Наедине с футболом - Филатов Лев Иванович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/48
- Следующая
И вдруг среди них объявляется юноша, который мытарство и труженичество делает невидимым и предлагает вниманию трибун отборные, утонченные приемы. Так представился нам Воронин.
Он бегал легко, размашисто, по-мальчишески весело. Ему вообще футбол был в радость! Отработав полтора часа в тяжелейшем матче, он мог все забыть и помнить только, какой он дал скрытый пас Славке и как тот его понял, и без конца всем об этом рассказывать. Он поездил по белу свету, много повидал и заделался коллекционером: собирал и держал в памяти лучших мастеров, избранные приемы, удары, эпизоды, умел рассказать и изобразить, как, кто, где и когда превосходно сыграл. Сам красивый игрок, он собирал и коллекцию, делавшую честь его вкусу. Любой искусник пользовался его расположением и доверием. Играть ему приходилось с разнокалиберными мастерами, и, кто бы ни оказывался рядом, Воронин терпеливо сносил чужие промахи и готов был отработать за двоих. А мечтал он о партнерах, которые были бы ему равны, а то и лучше его. Зная, что сам он «звезда», Воронин с наслаждением, будто хвастаясь, говорил о других «звездах». Он легко, беспечно относился к своей одаренности (чересчур беспечно!) и не испытывал ни малейшей ревности к кому бы то ни было.
Воронин хорош был и как центральный защитник, и как персональный опекун Эйсебио или Альберта, и как ведущий за собой команду в атаку, да и голы забивал нестандартные.
Когда мы были в Бразилии, Воронин по секрету говорил мне: «Страсть как хочется сыграть с пацанами на Капакабане! Босиком, по песочку…» Разрешения не давали, но Воронин все же улучил момент и удрал. И, вернувшись, шептал мне на ухо, сияющий: «Отвел душу! Здорово, черти, играют!» Мне рассказали, что после нашего отъезда ребятня на пляже допрашивала двух советских людей, куда исчез такой высокий черноволосый парень, почему он не приходит – они всегда его примут в компанию, играть он умеет. Мальчишки так и но узнали, что приглянувшийся им партнер спустя день играл на «Маракане» против их сборной.
Ему, баловню, футбольному эстету, легко было сделаться капризным, не слишком надежным, ему бы многое прощалось. А он был покладистым, безответным, абсолютно надежным. В годы, когда он играл, кандидатура Воронина в сборной не ставилась под сомнение ни болельщиками, ни тренерами. Такие были наперечет: Яшин, Нетто, Иванов, Шестернев.
…Слева от Воронина – Игорь Нетто. Какое-то время они играли вместе в сборной, и нам это казалось обычным делом; не думалось тогда, что придется долго с грустью вспоминать об этом звене хавбеков.
Они были разительно не схожи. И Нетто был эстетом, но строгости необыкновенной. Его отзывы об иных игроках звучали, как приговоры инквизиции. Как Воронин, и он раз и навсегда провел черту между «классом» и «бесклассицей». Только Воронин был забывчив и отходчив, а Нетто не прощал и не забывал. Насколько в игре Воронин был свободен, размашист, красив и добр, настолько Нетто был суров, экономен, расчетлив, точен и зол. Это даже не разного типа футболисты – это две личности, чье мастерство было настолько уверенным, что им легко было обнаруживать на поле свою человеческую сущность. Об игроках, умеющих не так уж много, мы можем лишь приблизительно догадываться, какие они люди. А этим двум ничто не мешало выражать себя.
Суровый Нетто, чьих язвительных замечаний, сделанных тонким, пронзительным голоском, побаивались партнеры, заработал право на свои колкости долгим и безупречным служением «Спартаку», сборной и футболу.
Нетто перемещался по полю незаметно, крадучись и возникал всегда там, где необходимо. Он читал, разгадывал игру заранее, а длинные ноги скрадывали движение: шаг, второй, и он у цели. Нетто не совершал, как Воронин, молодецких рывков к чужим воротам, но он легко мог оказаться вдруг наедине с вратарем, подготовив свой выход одной-двумя хорошо рассчитанными передачами.
