Стилист (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 98

— Твою мать!

Впрочем, вроде бы обошлось без переломов и тяжких телесных. Бросив автомат на пол, Игорь Николаевич снял с пояса всё ещё хрипящего прибалта ключи и, вывернув кисти, расстегнул наручники. Затем вытащил из кобуры ПМ вместе с запасной обоймой, сунул её в карман, и несколько секунд спустя был на свободе.

Вокруг уже начал собираться народ, преимущественно не пострадавшие во время столкновения пассажиры трамвая, но при виде вооружённого пистолетом человека зеваки хлынули в стороны.

— Убили-и-и! — заголосила какая-то старуха.

Не дожидаясь прибытия милицейского патруля, Кистенёв рванул в ближайшую подворотню, краем глаза заметив вывеску «Красноказарменная-24». Оттуда он свернул на Энергетическую. Бежать в ботинках без шнурков оказалось не самым лёгким делом, обувь то и дело норовила свалиться, да и штаны без брючного ремня сползали. Но выбора у него не было. Быстрее, быстрее, торопил он себя, минуя двор за двором, перекрёсток за перекрёстком. Он прекрасно понимал, что не пройдёт и часа, как по всей Москве будет введён план «Перехват» или что там у них сейчас вместо этого…. Не какого-нибудь воришку зачуханного ловят, а опасного американского шпиёна! При этой мысли Игорь Николаевич про себя усмехнулся, однако в следующее мгновение стало не до смеха — едва ли не мимо него пронёсся жёлтый «Жигулёнок» с синей полосой посередине и включённой мигалкой на крыше.

Кистень метнулся в сторону, прячась в магазине со смешным названием «Чебурашка». Оказалось, магазин для детей, где продавались детская одежда, обувь и игрушки. По магазину в разгар рабочего дня ходило несколько покупателей, в том числе и с детьми. Кистенёв увидел своё отражение в зеркале и невольно поморщился. Заросшая, как у бродяги, физиономия, да и одежда изрядно помята. Трусы с носками он стирал в душевой изолятора, а вот костюм, наверное, пованивает, просто он уже, видно, принюхался. Да и люди в плащах, а кто и в пальто, конец октября на дворе как-никак, а он всё в костюме.

Для виду Кистень немного побродил по отделу игрушек, перебирая игрушечные автоматы, луки со стрелами, коробки с солдатиками, затем со скучающим видом направился к выходу.

Он знал, куда направляется. Правда, весь путь предстояло проделать пешком, умудряясь при этом своим видом не привлекать внимания окружающих. Задача не из лёгких, но выбора не оставалось. Сейчас предстояло дворами пройти до Семеновской улицы, это пешком минут сорок, потом еще столько же до 3-й Прядильной. Единственный сложный участок пролегал от метро «Измайловский парк» до Первомайской улицы. Там, насколько он помнил, одна дорога и нет зданий, так что какое-то время он будет у всех на виду. Хотя можно по самому Измайловскому парку спокойно, сделав небольшой крюк, выйти на Первомайскую и перейти ее в районе 3-й Парковой. Этот район Кистень знал ещё по 90-м, в те годы с братвой они нередко наведывались по своим делам на Измайловский рынок.

Ну а там рукой подать до дома, где жила Ирина. О том, что у него есть женщина, Макар и Андрей не могли знать, да и никто не знал, это было только между ним и Ириной. Разве что официант в каком-нибудь ресторане, где они бывали, мог их запомнить, да старухи у подъезда Ирины глядели им вслед, когда они проходили мимо. Не исключено, что его фото покажут по телевизору, и тогда те самые старухи мигом всё вспомнят. Поэтому даже у Ирины не стоит надолго задерживаться, как бы ему того ни хотелось.

Между тем наваливались ранние осенние сумерки, к тому же зарядил мелкий, моросящий дождик. У промокшего насквозь Кистенёва не попадал зуб на зуб, но он упорно двигался к своей цели. И уже когда совсем стемнело, наконец добрался до цели.

