Кокаиновый сад - Саломатов Андрей Васильевич - Страница 10

— Сдачи не надо, — на этот раз сдержаннее сказал Дыболь и тут же пожалел об этом. Бармен холодно взглянул не него, вынул из–под стойки деньги профессора и швырнул их Саше в лицо.

— Тогда убирайся вон, — негромко, но очень убедительно произнес он. Принес какие–то паршивые бумажки да ещё издевается. У меня у самого этого барахла хватает. Вот! — Бармен двумя руками яростно выгреб из ящика кучу банкнот и подбросил их вверх. Разноцветные и разнокалиберные бумажки дождем посыпались на прилавок.

— Ну хватит, Энгельгардт. Не видишь, он иностранец, — лениво произнесла одна из девиц и обратилась к Дыболю: — Иди ко мне, иностранчик.

Побледнев от испуга, Саша начал что–то путано объяснять, а бармен подвинул ему полный стакан и снова перебил его:

— Заткнись. Пей свое виски и помалкивай.

— Ну иди же сюда, иностранчик, — нежно повторила ресторанная гетера. Энгельгардт, поставь–ка Высоцкого, будем веселиться.

Как любил повторять курьяновский экзистенциалист Несговоров: «Ангел, которого ты так энергично добивался накануне вечером, за ночь умудряется обрасти рогами и шерстью. Почему? — далее вопрошал философ и сам же отвечал: — Природа ангелов до сих пор не изучена. Равно как и природа человеческих желаний».

Дыболь обладал редким даром заражать присутствующих весельем. Ему самому для хорошего настроения нужно было совсем немного: уверенности в том, что его слушают и понимают. После четвертой порции виски Саша понял, что наконец завладел всеобщим вниманием.

Дыболь уже дошел до того пикового состояния, когда либо чертовски весело, либо хочется публично разрыдаться и потом долго рассказывать о себе самые трагические истории. Он давно перестал обращать внимание на раздражительного Энгельгардта, напропалую хамил чопорному бармену и фамильярно называл его Энгельсом. Хорошо усвоив урок профессора, Саша швырялся скомканными купюрами в нетрезвых куртизанок, требовал от них выполнения их прямых обязанностей и даже пытался ощупать двух своих соседок. Девочки, в свою очередь, хохотали, называли его дурачком и подставляли Дыболю свои наполненные стаканы. Судя по тому, как Саша лихо опорожнял их, видно было, что конец представления не за горами.

Трудно сказать, что творится в голове у вдрызг пьяного человека, но скорее всего, ничего особенного. Можно было предположить, что Дыболь сейчас повалится на плюшевый диванчик и крикнет: «Эй, половой, бутылочку сакэ и осминогов!» Примерно так оно и вышло.

Именно эта фраза и разъярила Энгельгардта. Ему давно уже надоело смотреть на Сашины безобразия, и он только ждал момента, когда тот отколет очередную глупость.

Схватив Дыболя за шиворот, Энгельгардт потащил его к выходу. Но то ли бармен был недостаточно проворен, а может в его заведении так никто никогда себя не вел. В общем, Саша змеей выскользнул из пиджака и на четвереньках бросился к бару. Гвалт поднялся невообразимый. Под надрывную песню Высоцкого Энгельгардт наконец разразился справедливой гневной тирадой, хмельные лоретки хохотали до слез и стучали стаканами по дубовой стойке, а Дыболь, вырвавшись на свободу, рычал как дикий зверь и бился головой о стойку бара.

На Сашину беду в заведении Энгельгардта оказалось два посетителя мужского пола. Втроем они отловили Дыболя, нахлобучили ему на голову пиджак и безжалостно вытолкали на улицу. После нескольких неудачных попыток вернуться в ресторан, Саша плюнул на дверь, смачно выругался и, шатаясь, побрел в неизвестность за приключениями.

Ночь выдалась чудесная. Из тех, что, занятый своими мыслями, не замечаешь, потому что тепло и ничто не беспокоит. Или наоборот — смотришь и удивляешься: как же иногда хороша бывает жизнь.

Часа два Дыболь бесцельно болтался по улицам спящего города и, в конце концов, вышел на площадь им. Александра Дыболя. У памятника в свете тусклого оранжевого фонаря, стояла девушка, более похожая на подростка. Задрав голову кверху, она разглядывала бронзовую статую и шевелила губами.

