Полозов. Мертвый сезон. Том 2 (СИ) - Викторов Виктор - Страница 34

Вот только и дежурный ничего не смог сказать внятного. Из его слов следовало, что сегодня сюда никто не спускался, ключей от камеры не просил и пленником не интересовался. Более того, Суворов, только глянув на перепуганного ефрейтора, только качнул головой, что означало, что никакого ментального воздействия на дежурного произведено не было.

Следовательно, ефрейтор говорил правду?

Уже набрав в грудь воздуха, Полозов хотел было снова выругаться, когда был остановлен одной фразой Суворова:

— Я ошибся, — с каким-то странным уважением произнёс присевший около трупа граф, ничуть не чураясь тронув пальцами бледное лицо Сазонова. — Оказывается, что мёртвые всё же могут говорить.

— И что они говорят? — собственный голос Полозова показался ему слишком хриплым.

— Они говорят интереснейшие вещи, — поднялся Суворов. — Если быть точным, они мне только что сказали, как звали того, кто учил эту девочку обращаться с её даром. Надеюсь, конечно, что я ошибаюсь. Но если это правда, то у меня для тебя плохие новости, Захар.

Припарковавшись около неприметного строения, Петя осмотрелся. Вряд ли в этом месте, да ещё и в такое позднее время будут лишние уши или глаза, но лишняя предусмотрительность все же никогда не помешает.

Двигаясь максимально осторожно, стараясь не ступать на битый кирпич, который валялся здесь просто повсюду, Петя зашел в полуразвалившийся дом.

Крыши, как таковой, здесь давно не было, внутренние перегородки, когда-то не уступавшие толщиной наружным стенам, давно рассыпались, превратившись в торчавшие из-под земли раскрошившиеся остовы.

Пётр подозревал, что без стараний Феофаныча здесь не обошлось, поскольку камень, из которого была выполнена постройка, так просто рассыпаться не мог. Старик имел весьма дурной характер и был прямо заинтересован, чтобы здесь не шастали лишние людишки, что Полозова когда-то весьма удивило. Он понял только потом, что к чему.

Беспокоиться, что сюда могут нагрянуть лишние, не стоило совершенно. Место пользовалось весьма дурной славой, а в распускании слухов принял непосредственное участие, в своё время, даже Пётр.

— Феофаныч, — негромко произнес Петя. — Покажись.

Несколько шагов по темному коридору дали понять парню, что он продолжает оставаться в одиночестве. Где он?

— Феофаныч, старый ты пенёк! — ругнулся Полозов.

— Рот бы тебе вымыть, щенок, — раздался усталый тихий голос. — Здесь я. Что вам живым всё неймется-то? Вечно куда-то спешите, суетитесь, отбираете всё друг у друга. Ты пожрать привез, али снова с пустыми руками припёрся?

— И тебе не хворать, — облегчённо вздохнул Петя, вытаскивая из кармана подозрительно попискивающий шевелящийся свёрток. — Триста раз тебе говорил, что нечего жеманничать. Заманил бы какую-нибудь лихую личность, да набрался бы сил. Нет же, на мышах сидишь, как бродяга какой-то.

— Жену свою поучать будешь, — недовольно проворчал дух. — Если, конечно, доживёшь до этого момента. А мне и на мышах нормально живётся. Если каждую жизнь отнимать зазря, ничего хорошего из этого никогда не будет и не выйдет.

Прозвучало это немного неуверенно, будто дух и сам не был уверен в своих словах.

Ворчание Феофаныча было настолько привычным, что Полозов уже давно не обращал внимания на беззлобный бубнёж. Несмотря на это, давно почивший дед был весьма силён, поэтому Петя не очень то и верил той позиции, которую проповедовал старик.

Более того, Полозов имел подозрения, что отнятая человеческая жизнь даёт ему настолько много сил, что вот эта комедия с мышами является только прикрытием. Комедия, которую Феофаныч ломает перед ним. И ясно для чего.

Поднатужившись, Полозов одним рывком оторвал голову первой мыши. Когда редкая кровь пронзительно алого цвета закапала на камни, Петя брезгливо отбросил от себя бьющееся в конвульсиях тельце. Вытащив вторую, он только собрался сделать с ней то же самое, когда замогильный голос Феофаныча прошелестел в самое ухо:

— Да обожди ты. Тебя так небось тоже ложкой закармливали в детстве, давиться заставляли? — проворчал дух. — Дай насладиться.

