Седьмой лорд (СИ) - "Priest P大" - Страница 82

Цзин Ци, однако, ткнул его сломанной тростью.

– Чувствую запах богатства. Благородство этого господина невозможно описать словами. Хотите, я вам погадаю? Могу бесплатно…

Хэлянь И слышал, что он без конца создает проблемы, и пришел вернуть его обратно, пока он окончательно не потерял лицо. Увидев этот образ бродяги, он одновременно и разозлился, и развеселился, поэтому сел со словами:

– Я и не знал, что… Седьмой лорд умеет гадать.

– Айя, брачные узы, гороскопы, большие и малые бедствия – этот недостойный не хотел бы хвастаться, но у него есть кое-какие познания в этом. Господин предпочтет гадание на иероглифах или на ладони?

– На иероглифах, – с натянутой улыбкой ответил Хэлянь И.

Прежде чем Цзин Ци успел отреагировать, он взял его руку и написал на ладони иероглиф «Цзин».

– Этот иероглиф… – неестественно улыбнулся Цзин Ци. – Кхм, он имеет множество значений. О чем именно господин хотел бы узнать?

– Брачные узы.

Сердце Цзин Ци дрогнуло, а выражение лица У Си вдруг застыло.

Глава 43. «Еще одна встреча, чтобы узнать друг друга ближе»

Чжоу Цзышу, следовавший за Хэлянь И, чуть отступил назад, задумчиво посмотрел на У Си и слегка нахмурил брови.

Цзин Ци долгое время молчал. Его лицо было таким же желтым, и его веки были так же закрыты, но сердце пропустило несколько ударов. Он будто все еще слышал те слова, которые Хэлянь И сказал ему перед уходом в тот день в Восточном дворце, но сквозь них вдруг проступило что-то еще.

События жизни обернулись долгим сном. Мир людей перенес осенние заморозки – и триста лет любви и ненависти пронеслись мимо. Словно по щелчку пальцев, молодые лица и прекрасные прически осыпались прахом; мужество воина и талант музыканта превратились в горстку пепла.

Шестьдесят три года у Камня трех существований сидел жалкий гость. После шестидесяти трех лет напряженных размышлений он понял, что на Камне трех существований никогда и ничего не было начертано. Так называемые связи между людьми, предназначенные судьбой, – разве это не абсурд?

Этот мир ничуть не изменился. Все в нем было неопределенным.

Просто… неопределенным.

Цзин Ци мягко улыбнулся, отняв ладонь.

– Иероглиф совмещает в себе тень юнь, свет цзинь и сияние гуан. Вверху находится ключ солнца жи, а само слово созвучно с иероглифом цзин «великий», – сдержанно сказал он. – Хороший иероглиф, но господин задал неверный вопрос.

Хэлянь И хмуро глянул на него.

– Что в моем вопросе было неверным?

Цзин Ци протянул руку, окунул ее в воду, что осталась в его треснувшей фарфоровой чашке, и написал иероглиф «цзин» на столешнице.

– Солнце встает на востоке, его свет распространяется во всех направлениях и постепенно поднимается по склонам гор. Он не выше императора, но столица под его ногами заполнена этим светом; она непоколебима и вечна. Если говорить о будущем, то несмотря на трудности и проблемы, человек с этим именем будет жить в достатке.

Хэлянь И хмыкнул, но на его лице не было и тени веселья.

– А если я хочу… спросить о небесной связи? – спросил он почти шепотом.

Цзин Ци покачал головой.

– У этого иероглифа нет никаких связей. Даже если бы кармическая связь на три жизни существовала, все, что от нее сейчас бы осталось, – это пустая тень. Вы знали об этом сами, господин, не было нужды спрашивать.

Хэлянь И опустил голову. Прошло много времени, прежде чем он смог выдавить улыбку и подняться. Он сгорбился, будто на его плечах лежал неподъемный груз. Подняв голову и прищурив глаза, он посмотрел на гротескную вывеску «Предсказания Седьмого лорда», и на его лице промелькнуло выражение неизмеримой тоски.

– Вероятно, господин прав.

Фраза застряла в горле, и каждое слово будто ножом резало по его голосу, пока тот не стал совсем хриплым.

– В этом есть смысл.

Резким движением он вынул из рукава изысканно расшитый мешочек и бросил его в чашу для оплаты. Та была наполовину заполнена, потому мешочек со звоном ударился о медные монеты, лежащие внутри. Развернувшись, наследный принц быстрым шагом ушел, будто бы не осмелившись обернуться. Чжоу Цзышу кивнул Цзин Ци и У Си и поспешил следом.

