Стилист (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 36

— А Кислова — это…

— Это фамилия по мужу, к счастью, бывшему, а моя девичья фамилия — Лебедева, — пояснила Лена.

— Красивая фамилия. А Елена Бестужева тоже звучало бы неплохо, — улыбнулся я.

— Размечтался, — фыркнула она, но тоже не смогла сдержать улыбки.

После чаепития состоялась вторая часть экскурсии, а потом мы отправились гулять по зимней Москве. Шли по Садовой, и у зоопарка Лена вдруг предложила:

— Пойдём в планетарий.

Внутри огромного блестящего яйца было более чем прохладно. Обилетившая нас на входе бабушка сказала, что лекция только что началась, и что можно не раздеваться, так как в зале холодно, снова закуталась в пергаментного цвета шаль и продолжила своё вязание, споро работая спицами. Мы, следуя её совету, нырнули за портьеру. Со света глаза поначалу ничего не различали, слышался только монотонный бубнёж лектора. Мы чуть ли не наощупь сели на свободные места. Понемногу глаза привыкли, я разглядел с десяток тёмных фигур таких же любознательных, как мы, причем половина из них была дети, потом какой — то странный прибор в центре зала. Лектор рассказывал про Млечный путь, о нашей галактике, звездах и планетах, стрелка света от его указки металась среди звёзд, в мгновение ока преодолевая сотни тысяч и миллионы световых лет, а мне казалось, что в зале так же холодно, как и в межзвёздном пространстве.

Я чуть повернул голову, глаза Лены в темноте блестели, лицо было мечтательно — задумчивым. Взял её холодные пальцы в свои, поднёс к губам и начал согревать своим дыханием. Она прижалась ко мне, и мы стали целоваться, губы её, в отличие от пальцев, были жаркими, мне хотелось вцепиться в них зубами, но они всё время ускользали, а потом на нас шикнула сидевшая перед нами мамаша с маленьким сыном, и мы, зачем — то пригибаясь, выбрались в фойе. После мы до вечера гуляли по зимней Москве, успев посидеть ещё и в какой — то маленькой, но уютной кондитерской. На лице Лены сохранялось всё такое же задумчиво — мечтательное выражение.

В ближайший вторник моей клиенткой впервые стала знаменитость — поэтесса Белла Ахмадулина. Миниатюрная женщина восточной внешности, чем — то смахивающая на Виктора Цоя, просто села в свободное кресло, причём я не сразу её узнал. Это уже когда отошёл за новым баллончиком лака — остатков прежнего не хватило — Настя меня поманила пальчиком и шепнула на ухо, мол, ты делаешь прическу «пикси» знаменитой поэтессе. К своему стыду, стихов Ахмадулиной я не знал совершенно, помнил её лишь по эпизоду в фильме «Живёт такой парень» с молодым Куравлёвым, где она играла журналистку.

— Спасибо, очень качественная работа, — разглядывая себя в зеркале, негромким, певучим голосом сказала она, после чего поднялась и посмотрела на меня снизу вверх. — Скажите, Бестужев А. М., вы любите поэзию?

— В общем — то да.

— Приходите на мой творческий вечер 23 декабря в Дом культуры завода «Каучук», я буду читать свои стихи… У вас есть жена или любимая девушка? Я по глазам вижу, что вы влюблены. Приводите её тоже. Начало творческого вечера в 18 часов, я выйду на крыльцо служебного входа за полчаса до начала.

После этого, так и не дождавшись от меня ответной реакции, она как ни в чём ни бывало маленькими шажками отправилась к окошечку кассы, расплатилась, оделась и ушла, оставив после себя запах лака для волос и духов «Рижская сирень», если я правильно понял нотки аромата.

В среду в обеденный перерыв я отзвонился из кафе Лене.

— Привет, как ты относишься к творчеству Беллы Ахмадулиной?

— Белла Ахатовна — моя любимая поэтесса! — с придыханием ответила милая. — А почему ты спрашиваешь?

Я обрисовал ситуацию, добавив, что поэзия — не мой конёк, и если Лена откажется — то один я на творческий вечер Ахмадулиной не пойду. Пару секунд в трубке стояла тишина, которая затем взорвалась таким криком, что я невольно отодвинул мембрану динамика от уха.

— Лёшка, я тебя обожаю! Класс! Ты просто какой — то Дед Мороз с мешком подарков! Конечно идём, тут даже и говорить не о чем.

— А Любовь Георгиевна не будет против, что ей опять придётся сидеть с внучкой?

