Дом Монтеану. Том 2 (СИ) - Mur Lina - Страница 34

Всегда твой названный отец, Рома Моциону».

Я захлёбываюсь слезами, когда заканчиваю читать. Моё сердце снова и снова разрывается на миллион мелких осколков от слов Рома. Я пока не могу уложить в голове то, что он сказал, но это писал Рома. Никто не знал нашей традиции читать сказки у камина. И это был всегда Рома. Это был не мой отец, а Рома. Господи, мне всегда будет не хватать его. Всегда. Он никогда не осуждал меня. Рома воспитывал меня. Он ругал меня, но никогда не унижал и не осуждал. Он был моим защитником.

Видишь, мой друг, мы тоже порой слишком глупы, чтобы понять то, что лежит у нас перед носом. Мы тоже не успеваем сказать тем, кого любили, что они были для нас самыми близкими. Порой время не на нашей стороне. А ты успей. Успей сказать о своей любви и благодарности тем, кто тебе дорог. Никогда не знаешь, увидишь ли ты их ещё раз.

Прощай, папа. Я сделаю всё, чтобы ты гордился мной. Я клянусь.

Глава 17

Скажи, мой друг, твоя вера тоже пошатнулась оттого, что мы с тобой узнали? Ты так же, как и я, не знаешь, что думать и во что теперь верить? Ты тоже считаешь, что я должна продолжать отвергать факты и ненавидеть Томаса?

Если честно, то у меня кружится голова из-за выплаканных слёз от боли и ужаса. Я снова и снова перечитываю письмо Рома, намеренно причиняя себе боль. Мы мазохисты. Мы любим страдать. Мы же королевы драмы. Вот и я такая же. И каждый раз, когда я читаю, то мой взгляд цепляется за то, что мой отец жив. Хотя это просто невозможно. Я собирала его скелет по кусочкам. Я видела куски его тела на столе. Это невероятно. Он мёртв. Поэтому я считаю, что кто-то, а, вероятно, это Соломон или Радимил убедили Рома в том, что мой отец жив, чтобы заставить его бояться. Мой отец первородный. Его сложно убить. Для этого понадобилось множество вампиров. Но он не бессмертный. Я похоронила его. Поэтому я точно уверена в том, что мой отец мёртв.

Касаюсь пальцами холщового мешочка, и оттуда на покрывало падает перстень моего отца. Тот самый перстень, который потерялся, как мне сказал Рома. Этот перстень передаётся от короля королю, как символ передачи власти. Меня пробирает холод.

Это всё правда. Факт предательства отца, его безразличие ко мне и желание видеть на троне Томаса разрывают мою связь с ним. Я это чувствую. Я ощущаю, как внутри меня тонкие нити моего рода расщепляются, отворачиваясь от прошлого. Они словно выключают свет в тех комнатах моего разума, в которых я всегда держала его включённым, чтобы помнить, как меня любили. Сразу же становится холодно и больно. Как будто розовые очки слетают окончательно с твоих глаз, и ты видишь не свет, не тепло, не любовь, а то, как всё было на самом деле. Ты можешь холодно оценить события, которые раньше были для тебя самыми любимыми. Теперь они кажутся самыми ненавистными и отталкивающими.

Не знаю, сколько проходит времени, пока я лежу и кручу в руках перстень отца. Меня заставляет выйти из своего туманного и подавленного состояния хлопок двери. Я сажусь на кровати и вижу Томаса. Он быстро оценивает предметы, лежащие передо мной, и подавляет улыбку.

— Ты читал газету? — спрашиваю я, показывая на письмо.

— Нет. Я не люблю такой вид корреспонденции, — отрицательно качает он головой.

— А вот такой? — Я встаю и протягиваю ему перстень. Он тяжело вздыхает и кивает мне. Томас тянется к моему виску, но я делаю шаг назад. Я пока не уверена в том, что думаю. Не могу доверять ему. По лицу Томаса пробегает разочарование, но он достаёт из ящика стола блокнот и что-то быстро пишет в нём, а затем протягивает его мне.

«Когда я видел твоего отца в последний раз перед тем, как меня заперли, он отдал мне свой перстень. Это доказательство моего права на трон».

Хотя я это и подозревала. Я бросаю в огонь записку и протягиваю перстень Томасу, но он отходит назад. Он показывает на меня и поджимает губы, отказываясь от перстня. Ну, он мне тоже не нужен. Мне противно держать вещь отца в руках, поэтому я убираю перстень обратно и хватаю письмо Рома. Я протягиваю его Томасу, отчего он хмурится.