Какое-то время он стоял под грибком на детской площадке во дворе, отыскивая взглядом знакомые окна небольшой, но уютной однокомнатной квартиры на седьмом этаже. Два окна, одно в комнате, второе на кухне. Ага, вот они! В комнате дрожал голубоватый свет, наверное, смотрит телевизор. Потом, минут пять спустя, свет зажёгся на кухне, на фоне неплотно задёрнутых занавесок мелькнула тень. Это точно она, вряд ли там его караулит засада, не должно такого быть. Но, тихо поднимаясь по лестнице (лифтом из чувства осторожности он всё же не рискнул воспользоваться), Кистенёв держал наготове в кармане «Макаров» со снятым предохранителем. Вот и знакомая лестничная площадка, вот и обитая коричневым дерматином дверь. Приникнув к ней ухом, он с полминуты прислушивался к происходящему внутри, но слышал только приглушённые звуки телевизора. Что ж, стоять так можно до самого утра, но, видимо, придётся рискнуть.

Он нажал на копку звонка и, не вынимая правой руки из кармана, принялся напряжённо ждать. По ту сторону двери раздались чуть слышные шаги, затем кто-то явно разглядывал его в глазок, после чего щёлкнул замок и дверь рывком распахнулась.

На пороге стояла она. В своём розовом халатике, из-под которого виднелись голые коленки, с распущенными волосами до плеч, а в её глазах читались неверие, удивление и счастье одновременно.

Он шагнул внутрь, мягко отодвинув её в сторону, закрывая дверь.

— Ты одна дома?

Вместо ответа по её щекам пролегли две влажные дорожки.

— Игорь, господи, где ты пропадал?!

Она кинулась ему на грудь, и он принялся гладить её по волосам, потом взял лицо в свои ладони и стал покрывать поцелуями.

— Боже мой, я так боялась, что ты меня бросил, — шептала она, глядя на него мокрыми от слёз глазами снизу вверх. — Я пыталась тебя искать, но не знала твоего адреса, хотела через «Мосгорсправку» найти, но у меня не было даже твоего отчества и фамилии.

— Нет, малыш, я тебя не бросил, просто… К тебе никто не приходил, не спрашивал обо мне?

— Нет… А что случилось? Ты что-то натворил? И почему у тебя ботинки без шнурков?

— Ну, скажем так, меня подозревают в одном нехорошем деле, которого я не совершал, поэтому пришлось покинуть свою квартиру и какое-то время скрываться. Извини, от меня несёт как об бомжа.

— Как от кого?

— Как… как от бездомной собаки, одним словом. Так что первым делом ванна, а потом, если тебя не затруднит, простирни в машинке одежду. И я бы, пожалуй, хорошенько так перекусил.

Когда Ирина отправилась на кухню готовить, пистолет он спрятал за батарею, после чего направился в ванную. Там он обнаружил не только свою зубную щётку, но и бритву, которую когда-то сам покупал, а в шкафчике — помазок. Быстро навёл мыльный раствор, однако в последний момент передумал. Он прикинул, как будет выглядеть, если отпустит усы и бородку, да и волосы тоже. Плюс очки без диоптрий, с затемнёнными стёклами. Что ж, его внешность претерпит некоторые изменения, возможно, это поможет ему какое-то время избегать пристального внимания милиции.

Стоя раздетым до трусов, он разглядывал себя в зеркале. В общем-то ничего ещё, конечно, немного отощал на тюремной пайке, но это дело поправимое, особенно при его деньгах. Добраться бы ещё до них.

Он потрогал налившийся сине-красным кровоподтёк. Больно, но вроде бы обошлось без переломов и выбитых суставов. Ирина тем временем собрала стол, и вскоре, запустив стиральную машинку, сидела на кухне напротив своего любимого мужчины, с обожанием глядя, как он для начала умял тарелку борща со сметаной, потом макароны с сосисками, не отказавшись от добавки и уже на чае с бутербродами выглядел более-менее сытым. Она ничего не спрашивала, зная, что если он захочет, то сам её всё расскажет. Главное, что он здесь, и этой ночью она будет рядом с ним.

Позже, когда они, измождённые друг другом, лежали в постели, он, пуская дым в сторону, сказал:

— Послушай… Я не хочу тебя подставлять. Мне придётся на какое-то время исчезнуть.

— Ты меня не подставляешь, любимый…

— Подожди, Ирина, дай скажу… Это для моей безопасности тоже важно. Не знаю, надолго ли исчезну, но я обязательно вернусь, потому что у меня есть ты, единственный мне близкий человек в этом мире.

Потом, вспомнив кое-что, добавил:

— Да и дела кое-какие недоделанными остались.