Десятые - Сенчин Роман Валерьевич - Страница 46

Только присел, достал телефон – вошли Айдаз и этот…

– Не пришла, и на звонки не отве… не отвечает, – ноюще говорил человек. – И что мне делать теперь?

– Нужно ехать домой, – мягко ответила Айдаз. – Поспите, и утром…

– Не смогу я уснуть! Поспите… Вам легко говорить, у вас есть… У вас есть мужчина?

Айдаз усмехнулась.

– Есть? Или как?

Назаров, уже вскочивший, тоже с интересом ждал ответа. Скажет, что нет, – этот начнет клеиться.

– Одевайтесь, – попросила менеджер. – Владислав Игоревич, помогите господину.

Назаров шагнул к ним:

– Номерок, пожалуйста.

Тот взглянул на него с ненавистью. С такой презрительной ненавистью. Вот, типа, мешающее ничтожество. Но взгляд – не слова.

– Ну так как? – пьяный повернул к Айдаз свое растекающееся, с прыгающими скулами, губами лицо. – Вы свободны, что ли? Такая красивая.

– Нет, несвободна, – твердо сказала менеджер. – Несвободна… Мы скоро закрываемся, поэтому одевайтесь, пожалуйста.

– А там сидят еще…

– Их тоже сейчас попросим. Одевайтесь, пора ехать.

– Пора так пора, – кажется, сдался пьяный, но продолжал стоять в вестибюле не двигаясь.

– Номерок ваш, – мягко напомнил Назаров.

– А?

– Номерок из гардероба…

– А, да, сейчас…

Айдаз кивнула Назарову и, стараясь не стучать каблуками, ушла в зал.

Вместо номерка пьяный вынул смартфон, стал водить пальцем по экранчику. Назаров стоял в шаге от него. Переступал с ноги на ногу.

В смартфоне вместо гудков чисто и красиво зазвучала музыка. Что-то классическое… С минуту человек тупо смотрел на экранчик, а потом перевел взгляд на Назарова.

– И вот слушаю эту херню три часа. Обещала прийти. Главный разговор должен был… А сама… Как ее назвать теперь?

– Да, нехорошо поступила, – осторожно отозвался Назаров.

– Это вообще!.. – сквозь сжатые зубы, страшно, с угрозой произнес человек. – Я бы ее!.. Но ведь, – голос изменился, стал жалобным и слабым, – но – люблю. В этом всё дело… Люблю тварь эту… – Прекратил музыку, сунул смартфон обратно в карман пиджака. – Слушай, я еще хочу выпить. Стопарик.

– Наверно, не стоит. Вам ехать еще.

– Не хочу я никуда ехать. Что мне? Я спать не могу… Всего себя издрочил без нее… Подыхаю… Надо выпить. – И человек резко развернулся, шагнул было в сторону зала, но его повело вбок. Если бы не Назаров, он бы наверняка врезался в искусственную цветущую вишню у входа.

– Я не могу вас пустить, – подводя его к гардеробу, сказал Назаров. – Сами видите, в каком вы состоянии. Одевайтесь, пожалуйста. Номерок не потеряли?

– Чего ей надо? Де… денег? Так я ей всё предлагал. Денег – завались. Деньги идут… И не пью ведь… Сегодня – что не пришла, а так… Ты вот, – человек, после почти падения опьяневший еще сильнее, не сразу нашел глаза Назарова. – Ты вот женат?.. А? Женат?

– Женат, женат, – ответил Назаров со вздохом; вздохнул специально, чтоб показать – жизнь у него, женатого, не малина.

– М-м, молодец. А я – нет. Думал, нашел… Три года она меня… То – да, то – нет… В постели так… прямо рвет всё от страсти, ураган… а потом: не могу, не хочу… И три года такое… Слушай! – Голос человека моментально сделался трезвым. – Слушай, купи стопарь. Я вот тебе пятюндиль, – достал из кармана брюк пачку денег, выудил оранжевую бумажку, – а ты мне стопарь. Сдачу – себе. Пожалуйста… Знаешь, наверно, как это – недопить…

Назаров готов был шибануть кулаком в эту усмехающуюся рожу. Но вместо этого кивнул:

– Давай… Какую пил?

– Да без разницы уже… «Стандарт» вроде. Заглотну, чтоб успокоиться.

Назаров встал так, чтоб оказаться спиной к камере, снимавшей вестибюль, взял деньги.

– Сядь на диван. Я сейчас.

Метнулся к бару. Айдаз и официанток, слава богу, рядом не было. Сказал Ерболу:

– Юр, налей сто граммов «Стандарта». И томатного сока. Водку в стакан…

Азиатское лицо бармена замерло в недоумении.