Он умел на ходу небрежно снять мяч с ноги противника и как ни в чем не бывало бежать с ним дальше, словно ни капельки не сомневался в успехе. Умел дриблинговать в тесноте. Умел забить гол хитро, в уголок, куда вратарю нипочем не добраться. Но более всего дорог был его комбинационный дар. Нетто, колючий, неулыбчивый, сухой выказывал щедрость деда-мороза в передачах мяча. Щедрость невозможную без терпения, без уважения к партнерам, без понимания, что игра основана на доброте, на взаимности, на вере, что только из бесконечных повторений и попыток и может родиться искомый миг удачи. Уж и не знаю, делал ли еще кто-нибудь так много для своих товарищей, как Нетто. «На! Получи! Возьми! Беги!»-такой разговор он вел послушным ему мячом. Самый нужный в футболе разговор, ради которого можно снести и любую словесную колкость, ибо неверную, запоздалую передачу, заставляющую бежать напрасно, не исправит никакая обаятельная улыбка.
Нетто был из тех, кто делает футбол разумным, поднимает его в глазах людей, вызывает желание размышлять о нем. Нетто не ассоциируется с какими-либо редкостными происшествиями, с чудесными удачами, со взлетами и озарениями. Он свято верил в безупречность, правильность игры, добивался этого и примером своим заставлял и товарищей на поле и людей на трибунах принять его веру. Уходя с поля, он двумя руками аккуратно приводил в порядок пробор. Футбольный математик, все исчисливший и проверивший, постигший формулу классной игры, сверяющий по ней игроков и команды, лучший шахматист среди мастеров футбола. Все, кто видел Нетто на поле, могут считать, что о футболе они знают чуть больше тех, кто его не видел.
…Пятерка форвардов. Славное и вымирающее племя! Пять форвардов – это дань прошлому, явная натяжка, нынче больше трех или двух не выставляют, а то и довольствуются одним, сейчас в чести игроки середины поля, удваивающие оборону и выбегающие поддержать атаку. Игра по «дубль-ве» напоминала рыцарский турнир; там сходились один на один – форвард на защитника. Каждый защитник заставлял вспомнить выражение «один на медведя хаживал», потому и были тогда среди них искуснейшие люди. Теперь защитники махнули рукой на личную доблесть и действуют по принципу «двое, а то и трое на одного».
Нынешние малочисленные, разрозненные, одинокие форварды – это страстотерпцы, чудаки, блаженные, гонимые. Мало того, что они постоянно в меньшинстве, они еще и в глазах судей сделались фигурами подозрительными и докучными. Прислушайтесь, как радостно и облегченно звучит свисток, чуть только форвард в чужой штрафной площади коснется защитника, и как угрюмо молчит этот свисток, если в том же месте форварда отталкивают, бьют по ногам, блокируют. Голы подскочили в цене – и одного за глаза хватает для победы. Судьи это знают и держат форвардов в черном теле. Если какой-нибудь идеалист обвинит арбитров, что они творят суд неправедный, что они придерживают футбол за трусы, то ведь это сотрясение воздуха, вполне безопасное, и ничего больше. Если же судье покарать защитника строго по букве закона, неровен час, гол получится, а это можно истолковать как открытую поддержку одной из команд, что мигом и будет сделано, и сотрясаться будет не воздух, а пол под ногами судьи. Само собой, выбирается линия наименьшего риска.
И все-таки на форвардах футбол и держится. Потому честь и слава им, страстотерпцам, чудакам, блаженным, гонимым! Верные и неизменные симпатии наши – им! Потому, я надеюсь, простится мне отступление от новейших схем, где пятерых форвардов нет и в помине.
…Василий Трофимов, правый крайний московского «Динамо». Приземистый, широкогрудый, на коротких крепких ногах, чуть смешной в длиннющих трусах того времени. Колобок из сказки, который «ото всех ушел». В нашем футболе один он мог бы потягаться на правом краю с бразильцем Гарринчей. Сила моторного катерка, устойчивость на волне любой крутизны, рывок с места, как выстрел, четкий, без страха и сомнений, огонь по воротам – всего этого больше чем достаточно. Но Трофимов при своей грубоватой внешности был наделен еще и достоинствами виртуоза. Два шарика – мяч и Трофимов – были нерасторжимы, и их перемещение по полю выглядело как жонглерство, как цирковой номер. Он играл в лучшую пору «Динамо», вместе с Сергеем Соловьевым, Константином Бесковым и Василием Карцевым. Они в большей мере слыли бомбардирами, чем он, – на отлете, справа. Но даже представить нельзя динамовскую атаку без угрозы с его фланга. Трофимов замыкал кольцо окружения, отвлекал на себя силы защиты и упрямо, молча, сцепив свои крупные, крепкие зубы, пробивался, проникал, обманывал, лавировал, и перед ним, низеньким крепышом, рушились высоченные башни.
- Предыдущая
- 22/48
- Следующая