Улыбка Цзин Ци стала шире и долгое время не отступала. Он открыл мешочек, чтобы посмотреть, что там: внутри не было серебряных монет, но лежал нефритовый кролик высотой в два цуня [1]. В его лапках было проделано отверстие, куда крепился небольшой колокольчик, мягко звенящий при дуновении ветра.

[1] Цунь – мера длины, равная примерно 3,2 см.

Цзин Ци долго рассматривал его, покручивая в руках, и только потом вспомнил, что был и второй кролик: Хэлянь Пэй подарил их ему еще в детстве. На одного он специально повесил колокольчик и отдал Хэлянь И, а другой, скорее всего, пылился в кладовых его поместья.

Прошло уже более десяти лет. Улыбнувшись, Цзин Ци убрал мешочек, медленно встал и потянулся:

– Этот состоятельный господин сделал нам щедрое подношение, на сегодня хватит работы. Малыш У, этот князь приглашает тебя поесть вонтоны в ларьке напротив.

С этими словами он наклонился, сложил все свои мошеннические принадлежности в потрепанную корзину и двинулся вперед, постукивая палкой по земле.

Пройдя несколько шагов, он понял, что У Си не идет следом, и обернулся, слегка приоткрыв глаза и надув губы:

– Что такое? Ты не хочешь?

– Что он имел в виду? – спросил У Си – Разве он не сказал, что ему нравится кто-то с фамилией Цзин?

Цзин Ци резко остановился. Потерев кончик носа, он подумал, что нельзя портить этого ребенка рассказами о чем-то подобном, и ответил:

– Будь то фамилия «Цзин» или «Хэ», это была просто насмешка расточительного молодого господина в погоне за развлечениями. Он надеялся поднять меня на смех, но у него не получилось.

– Он не пытался развлечься, он сказал это серьезно, – покачал головой У Си. – Я знаю это.

– Что ты знаешь? – усмехнулся Цзин Ци. – Ты просто несмышленый ребенок. Тебе нужно хорошо учиться, зачем ты так много думаешь о подобных вещах?

У Си нахмурился.

– Я не ребенок.

Цзин Ци небрежно кивнул:

– Конечно, ты не ребенок, ты в самом расцвете своей юности и не замечаешь ни страстей, ни горя. Айя…

И он начал напевать что-то себе под нос, шутя и дурачась, будто ничего не произошло.

У Си, не двинувшись с места, упрямо сказал:

– Я не ребенок.

Цзин Ци к тому моменту уже подошел к ларьку с вонтонами, положил свои вещи и завязал разговор с владельцем; естественно, он не расслышал его слова.

Словно огромное тростниковое поле, покрытое белой, как иней, росой, раскинулось между ними. На другом берегу стоял человек, и до него невозможно было дотронуться.

Его родина была так далеко отсюда. У кого было время, чтобы вздыхать над собственными чувствами?

У Си внезапно шагнул вперед, схватил Цзин Ци за руку и посмотрел на него горящим взглядом:

– В твоем сердце… когда-нибудь был человек, при взгляде на которого внутри расцветали цветы, а когда его не было рядом, ты места себе не мог найти от беспокойства? Кто-то, кому ты боялся сказать о своих чувствах, считая себя недостойным? Кто-то, ради кого ты готов был сделать что угодно, лишь бы он не познал ни одного трудного дня и ни одного несчастья, пусть даже это будет означать твою смерть?

Рука, которой Цзин Ци тянулся за палочками, вдруг замерла. Вспомнив что-то, он мягко улыбнулся:

– Да.

У Си вздрогнул, слова застряли у него в горле. Долгое время спустя он глубоко вздохнул и тихо спросил:

– Какой он… этот человек?

Им подали две обжигающе-горячих чаши с вонтонами, пар ударил в лицо. Цзин Ци поднял блюдце с соевым соусом и налил его себе в тарелку.

– Мертвый, – небрежно ответил он. – Я уже давно не могу четко вспомнить даже его лицо.

– Столь важного для тебя человека не забыть даже после смерти. Ты опять говоришь неправду, – ответил У Си.

Цзин Ци улыбнулся, но промолчал. Прикрыв глаза и опустив голову, он продолжил разыгрывать из себя слепого и принялся есть вонтоны.