– Не мне это… Потом объясню. И расплачусь.

Со стаканами в опущенных руках Назаров вернулся в холл. Глаза сами собой вперились в черный глазок камеры. «Ведь предъявят», – решил. И сразу нашел отмазку: воду принес. Посетителю стало плохо, и он, Назаров, принес ему воды. Да и вряд ли сейчас кому-то дело до таких мелочей – через считаные дни этот ресторан исчезнет… И сразу стало легко, руку со стаканом водки поднял смело, подошел к криво сидящему на диване.

– Держи.

Тот уже дремал, и Назарову пришлось слегка попинать его по ботинку.

– А? Чего? – встрепенулся человек. – Что такое?

– Держи водку.

– Принё-ос. – Он принял стакан с тяжело колыхающейся в нем водкой, некоторое время готовился и в несколько натужных глотков выпил эти сто грамм; горло издало рвотные звуки, и Назаров протянул стакан с томатным соком:

– Запей.

Человек запил, отдышался и улыбнулся:

– Нормально… Я тебе пятюндиль дал?

– Да.

– А это всё на три сотни от силы тянет… Кто тебе еще такие чаевые?.. Видишь, как…

– Пора идти. – И Назаров решил припугнуть: – Сейчас менты обход делать будут. Перед закрытием теперь порядок такой. Так что давай.

Ожидал, что человек начнет снова капризничать, но ошибся. Он хоть тяжело, но послушно поднялся, нашел номерок.

– Ничего, – приговаривал, одеваясь, – их на каждом углу миллион… Еще упрашивать будет… Правильно?

Назаров покивал. Помог человеку найти рукав.

– А ты так всю жизнь, что ли? В обслуге.

– В смысле? – Назаров почувствовал давнее чувство ненависти к посетителям; да нет, не давнее, никуда оно не девалось, – просто научился его сдерживать, прятать. А сейчас от одного слова оно вырвалось, освободилось. – В каком смысле – в обслуге?

– Ну, так вот… Нет, ты извини… Но ведь хреновая у тебя работа.

– А что – есть предложения?

Человек вопросительно посмотрел на Назарова, соображая, что он сказал. Сообразил, мотнул головой:

– Нет, друг, нету предложений. Сам на измене… В любой момент в голь свалиться боюсь…

– Ну так гуляй тогда. – И Назаров стал выдавливать человека к выходу.

Открылась дверь, и в ресторан ворвался снежный вихрь. Аж дыхание перехватило.

Человек, подняв высокий, как у шинели, воротник пальто, повернулся к ветру спиной, достал сигареты.

– Вишь, зима. Сейчас выдует водку. – Довольно ловко закурил, пару раз глубоко затянулся, с неприятной усмешкой сказал Назарову: – Счастливо оставаться!

– Гуляй, – ответил Назаров и закрыл дверь.

Стряхнул с пиджака, волос капли растаявших снежинок. Прошелся до гардероба, а потом – до стула. Сел… Прав этот пьяный урод – хреновая работа. И ради нее он, Назаров, получается, существует на свете. Это его, хм, миссия. Охранять рестораны, магазины, школы…

И вспомнилось то, что давно загнал в глубину прошлого, придавил другими событиями жизни… В армии это было. Весна, все дороги развезло так, что даже бэтээры вязли. А у ребят на дальнем радаре кончились продукты, голодали уже. И Назарова со старлеем Першиным, тщедушным человечком, желающим быть героем, послали к ним на снегоходе. В лесу еще лежал снег. Назаров не хотел геройствовать, но ему предложили, и он согласился. Надоела гарнизонная жизнь, а тут путешествие, разнообразие…

Пристегнули к снегоходу сани, загрузили их тушняком, крупами, картошкой и поехали… Вскоре Назаров, без пары месяцев дембель, пожалел о том, что не отказался. Приходилось то и дело спрыгивать с сиденья, брести по тяжелому снегу и оттаскивать валежины с пути, ощупывать бугры и сугробы. Но это, как говорится, были цветочки. Предстояло переехать озеро. Название его Назаров не помнил, да и вряд ли знал тогда – озер вблизи их части было штук десять.

Почти на середине у снегохода порвался ремень. Они часто рвались, и Першин спокойно поменял его на новый. Проехали еще метров двести – лопнул и этот. «Что за!..» – ругнулся старлей, осмотрел лохмотья ремня, стал ставить третий, последний. Назаров в это время бродил возле саней и не сразу заметил, что под ногами хлюпает.