Вороны вещают о смерти (СИ) - "Darknessia" - Страница 28

Нет, такой путь выглядит куда печальнее.

Я решительно вскинула голову и выпалила на одном дыхании:

– Нет в этом ничего плохого – забыть ненадолго обо всем прочем. Ведь и я забываю. Мир никуда не денется, если мы помечтаем немного о другой жизни. Я совсем не жалею, что мы встретились. Ты открыл мне нечто новое в этом мире, недоступное для других людей. Может, это глупо, но я ведь всегда хотела быть особенной. Когда прихожу сюда – единственная из людей, – и когда чувствую силу дара, кажется, что так оно и есть. Сейчас только это и делает меня счастливой. Кажется, что там, за пределами леса, нет настоящей жизни, а лишь затянувшийся тяжкий сон. Плохо ли это? Мне все равно. – Отдышавшись немного, уже куда тише добавила: – Поэтому, Лихо, не уходи.

В ожидании ответа, с надеждой, что поймет меня правильно, я воззрилась на Лихо. Дух, казалось, не ожидал услышать подобное. Он удивлённо приподнял брови, задумался на несколько мгновений. Гладкое, словно камень, серое лицо осветила улыбка.

– И я рад, что мы встретились.

Самая искренняя и теплая в мире улыбка, но с неизменным послевкусием печали. Она завораживала.

Хотелось запомнить этот момент. Ямочки на щеках и лучистые морщинки у жёлтого глаза. Острый подбородок и точёные скулы. Размашистый шрам, почти всегда скрытый за седыми прядями. Болотные огни кружат рядом, кидают пятна теплого света на его кожу и волосы, сверкают бликами в глазах. Пришло вдруг осознание. Чувство, которое я усиленно прятала в глубинах души, скрывала под слоями искусных отговорок и сомнений. Чувство, которое не оставляет места предрассудкам и заглушает голос разума. Чувство, которому я, наконец, нашла название.

Это нахлынувшее откровение будоражило и пугало, как страшит все новое. И к нему я оказалась не готова. Требовалось время, чтобы принять его. Возможно, много времени.

– Я бы… я хотела остаться здесь. Можно? – смущённо отведя взгляд, проговорила я. – Дома последнее время так плохо спится, тяжело. А здесь как будто спокойнее…

– Конечно, – откликнулся Лихо и махнул рукой. – Идём, провожу тебя к старому дубу.

Болотные огни тут же потянулись цепочкой в чащу, будто понимали его слова, или, может, подчинялись его воле. Мы шли в густом мраке и почти полной тишине. Сегодня навьих духов почему-то не было видно. Лес казался странно пустым и тихим без их неумолчного шёпота. Только ухали совы да сосны скрипели.

Прежде я редко бывала по ночам в лесах – разве что на Купалу вместе с толпой подружек и друзей. Ночной лес всегда внушал навязчивый страх. Пугал каждый шорох, и чудилось, будто в тенях притаилось что-то, вот-вот готовое накинуться и утянуть в Навь. Теперь же, в присутствии Лихо, эти страхи исчезли.

– При нашей первой встрече ты прогнал духов, – задумчиво припомнила я. – Они боятся тебя? Почему?

– Боятся. У старших духов есть власть над младшими. Да и моя сила… Стоит лишь пожелать, и одним касанием я могу вернуть им всю боль, горечь и страх, что они испытывали перед смертью.

– Но я думала, что нечисть и без того обречена проживать свои кошмары снова и снова. Ведь страшная смерть и есть причина, по которой душа умершего не может перейти на ту сторону.

– Это так, – согласно кивнул Лихо. – Поначалу возрожденная нечисть помнит лишь свою боль, ею движет ненависть и желание отомстить. Причем неважно, обидчику или случайному человеку. Но со временем все угасает. Навьи духи забывают свою жизнь, они просто делают то, к чему привыкли. В них уже мало что остаётся. И очень просто пустой сосуд наполнить болью.

Я слушала с большим интересом. Такого не расскажут старики своим внукам перед сном, не поведают друзья у костра. Люди про нечисть знают самую малость, и у меня было много вопросов.

– А почему ты не… – Я замялась, подбирая слова. Не хотелось случайно обидеть Лихо неосторожным словом. – Ну, ты ведь совсем на них не похож.

