Десятые - Сенчин Роман Валерьевич - Страница 69

– А-а. Ну, я не знаю, не мы ведь строили…

– Да это я так. Шучу почти, свои познания в архитектурных делах демонстрирую. Чтобы писать о человеке какой-либо профессии, нужно многое изучить.

«Может, предложить ей выпить? – думалось параллельно со словами вслух. – Нет, не стоит. Она наверняка от мужа-алкана устала. И меня таким же будет считать».

– Интересно, – покачала головой Оляна.

«Но ведь коньяк – не водка. Сыр есть. По-южному так посидеть…»

– И чем заканчивается?

– Сценарий?

– Ага… Да, сценарий.

– Я пока не дописал. Даже до кульминации не дошел. Когда знаешь, чем закончится, – и писать не стоит, наверно. Это уже ремесло получится, а не творчество.

– Ну а как? Ну вот архитектор, он ведь должен знать с самого начала, каким дом будет. Когда только начинает эти делать… наброски. Эскизы. Или неправильно?

«А она не такая глупая. Предложить по рюмочке все-таки? Хотя она тогда так однозначно сказала, что не любит. Когда гулянка была».

– Да нет, правильно вы рассуждаете, Ольга, правильно…

– О-о, явился! – совсем другим тоном воскликнула она; Сергеев решил было, что обращается к мужу, пьяному и вонючему. Но мужа во дворе не было.

– В смысле?

– Вон, повадился…

Возле «ауди» сидел рыжий котенок. Маленький и вполне симпатичный.

– Взялся откуда-то и ходит, – продолжала Оляна некрасиво, как оручая тетка. – А ребятишки его гладят, тискают, потом руки в рот… Славик, видно, и подхватил от него. Пошел отсюдова!

Котенок послушно скрылся под машиной… Сергеев затушил окурок. Спросил, чтоб прервать паузу после неловкой сцены:

– А почему вас Оляной называют, а не Ольга? Если на сей раз это не ваш секрет.

Она снова изменилась – из агрессивной превратилась в смущенную. Улыбнулась углами губ, опустила глаза. Наверное, ей нравилось, когда об этом спрашивали. Или что-то приятное вспомнилось. Заткнула за ухо нить волос. Цвет вроде как пепельный, но в то же время живой, переливающийся…

– Бабуся… бабушка так называла, а потом и все стали. Я не против. «Ольга» как-то официально очень…

– Да, бабушки умеют правильное придумывать.

– Она и не придумала. У них на западе такое имя частое… Ее с родителями оттуда после войны на восток переселили. Людей мало было, на заводах надо было работать.

– Интересно.

Да, было интересно, но выпитое в ресторане отпускало, не хотелось терять это состояние легкого опьянения. А зовущую тяжесть бутылки в кармане Сергеев чувствовал каждую секунду.

– Что ж, Оляна, пойду. Дела.

– Вы из-за того, что они с запада?

– Что?

– Уходите сразу… Что они оттуда? Враги…

– Да вы что! – Его рассмешила эта ее замысловатая логика; рассмешила и испугала. – Нет-нет. Не берите в голову вообще. Дела просто. Еще посидим завтра, поболтаем. Да?

– Да…

– Спокойной ночи, Оляна. Не грустите.

Она как потерявшаяся посмотрела на него и повторила бесцветно:

– Да…

А ночью стали долбить в дверь, в окно. Сергеев вскочил, заметался по комнате, не понимая, где он, что происходит. Он был еще пьян, долбеж выдернул из самого глубокого, такого уютного сна. Не выдернул, а выдрал. Так щипцы выдирают из челюсти здоровый зуб…

– Кто? – хрипло, морщась от давления в голове закричал Сергеев. И ожидал почему-то голос Виктора-Вити: «Выходи, разберемся».

Но услышал другое:

– Откройте, это полиция.

«С какого хрена? – И следом более осмысленно: – За что?»

Мелькнуло, что Оляна покончила с собой. Сергеев ушел, а она повесилась… Нет, вряд ли… Скорее это именно по его душу. Он читал, что здесь время от времени арестовывают людей. То ли настоящих шпионов, то ли шьют шпионство, подготовку терактов. А он наверняка вызывает подозрение. Поселился в ноябре у моря, шарится по окрестностям, явно что-то вынюхивает. И вот нагрянули.

