Когда мы разведемся? (СИ) - Айрон Мира - Страница 6

Во-вторых, Алиса договорилась с отцом о временной прописке. Алексей Михайлович принял её на работу с условием, что регистрация будет. Алиса всё рассказала отцу о новой работе, и о том, что живёт теперь в Шумихе. Отец, как обычно, полностью поддержал её и помог. Она вновь благодарила судьбу за то, что Василий Иванович тогда не проехал мимо её беды. Как бы папа пережил?!

…- То есть, эта Алиса Павловна — медик? — спросил Глеб у главного.

— Да, медсестра. Но это не основная профессия. Она больше десяти лет работала в реабилитации, но, как говорит сама, теоретиком.

— Как это?

— В медико-социальной экспертизе.

— В Алексеевске?

— Да, — кивнул Алексей Михайлович. — Работала там после окончания университета. Но недавно врачи активнее стали идти реабилитологами, и девушку попросили с работы. Видимо, ещё что-то наложилось личное, я в сплетнях не горазд. Но всё по совокупности в лес её и привело, я так понимаю. Не спрашивал. Работник хороший, ответственный, остальное не нашего ума дело.

— Это точно, — в голове у Глеба стучало. Он сопоставлял факты. Неожиданно вспомнилась та девчонка из комиссии, на которую он напустился, когда был там в первый и последний раз. Потом он всегда ездил на комиссию в краевой центр.

Ему нужно увидеть её, и тогда он поймёт, она это или нет. Но он был почти уверен — она. Слишком много фактов совпадает. Та девчонка занималась реабилитацией. И сказала, что она не доктор. Он это помнил. Ну и шутки судьбы!

Конечно, она не может помнить его. Сколько их прошло перед ней?

Может, и к лучшему. Он тогда такого наговорил ей…

Он был на пике отчаяния и растерянности тогда. Боли прошли, но надвинулась неопределённость, холодный страх, мысли о ненужности никому… Он думал о том, как выкарабкаться, свыкнуться, принять себя нового, не запить… Конечно, мама поддерживала, и друзья. Но его уже вымотали хождения по кабинетам, кипы бумаг, казённые ответы, "приходите завтра", "донесите ещё вот это"…

И вдруг она. Очень молодая, очень серьёзная, точнее, стремящаяся показаться очень серьёзной. Глазастая, с нежным голосом. Она была первым "человеком". И он был готов поклясться, что она смотрела на него как на мужчину, он понравился ей. Но она была замужем. Такая молодая, и уже замужем. А то бы он, чего доброго, и правда уговорил её жениться. Уговорил бы. И у него была бы совсем другая жизнь всё это время.

Он не жаловался на жизнь, наоборот, был благодарен судьбе за все возможности. Но удача повернулась к нему именно после встречи с той девчонкой. Девчонка сказала: надо учиться. И он рискнул, поступил по льготе в медицинский. Потому что у них в посёлке хороший центр для детей, и врачи всегда там нужны. Думал, и год не проучится, не потянет. Но учился шесть лет, и вот уже больше трёх лет работает. И не представляет себя в другой профессии.

Надо увидеть её. Надо увидеть, чтобы убедиться.

Вечером он вновь пришёл к матери, но Алиса Павловна не приехала. Отзвонилась его маме, что осталась ночевать в Алексеевске, у отца.

Что ты будешь делать?! Неуловимая…

На следующий день они, наконец, встретились. Сначала в обычных рабочих делах. Глеб воочию убедился, как ловко Алиса Павловна "строит" мамочек. Опираясь на поддержку "бывалых", которые уже не впервые проходят с детьми курс реабилитации, направляет растерянных новеньких, поддерживая, помогая. Мамы смотрели на неё как на божество. Её нежный звонкий голос раздавался то тут, то там. Ему не хотелось помнить её измученную и плачущую, хоть и приятно было, когда она хватала его за руку. Всё же он предпочёл бы это забыть навсегда. Она должна быть вот такая — энергичная, весёлая, улыбающаяся. Звонкая, а не охрипшая от боли.