Дух нахмурился и нехотя, медленно отозвался:

– Похож больше, чем ты думаешь. Тоже была во мне злоба, и тоже я мстил каждому живому. Не слишком приятная история, которую совсем не хочется вспоминать. – Потом мрачно добавил, рассеянно глядя перед собой: – Но вот, что я тебе скажу, Огниша. Что-то происходит с душами там, на границе Нави. Я видел мост и реку. Видел, как люди пытались перейти ее, но падали в воду. А когда выходили снова на этот берег, прежними они уже не были.

От того, как он это сказал, пробежал холодок по спине. Это был страх перед неизвестностью. Значит, и нечисть не все знает о мире Нави.

Я облизнула вдруг пересохшие губы. Вспомнились многочисленные обряды, которым народ испокон веков следует во время погребения. И то, как я упорно не желала веселиться вместе с остальными.

– А моя сестра ведь…

– Думаю, ей легко дастся переход, – заверил Лихо. – Не беспокойся о ней. Перевоплощение в нечисть – это редкое явление.

Оставшийся путь мы преодолели в молчании.

Скоро впереди показался раскидистый дуб со свисающими с ветвей пучками лишайника. Как и в прошлый раз, Лихо откинул слой мха, скрывающий расщелину от посторонних глаз. Огни проскользнули в полость первыми, я же застыла у входа в нерешительности.

– Располагайся, – улыбнулся Лихо, видно, истолковав по-своему. – Я не потревожу твой сон.

– Но как же ты? Места хватит нам обоим, – сказала я прежде, чем успела подумать.

Но вот слова обрели форму, а с ней и смысл, который я совсем не желала вкладывать. В смущении я попыталась быстро сообразить, как бы сгладить ситуацию, однако слова застряли в горле.

Лихо качнул головой. Благодарение богам, что понял меня правильно.

– Во сне человек теряет защиту перед злой волей. Я лучше побуду на расстоянии. – Он скинул с плеч мшистую мантию и протянул мне. – Вот. Если хочешь. Кажется, в ней живут какие-то жучки.

Я тихо рассмеялась и прижала к себе живую мантию.

– Жучками меня не напугать. Спасибо, Лихо.

Он тоже улыбнулся на прощание. Совсем скоро его фигура слилась с окружающей темнотой, а я осталась наедине с болотными огнями. Закуталась в мантию и устроилась на мягком зелёном покрывале, все ещё смущенная и немного растроганная.

Утро выдалось серое и туманное. Рассвет едва пробивался сквозь затянувшие небосвод облака. Ласточки низко носились над полями, предвещая скорый дождь. Воздух был тяжёлый, пропитанный тревогой и отголосками погребального костра.

Я спешила к избе кузнеца, чтобы вместе со всеми принять участие в завершающем похоронный обряд ритуале, а внутри клубилось явственное предчувствие чего-то нехорошего. Снова.

Чернолес я покинула загодя, ещё до того, как первые петухи разбудят селян. В полутьме пробралась к пустому дому, чтобы привести себя в порядок. На лавке так и лежали платок с очельем, сырые от утренней росы. Я убрала их в дом, наскоро умылась холодной дождевой водой и расчесала растрёпанные после сна волосы. На пол полетели застрявшие в них сухие листья и иголки. Потом заплела в две косы и как раз с рассветом отправилась в путь.

Странное дело, но в селе будто и не ложились вовсе. С другой стороны холма летели голоса. Сквозь окутавший низины туман можно было различить широкий столб дыма, тусклый, как от слабо тлеющего дерева. Неужели, ещё один погребальный костер горел этой ночью?

Тропа вдоль реки привела ко двору кузнеца. От высокой крады осталась лишь черная проплешина посреди скошенной травы да куча углей, присыпанных пеплом. Всю ночь смотрящие должны были поддерживать огонь, чтобы головешек осталось как можно меньше.

Матушка стояла согнувшись посреди выгоревшего пятна с глиняным сосудом в руках. Собирала прах и кости. Подол ее лучшей рубахи был испачкан сажей. Серые облачка при каждом движении поднимались с земли, оседали на босых ногах и ткани. Тонкие руки тоже покрывал пепел вплоть до закатанных рукавов. Несколько седых прядей выбилось из-под повойника. Казалось, что и они тоже в пепле.