— Любовь Георгиевна, — понизила Лена голос, — ради единственной дочки готова и не на такое.

Впрочем, до субботы мне умудрились слегка испортить настроение. Антонина вызвала к себе в кабинет и, дымя сигаретой, хмуро заявила, что завтра нас ждут в райкоме партии. Когда я поинтересовался, по какому поводу, услышал, что завтра и узнаем.

В 9.00 мы с ней переступили порог райкома КПСС по адресу Кропоткинская—17. В фойе уборщица елозила тряпкой, гоня на нас грязную лужу растаявшего снега, и нам невольно пришлось отпрыгнуть в сторону. Как раз в сторону гардероба, куда мы и сдали заодно верхнюю одежду.

Кабинет второго секретаря располагался на втором этаже, к двери был прикручена табличка с фамилией Гуськов и инициалами А. Д. В общем, ГАД, мелькнула в голове глупая шутка. Никакого тамбура в виде приёмной не было, видно, секретарь полагался только первому лицу райкома.

— Можно, Анатолий Дмитриевич?

— Да, Антонина Васильевна, заходите, присаживайтесь. А это с вами, я так полагаю, и есть Алексей Бестужев, наше яблоко раздора?

— Надеюсь, что не наше, у нас с вами, Анатолий Дмитриевич, всегда были хорошие отношения. Да и мастера «Чародейки» никогда не давали повода для критики.

— Как же, как же, недаром к вам стричься хожу… Однако на днях к нам пришло вот такое письмецо без подписи. Ознакомьтесь, Антонина Васильевна.

Вязовская взяла в руки исчерканный мелким почерком лист бумаги, надела очки (уже в модной оправе, купленные, похоже, по моему совету) и с хмурым видом углубилась в чтение. По мере углубления в текст на её лице появлялось всё больше морщин. Наконец, она сняла очки и вернула бумагу Гуськову.

— Ну и что и вы думаете по поводу написанного? — поинтересовался тот, мазнув по нам блёклым взглядом водянистых глаз.

— Думаю, с каких это пор райком партии рассматривает анонимки?

— Был сигнал, мы обязаны отреагировать, принять какие — то меры, — пожал плечами второй секретарь.

— А можно узнать, о чём вообще речь? — скромно вклинился я.

— О тебе, Алексей, — повернулась ко мне Вязовская. — Мол, в нашей парикмахерской ты получил место по блату, благодаря звонку Вячеслава Зайцева. И это, как указано, в анонимке, самое настоящее кумовство.

Здрасьте — забор покрасьте… Только прижился на хорошем месте, нашёл работу по душе, и вот на тебе! Кто же это такой правдоискатель у нас выискался, кому больше всех неймётся?

— Да, Анатолий Дмитриевич, был звонок от Славы, мы с ним не первый год знакомы, и он предложил мне посмотреть в деле одного человека. Пришёл Алексей, я сама села в кресло, предложив ему сделать что — то с моей причёской. Вы же помните, как я выглядела? И как я выгляжу сейчас?

— Хм, в общем — то, признаюсь, неплохо выглядите. Вроде бы помолодели даже.

— Вот именно! Это я ещё косметикой почти не пользуюсь, а вы бы видели, как он меня в тот раз накрасил. Человек пришёл с улицы и демонстрирует такой уровень мастерства! Вы вообще знакомы с его необычной историей?

— В общих чертах, пришлось позвонить кое — куда.

— Значит, знаете, что Бестужев потерял память. А ведь не исключено, что в прежней жизни он работал именно по этой профессии, да я более чем уверена, что он был женским мастером, и очень хорошим мастером. Вот только документов никаких у него не имелось. Я, как и положено, отправила его на курсы, и по их окончании на вполне законных основаниях приняла Алексея на работу. Тем более наш опытный мастер Наум Абрамович Кац собирался уходить на покой и, кстати, ушёл на прошлой неделе, так что место в любом случае становилось вакантным, и сейчас наш штат полностью укомплектован.

Гуськов откинулся в кресле и, глядя на лежавший перед ним лист бумаги, принялся задумчиво барабанить пальцами по столешнице. Вязовская, дабы окончательно переломить ситуацию, сделала контрольный выстрел.

— Между прочим, новаторские разработки Бестужева в области женских причёсок были по достоинству оценены в Министерстве бытового обслуживания РСФСР, и уже внедрены в производство. За что, кстати, будет премирован суммой в размере 450 рублей. Забыла тебе сказать, Алексей, твою премию вчера перечислили в бухгалтерию «Чародейки», получишь вместе с авансом 21—го числа.