неизбежностью, что и моих студентов.

Требовалась, конечно, некоторая административная работа, но ее я радостно, как и всегда, спихнул на заместителя: его семья, состоящая из него самого, белой масти жены и семи разновозрастных щенков, во-первых, полностью выгребала все невеликое жалование, и, во-вторых, постоянно требовала от отца повышенного внимания.

В этом смысле, заместителю не мешали сверхурочные и дополнительные часы работы, и я ему эти часы предоставил: немного повышалось жалование и появлялся совершенно законный повод проводить на службе больше времени, чем дома.

Звонка Эдвина я ждал всю первую неделю каникул. Питался рыбой, картофелем и кефиром, хотя страшно хотелось запить элем добрый сандвич с курицей. Проигнорировал пятничную пьянку в «Поросенке», огорчив всегдашних собутыльников и порадовав вынужденной трезвостью домового духа. Сводил Рыжую-и-Смешливую в кафе, в котором подают исключительно тортики и мороженое и не наливают ничего, кроме чая, кофе и шоколада. Записался, от нечего делать, на занятие анонимных алкоголиков — правда, на само занятие не пошел.

Неделя выдалась вполне ничего себе, и даже пару раз возникала малодушная мысль о том, что пусть так само и идет, вроде неплохо получается…

Однако, Эдвин, все-таки, позвонил.

- Шалом, дружище! - заявил говорильник элофона голосом моего неугомонного друга. - ты ждешь от меня новостей, и таки у меня их немножечко есть!

Я насторожился. Возникла даже мысль о том, что Эд прямо сейчас говорит под контрольным воздействием: некоторые вещи обсуждать по открытой линии не стоило совершенно точно.

- Наша проблема имеет больше одного метода разрешения, но это мы с тобой обсудим лично. - собеседник сразу же развеял возникшие было сомнения. - там же, где в прошлый раз, помнишь? Столик я уже заказал, на через час. Успеешь?

Я успевал, ну и успел.

Друг мой сегодня был одет легко и легкомысленно: вместо привычного черного костюма о пиджаке, застегивающемся на неправильную сторону, его наряд составляли белые парусиновые шорты и такая же, белая и парусиновая, рубашка. Традиционную шапочку, черную и плотную, заменила ее более легкая версия — темно-зеленая, вязаная и украшенная тремя гоблинскими рунами.

- Нравится кипа? - спросил он вместо приветствия. - Сегодня пришла посылка, ребята из Цахал подарили. Теперь буду носить.

Странные связи Эдвина с еврейским государством (которое половина атлантиков называла, по привычке, гоблинским, хотя собственно гоблинов среди евреев меньше десятой части, евреи — это вообще не про кровь, а про религию) давно стали притчей во языцех.

Сам Эдвин не носил в себе ни капли гоблинской крови, с огромным удовольствием отмечал вообще все доступные религиозные праздники, от христианского Рождества и мусульманского Курбан-Байрама до марксистского Дня Весны и Труда, но, время от времени, вспоминал о корнях своей матушки. Матушка была, во-первых, галахическая еврейка, и, во-вторых, наглухо светский человек, полностью отрицающий любую связь свою с коленами Народа.

«Мы должны исправлять ошибки предков, а не усугублять их» — цитировал, кажется, детского писателя Эдвин. «Мама отрицает, что она полностью да, но почему я должен делать то же самое, если я немножечко не она?»

В общем, подарку боевых еврейских военных, более полувека успешно гоняющих по палестинским пескам родственный, но родства не признающий, арабский народ, следовало немедленно обрадоваться и зримо позавидовать: любая другая реакция обязательно вызвала бы жгучую обиду.

- Ух ты, крутая штука! - я сделал вид, что мне очень интересно. Впрочем, на этом ритуальная часть общения завершилась, и Эдвин сделал то, ради чего мы и встретились: поставил поглощающий купол и перешел к делу.

- Значит, так, друг мой мохнатый. Ребята очень постарались и нашли того босяка, который тебе сделал нехорошо и даже ой, и это первая плохая новость: он таки не босяк! - Эдвин активировал маголограмму и одним плавным движением развернул морок ко мне лицом. Лицо, показанное в мороке оказалось так себе, несимпатичное, хотя и очень ухоженное. Ниже лица был хорошо заметен докторский халат и висящий на шее фонендоскоп. Я немедленно узнал давешнего собеседника и почти собутыльника: даже показалось, что в воздухе пахнет сладеньким девочковым элем.

- Вижу, персона знакомая, так? - мой друг вопросил очевидное.

- Видел его один раз. Тогда, в пабе, ну, ты понял. - название паба, в силу обострившейся религиозности друга, я упоминать не стал: верующим евреям неприятно упоминание свиньи, которую они считают нечистым животным, а поросенок — вполне свинья,

- Так вот, это Конор Мэлоун, глава ассоциации врачей Северной Европы. Заодно он заместитель министра здравоохранения в Северном Евросоюзе, специалист крутейший, но персона исключительно скандальная и публичная. - Эдвин взмахнул жезлом. Фотография, проявленная мороком, поменялась, и лучше бы она этого не делала: на следующей картинке тот же Конор Мэлоун оказался почти без одежды, весь в цветастых перьях, и выглядел, как экзотической породы петух. - И да, он содомит.

- Убивать его не стоит. - я не то, чтобы всерьез собирался решать проблему наиболее радикальным способом, но некоторые мысли вокруг ментальной сферы витали. - Это твоя вторая плохая новость?

- Да, это она. - согласился Эдвин. Ни убивать, ни как-то еще воздействовать силовыми методами. Жалко, что у него нет прадедушки-нациста, а то можно было бы попросить о дружественной услуге ребят из Меча Гедеона… Впрочем, тебе это не нужно. - Мой друг одним хлопком свернул морок. - На этом все (две) плохие новости закончились, и начались, как мне кажется, исключительно хорошие.

Я весь обратился во внимание.

- Хорошая новость состоит в том, что этот твой Мэлоун, конечно, содомит, но не до такой степени, чтобы накладывать заклятие с условием на неснимаемость. Снять — можно, Королевский Госпиталь в Дублине вполне должен справиться.

- Это, по-твоему, хорошая новость? - шерсть на загривке приподнялась сама собой. - Ты забыл сразу о двух обстоятельствах! Во-первых, я все еще чертов иммигрант, вид на жительство — не подданство Королевства, страховка у меня, скажем так, не лучшая из возможных. Во-вторых, я примерно знаю, сколько стоят процедуры высшей медицинской магии, если их не покрывает страховка, и полумиллиона еврофунтов у меня попросту нет!

Вообще, Эдвин — парень эмоциональный. Эмоции его легко читаются, видимая их часть настроению соответствует полностью, и я ждал, что он, как минимум, устыдится. Не дождался: мой друг сиял, как недавно отчеканенный золотой соверен (один такой у меня, как раз, имелся: был куплен с нетрезвых глаз в местном отделении банка).