«Нагрянули». Сергеев с ужасом почувствовал, что если надавят, то он признается, что шпион, быстро придумает про себя какую-нибудь правдоподобную чушь. Это не над сценарием корпеть.

– А что случилось?

– Откройте. – За окном стоял молодой высокий парень в гражданском. – Нам понятые нужны.

Понятые. Значит, с Оляной… Дура.

– Что случилось? – повторил Сергеев.

– Необходимо присутствовать при обыске. Не бойтесь. Вот удостоверение.

Человек приложил к стеклу корочки. Фото. «МВД России… Старший лейтенант полиции… дознаватель…»

Удивляясь их силе – хотя вполне могли оказаться липой, а человек грабителем, – Сергеев отпер дверь. Отпирая, мысленно останавливал себя, пугал тем, что сейчас получит в лицо, что лишится ноутбука, денег… Но отпирал.

– Извините, что в такой час, – сказал человек, не делая попыток войти. – У ваших соседей обыск. По протоколу необходимы понятые. Чтоб весь дом на уши не поднимать, решили к вам. Пройдемте?

– Сейчас оденусь… А у каких соседей? – «Неужели у Алины с теткой?»

– Вон там, через дверь… Паспорт не забудьте.

Спустя минуту Сергеев шел по террасе к крайней квартире. Спину щекотали капли воды – пытался взбодриться испытанным способом, умывшись холодной водой. Вроде бы получилось.

– Проходите, – пригласил дознаватель как радушный хозяин.

На кухне стояли девушка Алина в пижаме и наброшенной на плечи кофте и пухленькая в легкой, короткой ночнушке. За столом сидел следователь или второй дознаватель, писал.

– Итак, – обратился первый к Сергееву и Алине, – проживающий здесь Петренко… э-э…

– Михаил Степанович, – подсказал второй.

– Потише, пожалуйста, разговаривайте, – сухо, но без всякого волнения попросила пухленькая, – ребенок спит.

– Да, извините… Петренко Михаил Степанович подозревается в краже парового котла. Сейчас мы проведем осмотр квартиры. Задача понятых, то есть вас, удостоверить факт нахождения или ненахождения здесь котла… Конечно, его здесь быть не может, – продолжил первый доверительно и даже с некоторой ироничностью, – он попросту в дверь не влезет. Но протокол мы составить обязаны. Игорь, планировку квартиры описал?

– Угу.

– Итак, пройдемте сюда…

Сергеев и Алина заглянули в одну комнату, потом во вторую, потом в душ.

– Котла нет, – как-то облегченно констатировал первый. – Верно?

Сергеев и Алина покивали.

– Так и укажем в протоколе.

Второй, который Игорь, стал писать.

– Пожалуйста, ваши паспорта… Спасибо.

Сергеев уже бывал понятым. Один раз на станции метро «Цветной бульвар» присутствовал при обыске явно обдолбанного паренька, позже – в отделении тогда еще милиции на Малой Никитской, где шмонали подозреваемого в воровстве бумажника. И всегда его поражало спокойствие участников. И ментов, и попавшихся, и их, понятых.

Наверняка большинство задержаний происходит с криками, агрессией, заламыванием рук, искренним или притворным возмущением. Но эмоции быстро испаряются, и начинается рутина: череда отлаженных операций, не требующих эмоций. Даже если бьют, чтоб сознался, то без настоящей злобы, расчетливо, может быть, с неохотой.

И сейчас процесс обыска, вернее, его имитация, составление протокола происходили предельно обыденно. И жена того, кто в эти минуты торчит в обезьяннике или уже в СИЗО, скорее всего, получит срок, выглядела спокойной, точнее, просто хотящей вернуться в кровать, с которой ее подняли… Она не плакала, не спрашивала, что грозит мужу, не давила на жалость, а стояла и ждала, когда эти мужчины допишут свой протокол и уйдут. И даже голых, крупных своих ног не стеснялась. А что стесняться? Это ее дом. Дома можно и так…

– Прочитайте.

Сергеев взял лист, пополз глазами по малоразборчивым завитушкам слов. Быстро устал и некоторое время просто смотрел в одну точку, делая вид, что читает. Пожал плечами:

– Вроде всё так.

– Тогда распишитесь.

Алина взглянула на протокол, наверное, ужаснулась, что нужно столько всего осилить, обернулась к Сергееву: «Точно можно подписывать?» Он кивнул. Она для приличия постояла с листом в обеих руках, шагнула к столу.