Граф Рысев - Ключевской (Лёха) Алекс - Страница 11

Мария тем временем нахмурилась и сделал шаг к мольберту, чтобы рассмотреть портрет поближе. Да, ладно, пускай смотрит. Не уродиной же я её там изобразил. Вот это было бы неприятно. Это был бы конфуз во всех отношениях.

– Что это, граф? – тихо спросила девушка, когда её дядя уже собирался покинуть комнату.

– Портрет, – я слегка наклонил голову набок, внимательно отслеживая её реакции. Наверное, так кот смотрит из засады на мечущуюся мышь, делая вид, что она его не интересует. Ну, или рысь, распластавшись на ветке.

– Это мой портрет, – всё так же тихо проговорила Мария.

– Да, похоже на то, – я несколько раз посмотрел на портрет, потом на Машу, словно сравнивая.

– Это… это… – не договорив, она развернулась и выскочила из комнаты. Не понял, ей что не понравилось, что ли? Нормальный же портрет.

– Юные девицы такие эмоциональные создания, – криво улыбнулся барон. – Извините Машу, она не специально. – Он коротко поклонился и вымелся из комнаты, а я смог, наконец-то, пожрать. Да, именно пожрать, потому что просто есть я уже не хотел.

На завтрак мне полагалась каша, холодное мясо кролика, хлеб, масло и чай. Кофе не было, свежей выпечки тоже. Ну, я так и думал, что всё слопали до меня. А я так долго ждал, так Тихон, скорее всего, кашу сварить заставил повара, или кто у нас едой занимается.

– Там в малой гостиной жандармы из городской управы ждут, ваша сиятельство, – сообщил Тихон, когда заметил, что я уже наелся. – Да следопыты вернулись, много чего интересного нашли. Вам бы их тоже послушать не помешает.

– Послушаю, – я кивнул, раздумывая, как идти на допрос. – Как только от представителей власти отделаюсь, так сразу же позовешь их в ту же малую гостиную, чтобы мне по всему дому не бегать, комнату свободную не искать. Хотя, нет, – я вовремя вспомнил наказ деда. – Потом я пойду демонстрировать, как именно застрелил ту зверушку летающую и клыкастую. А вот потом поговорим со следопытами в той же самой малой гостиной. – Я снова подумал и решительно произнёс. – Вот что, забинтуй мне голову.

– Зачем? – немного опешил Тихон. – Зажила же почти рана.

– А у нас что, с бинтами напряжёнка? – я нахмурился. – Или тебе сложно пару туров на голове изобразить.

– Мне не трудно, я не понимаю, зачем это нужно, – пробурчал Тихон, но взял в руки бинт, который ещё от вчерашнего бинтования остался.

– Затем, чтобы жандармы видели, насколько сильно я ранен, – терпеливо ответил я денщику, который в это время наматывал мне бинт на голову. – Как мужественно я терплю боль, чтобы поговорить с ними, и как им нужно постараться найти нападающих, пока я не преставился. – Я послушно наклонил голову, когда Тихон попросил это сделать.

– Придумаете тоже, ваше сиятельство. – Тихон хмыкнул. – В управе у нас суровые ребята работают, не сможете вы их повязками разжалобить.

– Ну, это мы посмотри. Кстати, а где у нас управа находится?

– В городе, где же еще? – Тихон удивленно глянул на меня.

– А, может быть, ты мне скажешь, как город называется? – и я весьма демонстративно постучал себя кончиком пальца по лбу.

– Так ведь Ямск с утра был, – Тихон заправил кончик бинта, и подошёл к столу, чтобы собрать посуду.

– Ямск, угу, – я задумался. Название города мне ни о чём не говорило. – А далеко он от нашей усадьбы?

– Десять километров, – ответил Тихон.

– Да, брось ты посуду, потом соберешь, – я встал, потрогал руками повязку. Пойдёт. – Лучше проводи меня в малую гостиную, а то я не в курсе, где именно она у нас расположена. Надо уже поговорить с суровыми жандармами, а то с них станется меня самого виноватым назначить. – И я вышел в коридор, пропуская перед собой Тихона, потому что правда не знал, куда надо идти.

Малая гостиная располагалась на первом этаже. Это была довольно уютная комната, с минимумом мебели. Пастельные тона, воздушные шторы, изящная лепнина создавали приватный уют, который был далек от официальных переговоров с представителями местной власти.

