Сто тысяч миль (СИ) - "Sabrielle" - Страница 35

— Кларк, Линкольн, — склонила голову глава Совета матерей. — Спасибо, что доставил её в целости и сохранности.

Командир уважительно кивнул женщинам и покинул кабинет, оставив меня с ними один на один.

— Садись, дорогая, — махнула в сторону свободного кресла Анья. — Знакомься, это Аврора, моя советница, соратница и мать знакомых тебе Беллами и Октавии.

Внезапно возникшее дежавю стало полностью объяснимым. Я замерла, детально рассматривая Аврору. Те же правильные черты, изящный профиль, выступающие скулы и яркие глаза, которые сияли не молодецким азартом Октавии, а чем-то более глубоким и ускользающим от понимания. Почему она здесь? Знает ли, что задумали её дети?

Я села на мягкие подушки, но под изучающими взглядами матерей даже они казались жёсткими и неуютными.

— Аврора рассказала мне, как ты помогла её внучке. От имени Совета матерей хочу выразить тебе глубочайшую признательность. Жизнь каждого из детей, что ты спасла своими знаниями, бесценна.

Я смутилась. Ещё никогда я не слышала у Аньи этого тона — тона, будто она считает меня за свою.

— Я рада быть полезной. Рада делиться знаниями, которые приносят счастье.

Тёплая улыбка осветила лицо Авроры. Анья же хмыкнула и отложила книгу, задумчиво скрестила руки на груди. А затем самым будничным тоном осведомилась:

— Как прошла твоя встреча с горцем?

Я шокировано сглотнула и застыла, будто загнанная в угол мышь в лабиринте со змеями.

— Откуда вы?..

— Я руковожу этим городом уже четыре года, — горделиво передёрнула плечами она. — Действительно думаешь, что я могла быть не в курсе?

— Чего вы хотите?

— Твою секретную смесь, разумеется. И ещё кое-какие познания в химии.

Анья взяла блокнот и карандаш со стола неподалёку. Протянула мне, предлагая приступить прямо сейчас. Я не торопилась принимать его, и она, нахмурившись, положила его обратно на стол.

— Кто принимал решение о казни горца?

— Военный Совет, конечно, — фыркнула глава Совета. — Но они не станут делать это без Густуса.

— Его важно сохранить живым, Анья, разве вы и сами этого не понимаете? Я хочу гарантий. Иначе сделки не будет.

— Могу только предложить тебе поверить мне на слово, — ответила Анья. — Мне порядком надоели твои претензии на собственную исключительность. Пиши.

— Зачем? Разве это спасёт ему жизнь?

— Это спасёт жизнь тебе. И твоим людям, — заговорила Аврора.

— Как? — вопросительно подняла брови я. — Это скорее даст вам повод поскорее избавиться от меня.

— Он уже и без того есть, — раздражённо напомнила Анья. — И факт сегодняшней встречи делает его ещё более бесспорным.

— Хватит, — выдохнула я. — Свои условия я озвучила. Не согласны — сами знаете, что делать. Вы ведь любите подписывать смертный приговор.

— Не стоит так бездумно разбрасываться своей жизнью, Небесная, — хмыкнула мать Беллами. — У тебя ещё есть дела.

Я заметила мешок у её кресла только в тот момент, как Аврора потянулась к нему. Она подвинула его ко мне, а я поднялась с кресла и с опаской сделала шаг вперёд. Затем второй. Подобрала мешок и заглянула внутрь, подвернув края. Внутри переливалась серебром чешуйчатая ткань моего костюма с «Ковчега», под ним проглядывались мои же крепкие ботинки и поясная сумка. Я рефлекторно дотронулась до костюма. Казалось, я уже не надевала его целую вечность. Я не видела его с того самого сплава в ледяной реке, где, возможно, именно благодаря его способности сохранять тепло я не слегла с лихорадкой от переохлаждения.

Я подняла взгляд на Аврору.

— Что это значит?

— Ты правда не понимаешь? — она иронично подняла бровь и задала тот же вопрос, точь-в-точь как Беллами. — Ты свободна. Иди и делай то, что должна. Спасай своих людей. Спасай себя.

— Только оставь нам кое-что в благодарность, — кивнула Анья в сторону блокнота, лежащего на столе. В её голосе послышалась усталая печаль. — Ты просила тебе помочь. Хорошо. Но я жду, что ты поможешь нам в ответ.

Я растерянно переводила взгляд с одной матери на другую, всё ещё держа в руках раскрытый мешок. Такого поворота я не ожидала. Не ожидала, что в своём плане помощи мне Беллами зайдёт настолько далеко. Каким-то образом убедив Анью пойти против Густуса. Как? Как ему это удалось?