Длительная прогулка на свежем воздухе благотворно повлияла на Сашино самочувствие. К нему вернулись нормальная координация движений и способность соображать.

Услышав шаги, девушка повернулась к Дыболю. Даже в этом абажурном полумраке Саша сумел разглядеть, какие у неё приятные черты лица. Она была похожа на Розочку и одновременно на всех девушек, которые когда–либо ему нравились.

— Здравствуйте, — громко поприветствовал её Саша и, чтобы юница не заподозрила в нем злоумышленника, добавил: — Не бойтесь.

— А я и не боюсь, — спокойно ответила девушка голосом настолько нежным и проникновенным, что у Дыболя засосало под ложечкой.

— Гуляете? — вежливо поинтересовался Саша, давая себя хорошенько рассмотреть. При этом он старался дышать в сторону.

— Гуляю, — приветливо ответило ангелоподобное существо.

— Ну и как вам памятник? — по–хозяйски спросил Дыболь. Он очень боялся спугнуть это кроткое создание каким–нибудь неосторожным словом или резким движением. Поэтому Саша сразу решил открыться, кто он такой.

— А кто это — Дыболь? — поинтересовалась девушка. Саша мгновенно достал из кармана паспорт и, раскрыв его, показал.

— Это я. Разве не похож?

— Ой! — воскликнула юница и так посмотрела Дыболю в глаза, что внутри у него все оборвалось. Разволновавшись, Саша убрал документ, зачем–то кивнул на свой памятник и спросил:

— А что это вы так поздно? Ждете кого–нибудь?

— Не знаю, — со вздохом ответила девушка. — Вообще–то, мне пора домой. Хотите, я приглашу вас в гости?

— Хочу, — не веря своим ушам, сразу согласился Дыболь.

— Тогда побежали? — беря его за руку, радостно предложила она.

— Побежали.

В мире не существует ничего такого, чего бы люди не стеснялись. Стыдятся абсолютно всего: профессии, внешности, одежды, социального положения, правды, родителей, добра, чувствительности, наклонностей, зарплаты, национальности, говорить, прошлого, настоящего и даже будущего. Глядя на все это, начинает казаться, что быть человеком и вообще — жить позорно. Но одновременно с этим люди совершенно ничего не стыдятся. Они не считают чем–то зазорным воровство, жестокость, чванливость, глупость, жадность, продажность и ещё много–много вещей, с которыми часто, но без всякого удовольствия сталкиваешься в жизни. Создается впечатление, что человечество потеряло всякий стыд. У каждого на этот счет имеется своя точка зрения, но у Саши её пока не было. Правда, это не мешало ему испытывать чувство неловкости.

Проснулся Дыболь от яркого полуденного солнца и перекрестного шепота. Открыв глаза, он увидел забытое на время сна семейство. Все трое смотрели на гостя и ласково улыбались. Вспомнив подробности своего ночного появления в этом доме, Саша покраснел и, едва разжав челюсти, невнятно поздоровался.

Дневной свет удивительным образом изменил ангельскую внешность новой знакомой — Луизы. Дыболь увидел, что она не так уж и красива, болезненно худа и даже отдаленно не напоминает его Розочку. Правда, сейчас это совершенно не волновало Сашу. После вчерашнего, внутри у него все горело, страшно хотелось пить и куда–то двигаться.

— Вот, я все почистила, можете одеваться, — произнесла Луиза и повесила одежду Дыболя на спинку стула.

— А потом завтракать, вернее, даже обедать, — пропела мама и тут же исчезла в соседней комнате.

— Кое–что найдется и для головы, — ободряюще кивнув, торжественно произнес папа и последовал за мамой.

— А я уже показала папе с мамой ваш памятник, — радостно сообщила Луиза. — Мы утром ходили смотреть. Они просто потрясены! Быстренько поднимайтесь и за стол. — Девушка кокетливо махнула рукой и вышла из комнаты.

Саша не был готов к подобному приему, хотя домашняя атмосфера ему не только понравилась, но и показалась удивительно знакомой. Похоже, именно так он представлял свое будущее семейное счастье. Правда, не с Луизой.