Стоило пройти в кабинет, но я решил: "слишком много чести для жандармов, обойдутся!"

Вот беседовать с девушкой о чем-нибудь романтичном, а то и фривольном – вот для этого комната подходила просто отлично.

Жандармов было двое. Они казались здесь совершенно чужеродными элементами, в своей черной форме, и с постными лицами. Им здесь явно не нравилось: не нравилась усадьба, комната, а я так вообще с первого взгляда вызвал отвращение. Но они крепились, потому что долг превыше всего. А вот оружия я ни у одного из них не заметил. Хотя, это могут быть следователи, а они вроде бы постоянно с собой стволы не таскают.

Осторожно пройдя по комнате, я сел в кресло с высокой спинкой, и посмотрел на жандармов, которые садиться, похоже, даже не собирались.

– Присаживайтесь, господа, – умирающим голосом произнёс я, указывая на стулья, стоящие напротив моего кресла. – Не стойте, в ногах правды нет.

– Спасибо, выше сиятельство, но мы постоим. – Тут же ответил один из них. Он был повыше напарника с более умным лицом.

– Я настаиваю. – Произнёс я с нажимом. Вот ещё, позволю я вам возвышаться надо мной, даря прекрасный эффект психологического давления. Это только идиоты могут думать, что, заставляя человека стоять над собой, они его таким образом унижают. Ничего подобного – это же основной закон тайги: кто выше, тот и прав.

Жандармы переглянулись, но не двинулись с места, а тот, что пониже, решил попробовать отстоять свою точку зрения. Пока что они отстаивали своё право на меня давить довольно вежливо. Посмотрим, что будет дальше.

– Мы не думаем, что наша беседа займёт много времени, поэтому…

– Поэтому вы сейчас сядете и представитесь, или беседа не состоится, – твердо сказал я, оборвав его на полуслове. – На меня напали и нанесли серьезное ранение. Да чуть череп не пробили. Хотя старались, не спорю. Все целители разводят руками, не понимая, как я остался жив. Вот, Лебедев Аристарх Григорьевич не даст соврать. Целитель первого класса, как никак. Уж в разных болячках разбирается получше нас с вами. Видели, какой он раздраженный выходил из дома? Это потому, что его сиятельство граф не дал ему остаться подле меня. Попенял мягко по-отечески, что для меня господин целитель сделал всё, что мог, а в Ямске много других страждущих, кои могут кони двинуть, если доблестный Аристарх Григорьевич их не спасёт. Да и выпроводил вон. Но все рекомендации клятвенно обещал выполнять, и чуть что послать за ним карету.

– Ваше сиятельство…

– Сядьте, – ещё раз повторил я, чуть приподнимаясь в своём кресле. Зелье или настой, я так и не разобрался, что налито во флаконы, всё ещё действовало, и я мог позволить себе даже чуть-чуть повысить голос. Совсем немного, так, чтобы не опасаться за новый приступ боли.

На этот раз они сели, потому до поняли, это может продлиться очень долго, а кормить обедом их никто в графском доме не собирается. Вот ещё, тут наследнику еды периодически не остается. И это заставляет задуматься, а так ли хорошо наше благосостояние, как все говорят, начиная с Тихона, и заканчивая дедом.

– Антон Петрович Шубин, – представился тот жандарм, что был повыше, с кислой миной на лице.

– Артемий Павлович Устин, – назвал своё имя второй. – Теперь, ваше сиятельство, мы можем уже, наконец, побеседовать? – спросил он ядовито всем своим видом показывая, как сильно его задрали мажоры, детки богатых и знатных семей, перед которыми приходится изгаляться, вместе того, чтобы притащить в управу и допрашивать, лампой рожу периодически подсвечивая.

– Конечно, Артемий Павлович, теперь мы можем побеседовать, – я улыбнулся самой кроткой улыбкой, на которую был способен. Давняя неприязнь между нашими ведомствами никуда не делась, и я теперь отрывался как мо… Мысль, пронзившая голову, была настолько неожиданной, что я прервал её, выпрямившись в кресле и глядя перед собой невидящим взглядом. Откуда она пришла? Почему я именно так подумал? Что, вашу мать, со мной происходит?!