Рысюхин, надо выпить! (СИ) - "Котус" - Страница 38

— А вот сейчас было обидно. Я насчёт «бормотухи». Сейчас наш заводик «Пшеничную» делает, не самый дешёвый вариант, между прочим.

Дед залез в баул и достал бутылку.

— Вот, сами гляньте. И «под боком» станет, когда дорогу построим, а это не одного года дело: требуют грейдер шириной, чтобы два армейских фургона разъехались, как минимум с одной водоотводной канавой по всей длине. Это надо нанять специалистов, чтобы трассу проложили и дорогу спроектировали, потом расчистить полосу, потом нанять подрядчика на строительные работы. Да и мост ещё…

— Серьёзный подход, — не то всерьёз, не то со скепсисом произнёс Горлянкин.

— Нет, конечно, можно взять паровой бульдозер в одну руку, карту — в другую и двинуть на нём через лес. Потом бесконечно доделывать, переделывать и ремонтировать по нескольку раз в год, потому как здесь затопило, там подмыло, где-то завалило, а здесь вообще кусок в болото сполз, вместе со склоном. Нет уж, дешевле сделать сразу нормально.

— Да и потом, десять километров — это часа полтора в одну сторону, если не все два. Даже после постройки дороги и моста, до того вообще — без дороги, по лесу, и при этом ни в болото не влететь, ни мимо хутора не проскочить.

— С чего бы это два часа? Грузовик на стройке возьмут и за четверть часа доедут.

«Вот, слушай умных людей!»

Дальше дед достал бабушкины гостинцы и пару рюмок.

— А про «бормотуху» всё ещё обидно! Вот, сами попробуйте…

В следующий момент он уже рассказывал Николаю Михайловичу про особые свойства этикетки. Попутчик поначалу отнекивался, оправдываясь необходимостью работать ночью, на что дед возражал, что «мы же не пить будем, а только пробовать».

Долго ли коротко, а уже через час Горлянкин с интересом расспрашивал о том, что именно мы будем выпускать вместо «Пшеничной».

— Вы же понимаете, слово «виски» в названии мы использовать не можем — потомки пиктов будут беситься, верещать и бросаться калом. Надо выдумать своё название, и уже есть несколько вариантов. Тем более, что островитяне сами нагнетают — мол, настоящий виски должен готовиться именно так, а не иначе. Мы же вносим намеренно существенные различия в техпроцесс, которые по факту, судя по предварительным результатам, ни на что не влияют. Зато сможем честно сказать: сэры, какой же это виски, если не соблюдено ни то, ни это? Это никакой не виски, а наш, самобытный напиток, о чём на этикетке и написано. А что на вид, на вкус и по составу от вашего вискаря не отличается — то это просто забавное совпадение!

Николай немного поморщился на пассаже насчёт «потомков пиктов», но в конце даже хохотнул:

— Это их же салом, да их же по сусалам? Любят сэры такие фокусы проворачивать, ой, как любят…

— Ну, так в этот бридж можно играть и вдвоём. За это надо выпить!

В общем, уже за первый час пути дед выяснил, что между этой деревней и Осиповичами будет строиться боковая ветка железной дороги, уходящая куда-то в леса на какой-то секретный объект. Конкретных вопросов о объекте и его размещении дед демонстративно избегал. В Тальке же будет построена сравнительно небольшая сортировочная станция, жильё для военных железнодорожников, казармы для гарнизона, который будет охранять станцию и новую ветку, а также временные бараки для строителей.

Но это не давало ответа на вопрос, почему с нас затребовали настолько солидную дорогу — патрулям логичнее ходить по другой стороне от «железки» или хотя бы ближе к ней. Явно должно было быть что-то ещё.

— Построите там у себя кабак — и будут строители к вам пьянствовать ездить, на казённом транспорте!

— Ну, во-первых, не кабак, а трактир, понимать надо. Во-вторых, что, много среди мужиков с лопатами тех, кто грузовик водить умеет? Ну, и самое главное — представить себе артель землекопов, наливающихся виски по цене двенадцать рублей бутылка, это нужна очень богатая и одновременно больная фантазия!

— Да уж, им бы чего-то такого, чтоб четверть рубля три стоила, не больше.