— Если вы хотите помочь ему, то не проще было бы оставить всё, как есть? Командир Густус вряд ли оценит то, что вы меня отпустили.

— Я сама слегка подтолкнула Беллами на этот шаг, пообещав свою помощь. И Густус не настолько глуп, чтобы не понять этого. Он только не понимает, что держа тебя в плену, мы ничего не добьёмся. Боится рискнуть. А я — нет. Смею полагать, что мы уже сможем обо всём договориться до его возвращения?

Я взяла блокнот, покрутила карандаш между пальцами. Были ли это лишь красивые слова или Анья действительно просила меня о помощи? Я посмотрела на Аврору. Стал бы Беллами просить матерей о помощи, если бы не был уверен в их мотивах и желаниях? Стал бы просить о помощи, зная, что они могут потребовать, а потом использовать вопреки всему, за что он сражается? Нет. Определённо, нет.

Я перевернула страницу и начала писать. Сера. Уголь. Азот. В застывшей восторженной тишине звучал только скрип грифеля о шершавую блокнотную бумагу. Спустя какое-то время я положила на стол блокнот и карандаш. Внутри их ждала таблица Менделеева и важнейшие реакции в химии двадцатого и двадцать первого веков. Сойдёт для начала.

— Спасибо, — сказала мне Аврора.

Отданными знаниями я с лихвой выкупила свою свободу. Но отчего-то всё равно сказала:

— Я вернусь. Надеюсь, что здесь встретят меня как гостью, а не как беглянку.

— Можешь в этом не сомневаться, — дала Анья ответное обещание.

После свободных земных одежд обтягивающий костюм сидел непривычно плотно, хотя движений абсолютно не стеснял. После плетёных кожаных сандалий плотные ботинки казались слишком громоздкими. Казалось, вместе с одеянием на плечи опустилась вся тяжесть ответственности. Я специально надела его наизнанку — маскировочной стороной — и теперь практически полностью сливалась с уличной тьмой.

— Не подскажешь, где можно взять такой же? — с восхищением рассматривала одеяние Октавия. — Я и не думала, что он так умеет.

— Думаю, что смогу что-нибудь придумать, — улыбнулась я воительнице.

Они с Линкольном должны были проводить меня на треть пути — до той самой хижины, где мы делали привал. Они не могли позволить себе более долгое отсутствие — из-за нашего совместного исчезновения возникли бы нежелательные вопросы. Дальнейший путь мне предстояло проделать самой, но почему-то я не боялась. Меня должна была сопровождать гончая, с которой мы уже были знакомы со времён прошлой поездки, она же должна была защищать меня от неуёмного аппетита хищников и вести самыми безопасными тропами. До лагеря в любом случае было немногим больше суток пути, и я собиралась справиться намного быстрее.

За спиной таяли огни города, но во мне не было сожаления. Я сделала всё правильно. И сделаю всё правильно, как только окажусь в лагере. Мне улыбнётся Финн, Рэйвен непременно что-то пошутит, а Джон будет делать вид, что ему не смешно, хотя на самом деле сдержится от усмешки с большим трудом. Я поплачу о Уэллсе, а потом уговорю их прийти сюда вместе со мной. Вместе со мной спасти землян. И возможно, стать ими, потому что они этого достойны. И мы достойны этого не меньше. К тому времени, как Беллами вернётся в город, всё уже изменится. Станет таким, каким мы и хотели.

Я с нетерпеливым восторгом ждала новый рассвет. Первый рассвет, когда всё действительно изменится.

========== Глава 10. Беллами ==========

Нейтральная территория между землями кланов, названная Полисом, находилась примерно в восьми-девяти днях пути от нашего города. Нам, важной делегации, выделили лошадей и целый отряд охраны из лучших разведчиков, но я всё равно был безумно напряжён. Лошади громко стучали копытами, ломали ветки, хрустели сухой прошлогодней листвой. Я привык покорять пустоши на своих двоих, с ещё несколькими столь же отчаянными воинами, что и я, и скрытность всегда была залогом нашего выживания. Я прекрасно знал, что эта дорога — главная между территориями кланов. По ней ходили и торговые караваны, и патрули, и отряды разведчиков. Я и сам не раз путешествовал по ней. Хищники давно не рисковали приближаться сюда — с каждым годом мы всё дальше и дальше оттесняли их в пустоши — но рефлекс отчего-то упрямо требовал развернуться и унестись обратно.