Потом они встретились на обеде, за общим чаем. Народу было прилично, массажист Гера и юный медбрат Коля, проходящий в центре альтернативную военную службу, наперебой шутили, развлекая женскую часть присутствующих. Чай был заварен в керамическом чайнике. Крепкий, вкусный. Алиса Павловна, наравне с остальными дамами, хохотала над шутками местных острословов, а он, Глеб, слегка ревнуя, пристально изучал её. И убедился в том, в чём и так был почти уверен, — это она. Его ясноглазая. Он вспоминал, доставая из памяти подробности их встречи, разговора, и удивлялся: ведь всё получилось так, как он полушутя "предсказал". Ну и ну!

Совершенно ясно, что нет уже никакого мужа. Непонятно, конечно, куда он подевался. Но главное, что его нет, как и обручального кольца, которое она некогда демонстрировала Глебу.

А ещё она стала намного красивее. Раньше она была очень милая, с выбеленными прядями на коротких волосах, накрашенная, с чуть пухлыми щёчками.

Сейчас она немного похудела, юношеские щёчки пропали, глаза стали будто ещё больше, а волосы длинные, свои, натурального цвета. Она стала женственнее и прекраснее.

Глеб удивлялся тогдашней своей юношеской смелости и бесшабашности. Сейчас он робел перед Алисой Павловной, молчал, будто в рот воды набрал, и никогда бы не признался, что они встречались раньше. Хорошо, что она его не помнит!

…Алиса же была уверена, что не помнит он, и тоже радовалась. Он очень нравился ей, очень! Он ей понравился ещё тогда, в юности, своим напором, своей силой духа, яркой внешностью. Не будь она замужем, вот точно бы вышла за него, настолько он был убедителен. Заставила бы ответить за брошенный им вызов.

Она видела, как смотрят на него девушки и женщины из центра, и помнила его разговор с Раисой Ивановной, — об ответственности, о Туле и самоваре. Интересно, роман в отпуске состоялся?

Алиса понимала, что она ревнует. Выходит, вот так быстро она забыла неверного Славу? Стоило только Глебу Андреевичу тогда погладить её по голове, пожалеть, и вот она вся его? Или это всё же отголоски той, первой встречи?

В любом случае, его присутствие наполнило её жизнь яркими красками так, как сама Алиса наполняла теплом и уютом всё вокруг себя.

…Глеб вошёл в "столовую", и понял: случилось то, что должно было случиться рано или поздно. Они столкнулись лицом к лицу без свидетелей. Ну не совсем лицом к лицу: Алиса Павловна сидела, привалившись спиной к стене, в наушниках, закрыв глаза. Казалось, она дремлет. Но не убегать же ему теперь.

Кстати, у него было ощущение, что она как раз "бегает" от него. Она всегда успевала спрятаться в своей комнате, когда он приходил к матери. И не выходила, пока он был там. А в выходной опять уехала в Алексеевск, к отцу.

…Ну вот ты и попалась. С сильно бьющимся сердцем он подошёл и легко коснулся кончиком пальца её носа. Алиса Павловна резко открыла глаза, выпрямилась, сняла наушники. Всё это за секунду.

— Привет, Глеб Андреевич!

— Привет! — он опустился на стул около стола.

В центре была своеобразная корпоративная этика. Все, независимо от пола, возраста и занимаемой должности, обращались друг к другу на "ты". Алисе нравилось. Раньше, в комиссии, они всегда и со всеми были на "вы". Потому, может, и коллектив был не очень дружный, хоть и маленький.

Алиса Павловна ловко достала его кружку (у мужчин кружки были именные, дамы — коллеги однажды подарили на двадцать третье февраля) и схватилась за керамический чайник. Глеб опомниться не успел, как перед ним стоял дымящийся чай и небольшая банка с чем-то оранжевым.

— Что это такое красивое и яркое? — с интересом спросил он.

— Это цукаты из апельсиновых корочек. Не бойся, ешь.

— Ты хочешь, чтобы я ел апельсиновые корочки?!

— Да, — кивнула она, и Глеба охватил острый приступ дежавю. Когда-то, больше десяти лет назад, она так же наседала на него и пыталась командовать.

Он попробовал. Оказалось, очень вкусно. И чай вкусный, крепкий. Как обычно у неё.

Алиса видела, что ему понравилось.

— Бывает ещё такое варенье из арбузных корочек, но мне не нравится, — рассуждала она. Глеб был готов слушать любой бред, лишь бы сидеть с ней вдвоём вот так. Он готов был есть арбузные корочки. Хорошо, что их не было. — И из тыквы всякое такое готовят. Тыкву я тоже не люблю.