— Такой шмурдяк я даже не знаю, из чего и как делать, чтобы не себе в убыток. У нас самая дешёвая с завода уходит по рубль семьдесят за полуштоф, и выгоды там не так уж и много.

— Ну, некоторые куриный помёт «для крепости» добавляют.

— Некоторые и хлорофос подмешивают, чтоб «по шарам било», сам видел такое. Но это напитком уже не назовёшь.

— Согласен.

— Ну, за согласие!

Поскольку содержательная часть, на мой взгляд, закончилась — я оставил деда «у руля», а сам отправился спать, даже «мультики» смотреть не стал.

В Могилёв приехали с опозданием всего на полчаса, я был выспавшимся, тело тоже не слишком потрёпано дедом, но вот выхлоп наличествовал. К Маше таким не пойдёшь. С другой стороны — и деду надо давать отдохнуть, и информацию о творящихся вокруг делах узнать важно.

Надо что-то пожевать, чтобы запах отбить — не хочу расстраивать Петровну.

«Без толку жевать — запах из лёгких идёт, продуты распада спиртного из крови выводятся частично через них. Не из желудка, так что любые чудо-средства могут только смешаться с перегаром, пытаясь его перебить. А на самом деле — просто смешиваются. И сами по себе выдают, что ты хочешь что-то скрыть».

«А кто это у нас проснулся? А кто это у нас командированного набухал и мне амбре обеспечил?»

«Да сколько мы там выпили — бутылку на двоих за три часа. Мы последние сто пятьдесят уже после Тальки накатили, для сугреву».

«Ага, ага… А мне теперь что делать⁈»

«Кофе выпей. Запах кофе утром — вполне естественный, подозрений не вызывает, а маскирующие свойства имеет».

«Угу, у лихача в пролётке кофейня имеется, конечно! А запах вокзального варева выветрится ещё на полпути, гораздо раньше перегара».

«Значит, пройдёшь мимо Надежды в глубокой задумчивости и задержав дыхание!»

Петровны на месте не оказалось, ключ из шкафчика я взял сам, под испуганно-завистливыми взглядами парочки стоявших в ожидании студентов. И это не наглость, а договорённость!

В своей комнате я выложил остатки привезённой с собой еды, что на стол, что в тумбочку, а что и в холодный ящик за окном, развесил вещи и пошёл на кухню, варить себе кофе. После кофе, душа и снова кофе почувствовал себя человеком. Делать было катастрофически нечего и я, нацепив уже не такой ненавистный меч, отправился на лицо, звонить Машеньке. Но дед отговорил — мол, она позовёт в гости, а я пока не в форме, и как буду отказываться, чтобы не обидеть? Логично, хоть и огорчительно. Ну, раз уж всё равно почти вышел — позвоню в лабораторию, там, скорее всего, дел накопилось немало.

Но и этим планам не суждено было сбыться, во всяком случае — не сразу. На выходе охранник, вежливо уточнив моё имя, попросил подойти в «лицевой» кабинет ректора. Интересно, зачем? Бумаги на стекольный завод уже подготовили, что ли? Хорошо, если так. Хоть узнаю, что за завод и смогу поручить узнать подробности о нём. Спрашивать я счёл невежливым, в духе «дарёному коню в зубы не смотрят».

Секретарь впустил меня в кабинет ректора сразу же, как только я доложился о явке, только заглянул к шефу. Граф Кайрин встретил меня радушно.

— Господин Рысюхин, проходите. Вижу, вы решили приехать заранее, не дожидаясь конца каникул?

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство. Да, есть кое-какие дела в городе.

— Без чинов, Юрий Викентьевич, без чинов. Проходите, присаживайтесь.

Граф повёл рукой к гостевому креслу, стоявшему у кофейного столика, сам устроился напротив.

— Сразу скажу — документы на стекольный завод готовы, укладку с ними заберёте у секретаря, когда будете уходить. Кроме этого есть ещё несколько дел. Начну с выполнения приятной обязанности. Три дня назад я был в Москве, где Его Императорское Величество, будучи в старой столице проездом, удостоил меня аудиенции. И в ходе неё он, помимо прочего, просил передать вам его подарок.

Граф встал и подтянулся. Я, разумеется, тоже вскочил и вытянулся «смирно». Ректор взял стоявшую на столике коробочку и открыл её. Содержимого я пока не видел.