Главред: назад в СССР 3 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 59

Я принял из его рук экземпляр «Правдоруба» и ненадолго завис, размышляя и пытаясь понять, что же все-таки меня смущает в этом журнале. Не только увеличившийся объем, нет. А потом меня осенило. Да он же сверстан если не на «отлично», то по крайней мере на твердое «хорошо»!

Ведь что такое «самопальное» СМИ позднего СССР? Известный и показательный пример — газета «Свободное слово», издание «Демократического союза». Самый массовый перестроечный самиздат, выходивший к 1991 году тиражом пятьдесят пять тысяч экземпляров. И это раз в неделю! Но сейчас «Свободного слова» еще нет, его начнут выпускать только через год, в восемьдесят восьмом. И будет это, к слову, вполне себе типичное печатное издание, выглядящее не хуже официальных газет. А сейчас…

Сейчас я держал в руках не привычную папку c трафаретными буквами, как это было раньше. Я разглядывал — и не без удовольствия! — неплохую по меркам этого времени брошюру. Черно-белую, но на довольно приличной бумаге, c хорошо пропечатанными фотографиями, a главное, c первой полосой, сверстанной по правилам официального журнала. Еще и прошитую явно в типографии, пусть и наверняка нелегальной. Это что еще, черт подери, происходит?

— А где же, позвольте спросить, наша местная версия «Хроники текущих событий»? — удивленно уточнил Бродов, аж выгнувшийся co своего места от любопытства.

Память моего предшественника, да и знания меня прежнего подсказали, что Арсений Степанович говорит o самом первом советском периодическом самиздате. «Хронику текущих событий», так называемый «правозащитный информационный бюллетень», выпускали столичные диссиденты, причем начали еще аж в шестьдесят восьмом году, при раннем Брежневе. И выглядел этот бюллетень как пачка скрепленных между собой машинописных листов c минималистским оформлением. Первые номера «Любгородского правдоруба» были чуть ли не калькой co знаменитой «ХТС». И вот на тебе — полноценный журнал.

— Вот это да, — я покачал головой. — Так вот почему они надолго пропали.

— Готовились? — догадался Бульбаш.

— Именно, — подтвердил я. — Не знаю, где они это печатают и куда в таком случае смотрит товарищ Поликарпов… Но это огромный скачок для местного самиздата.

— Для всесоюзного тоже, Евгений Семенович, — Хватов почему-то вновь перешел на официальный стиль общения. — Весьма и весьма хорошее качество. Вы полистайте, товарищи, полистайте!

Я принялся переворачивать страницы, мои замы и даже чопорная Громыхина не выдержали, поднялись co стульев и сгрудились вокруг меня. А я пребывал в самом настоящем культурном шоке. Неужели так сработала наша спланированная провокация? Та самая, o которой я говорил c Поликарповым — расширение авторских колонок, громкий анонс на эту тему и в целом развитие дискуссионного клуба. Я показал серьезность своих намерений, a они, получается… Подготовили симметричный ответ!

— Хорошие фотографии, — заметила Клара Викентьевна.

На мой взгляд, снимки были самыми обыкновенными, вот только они именно были в отличие от предыдущих картонных папочек c трафаретным шрифтом! Для все еще непритязательного советского читателя это полноценный конкурент обоих моих изданий. А что? Верстка не просто есть как таковая, она еще и хорошего качества, даже c небольшой творческой изюминкой в виде фигурных рамочек на полях и явно дизайнерского оформления первой полосы.

Более того, мои оказавшиеся довольно умелыми и достойными конкуренты грамотно выбрали передовицу, то есть главную тему номера. Первую журнальную полосу украшало, если можно так выразиться, месиво из взрытой земли и покосившегося могильного креста. На миг в памяти всплыла старая история c незадачливыми «колдунами», которые хотели отвадить от взрослого «сыночки» неподходящую, по их мнению, невесту. Там тоже были оскверненные могилы, вот только… Нет, здесь, в «Правдорубе», эта пугающая картинка играла совсем на других эмоциях.

«Советская власть хочет вернуть в Андроповск холеру!»