— Это моё решение, — твёрдо говорю я.

Томас берёт письмо из моих рук и произносит одними губами: «Спасибо».

Он быстро читает его, а мои глаза снова наполняются слезами, вспоминая каждую строчку. Я отворачиваюсь и вытираю слёзы, сделав два глубоких вдоха. Мне нужно взять себя в руки. Я должна…

Руки Томаса ложатся мне на плечи, и я вздрагиваю, инстинктивно пытаясь отскочить от него, но он удерживает меня на месте. Я чувствую его поцелуй в затылок. Моё сердце пропускает удар. Приток тепла в груди и во всём теле шокирует меня, как и внезапная нежность Томаса, словно не было этих месяцев ада. Словно мы снова находимся в моём доме, и он обнимает меня, качая в своих руках, пока смотрим в окно на то, как падает снег. Так спокойно и хорошо.

Томас напоследок сжимает мои плечи и убирает руки. Я оборачиваюсь и вижу, как в камине уже практически догорело письмо Рома. Это безопасно и правильно.

— Флорина, я хочу, чтобы ты пошла за мной, — резко произносит Томас, и я моментально напрягаюсь. — Это приказ.

Я прищуриваюсь, а он показывает пальцем вокруг себя. Теперь Томас не скрывает того, что он играет свою роль, только вот это может быть моей фантазией.

— Хорошо, — сухо ответив, направляюсь за ним.

Конечно, я понимаю, что пока не рискну не узнаю правду. Но… это чертовски страшно. У меня огромное количество сомнений. Да, Рома был предельно ясен в своём письме, а также Томас говорил со мной через Стана, и… там было что-то про любовь, но я… боже, да мне просто страшно поверить во всё это. Страшно.

Мы выходим из замка под удивлённые взгляды вампиров, некоторые из них следуют за нами.

— Что происходит? — хмурясь, спрашиваю я, когда Томас огибает замок.

— Иди молча, — рявкает он.

Недовольно поджимаю губы и выполняю приказ. Но за нами идёт уже приличная толпа вампиров, они все перешёптываются, абсолютно не понимая, что происходит. Мы заворачиваем за угол ещё раз, и Томас останавливается. Когда я подхожу к нему, собираясь возмутиться странному приказу, то открываю рот и так замираю. Меня пробирает озноб, а затем меня резко начинает мутить. У меня за спиной раздаются возгласы и охи, а толпа делает шаг назад.

— Итак, этого достаточно? — спокойно спрашивает Томас, показывая на гору тел и гору голов. Это словно игра «подбери правильную голову к телу».

— Что… что ты натворил? — выдавливаю из себя. Вонь трупов, протухшей крови и смердящий запах выделений вызывают сильнейшую тошноту.

— Ты сказала, доказать, что я буду честным, сильным и справедливым королём, Флорина. Это моё доказательство, — Томас кивает в сторону обезглавленных трупов. Несколько голов я узнаю, их обладатели были членами моего клана.

— Ты что, вырезал весь мой клан, который находился здесь? — возмущаюсь я.

— Нет, не весь. Исключительно только предателей, которые изначально знали, что в самый момент сложный для клана они его бросят. Так как скоро мы станем одним кланом, мне не нужны предатели. Они должны быть казнены. Я их казнил. Один.

— Но…

— Этим вампирам нельзя доверять, а я собираюсь создать один большой, дружный и сильный клан, в котором никто нас не предаст. Эти же вампиры помогали нам добыть информацию, они убивали своих же и легко могут сделать снова то же самое. Это стратегически верный шаг к очищению нашего клана. Это…

— Что за чертовщина здесь творится? — раздаётся откуда-то из толпы возмущённый голос Радимила. Через несколько секунд он, расталкивая вампиров руками, выбирается вперёд, как и Соломон с Наимой. Они все замирают и в полном ужасе смотрят на две кучи плоти.

— Ты совсем рехнулся, Томас? — орёт Соломон, показывая на трупы. — Ты сдурел, что ли?

— Нет. Я убил предателей. И не тебе меня отчитывать. Я король, — шипит Томас.

— Ты ещё не король, — злобно цедит Соломон. — Это было крайне жестоко. Они же помогали нам! И мы обещали им защиту! Выходит, что тебе, как королю, нельзя доверять! Ты только что показал это своему клану! Вот этим самым поступком ты показал, что с лёгкостью избавишься от них, если тебе просто моча в голову ударит! Ты в своём уме?