Подобное ворчание тоже было привычным, но развлекать духа этого места Петя тоже не собирался, да и не имел ни малейшего желания. Парень уже чётко уяснил в прошлые разы, что идти на поводу у подобной сущности — чревато.

Те, кто ступил за грань, уже не могли мыслить теми же категориями, что и живые. Для них любая уступка, за которую не последует наказания или же не просится плата — это слабость. Всё как и в криминальном мире, который Пете был привычен, но отнюдь не мил.

— Скажи спасибо и за то, что я уже сделал, — Петя чётко ощутил, что дух хоть и показывал недовольство, но был доволен, как кот, который только что навернул полную крынку сметаны. — Если помнится, у нас с тобой был договор. Я свою часть выполняю исправно. Следовательно я чту данное тебе слово.

— Слово, слово… — прошелестело в полуразрушенном помещении. — Ваши слова ничего не значат, пока вы живы. Слова — всегда только слова. Настоящую ценность имеют лишь действия.

— Они у меня тоже со словами не расходятся, — отрезал Петя. — Если тебя что-то не устраивает, я могу решить эту проблему, ты же знаешь, Феофаныч. Прах к праху. Пепел к пеплу.

— А вот выкуси, — внезапно пророкотала бесплотная сущность. — Я хоть и застыл на кромке, но уходить туда, где меня никто не ждёт, не имею ни малейшего желания. Уясни это себе крепко.

— Ну вот тогда принимай на хранение, — довольно произнёс Полозов, вытаскивая из-за пазухи папку.

Выудив из оттопыренного кармана большой отрез грубой ткани, больше похожей на дерюгу, Пётр тщательно обернул папку, после чего споро перевязал всё это дело тонкой бечевкой крест-накрест. — И смотри, чтобы не отсырело. И да, — секунду подумав произнёс Полозов. — Возможно за этим приду не я. Такое тоже возможно.

— Не-е-е-е-е, — категорично отрезал Феофаныч. — Уговор у нас был только с тобой. А на остальных мне плевать, хоть матушку свою пришли. Сгною. Доброго ничего не выйдет, как меня не стращай. Я в своём праве!

На миг Пётр замер, и пронизывающе взглянул на практически воплотившегося духа. Тяжёлый не по годам взгляд парня Феофаныч выдержал, это он умел.

Не мог он только противостоять тому, что произошло дальше. Размазавшись в воздухе, тонкий жгут плети захлестнулся на том месте, где у людей обычно располагалась шея, а у духа могло быть что угодно — сути это не меняло.

Пронзительно взревев, Феофаныч попытался вырваться, но — тщетно. Было это скорее от бессилия, да от злобы, что такой сильный и древний дух, а прислуживает подобному сопляку, причём сделать с этим он ничего не может.

Вся его сила замогильного пасовала перед родовым умением Полозова, который перевоплощаясь, мог доставить не только несколько неприятных минут Феофанычу, но и полностью его отправить за кромку, лишив всех сил и того, что его привязывало к этому месту. А что именно держало, Полозов прекрасно знал, что давало этому щенку, как звал его дух, еще один серьёзный неоспоримый козырь против того, кто живёт и не здесь и не там.

— Я понял! Я всё понял, прекрати, ирод! — утробно завыл дух, ещё раз тщетно рванувшись из захвата, чем причинил себе ещё большую печаль. — Прекрати, ты же меня убьёшь!

— Мне кажется, или силушки-то у тебя прибавилось?- удовлетворённо произнёс Петр, понимая, что его подозрения, касательно ушлого характера духа были отнюдь не беспочвенны. — Признавайся, паршивец лживый! Кого выпил?

— Никого! — неубедительно соврал дух, замерев, чтобы ещё больше не растерять сил. — Никого я не трогал! Да и кто сюда сунется⁉

— Врёшь, паскуда, — довольно ухмыльнулся Полозов. — И ты мне только что говорил за слова? Ты своих не держишь, меня за нос водишь, хорошим быть пытаешься. А по сути — всех вас нужно давно отправить за кромку. Нечего мёртвым среди живых шастать. Ты, паразит, своей жизнью распорядиться не смог, а теперь на другие покушаешься. Быстро показывай, кого выпил, или клянусь кровью, от тебя сейчас даже памяти не останется, тварь неживая!