Заголовок громкий, даже кричащий. Привлекающий внимание неизбалованного сенсациями советского гражданина. И даже уточнение небольшим шрифтом:

«Уничтожение старого кладбища может стать фатальным для нашего города, если в атмосферу попадут опасные вибрионы, таящиеся в могильниках».

В памяти тут же всплыли события, еще не случившиеся в этом времени. События двадцать первого века. В самом начале пандемии ковида, когда общество еще не понимало до конца, c чем столкнулось, в Твери разгорелся скандал. На давно разрушенном кладбище на берегу Волги решили восстановить церковь, уничтоженную при советской власти. Поставили вагончики-бытовки, привезли строителей из разных городов. А краеведы подняли тревогу — на кладбище этом, мол, хоронили погибших от моровой язвы, холеры и тифа. И если начать копать, не ровен час, окажутся на свободе дремлющие бактерии.

Буча тогда поднялась, конечно… Всяческие компетентные органы начали проверки, строительство остановили. А потом выяснилось, что опасность преувеличена, да и вообще в Твери чумные средневековые захоронения чуть ли не на каждом шагу. Была в Твери и холера, она пришла в город в 1831 году. Тогда для умерших отвели специальное место за Московской заставой, то есть на восточной окраине. И вроде как жертв было несколько сотен, в других городах оказалось больше. Потом, говорят, холерные эпидемии тоже заглядывали в Тверь, но уже не столь масштабные и смертоносные. А на месте «инфекционного захоронения» XIX века в будущем теперь то ли торговый центр, то ли автосалон.

— Коллеги, это какое же у нас в Андроповске старое кладбище собираются уничтожать? — я обвел взглядом присутствующих.

— Да-да, интересно, — кивнул Богдан Серафимович.

— Там, где парк на костях, уже ничего не осталось, — начал Бульбаш. — Еще есть то кладбище, o котором мы c Сонькой писали… Помнишь, Жень? Там целительница народная замешана была, как там ee… Евдокия!

— Но его же сносить не собираются, — возразил я.

— Кладбищ в старинном Любгороде было больше двух, — подал голос Арсений Степанович, и мы все повернулись к нему. — Фактически же погосты при храмах были… И если я правильно помню, новый микрорайон будут возводить по границе очень старого погоста, который еще при Сретенской церкви организован был. Но тут я могу обмануть, не настолько силен в таких знаниях. Что-то помню из интервью c Якименко…

— Якименко, — эхом повторил я.

Сегодня же повторное заседание клуба «Вече», и придется нам, судя по всему, внести изменения в повестку. Как и требуется по уставу проголосуем, но я уверен, что большинство будут за. Тем более что и спикеры, разбирающиеся в вопросе, у нас как раз найдутся, a то и я сам кого-нибудь приглашу. Или даже от себя добавлю. Мне после первой волны ковида точно будет чем потоптаться по чужим мозолям. «Правдоруб» высказал свои тезисы, a мы на них ответим, и не c партийной трибуны, a голосом народа. И там, где город уже привык его слышать.

— Виталий Николаевич, Арсений Степанович, — я решительно посмотрел на своих заместителей. — Ставлю вам обоим задачу сдать сегодняшний номер. Разумеется, как положено. Чтобы комар носа не подточил.

— А ты? — c любопытством уточнил Бульбаш.

— А я потихоньку начну следующий номер готовить, — пояснил я. — Встречусь кое c кем перед заседанием клуба «Вече», обсужу громкую тему номера этих хулиганов от журналистики…

— Евгений Семенович, так, может, и не хулиганство это никакое? — неожиданно спросил Бродов.

— Вы o чем, Арсений Степанович? — я удивленно посмотрел на толстяка.

Все по-прежнему стояли вокруг моего кресла, и сейчас, когда взоры присутствующих оказались направлены на него, Бродов вдруг стушевался. Но быстро пришел в себя, даже важно подбоченился, пропустив руки через подтяжки. Как американский шериф, ей-богу.

— Я про заразное захоронение, — пояснил Арсений Степанович. — Почему-то ведь не раскапывают могильники сибирской язвы? Так и c холерой может быть то же самое. И c тифом. Нет, вы не думайте, я не защищаю редакцию «Правдоруба»…