Помереть не трудно (СИ) - Зимин Дмитрий - Страница 10

— У нас имеются свои апартаменты в Москве, — вежливо отклонил предложение Алекс. — Но за транспорт я буду премного благодарен. Не люблю наёмных таксомоторов.

— Ну, что скажешь? — спросил Алекс, когда мы покинули гостеприимные своды трактира купца первой гильдии Пугасова.

— Запутанное дело, — за всё время пребывания в обществе господ Степных, я не сказал ни слова. — Во-первых, Геннадий — не вервольф.

На улице было хорошо. Апрель — время цветения. Деревья вовсю выталкивают листву, на открытых местах топорщится зелёная травка, по которой важно расхаживают сытые голуби.

Пахнет влажной землёй и новыми надеждами.

— Давай прогуляемся, — предложил шеф. Я кивнул.

Есть больше не хотелось — видать, нанюхался купеческих разносолов. Но скорее всего, аппетит отбили мысли о смерти.

Я читал, что оборотень — тварь на редкость живучая. Их почти не берут яды, не страшны раны, нанесённые железом, сил у них больше, чем у человека и волка, вместе взятых… Вервольфы отличаются острым умом, быстрой реакцией и большой свободой выбора.

Например, волки в природе ограничены ареалом обитания. Они не могут мигрировать на чужую территорию, но и на свою никого не пускают.

Вервольфы, живущие в городах, подчиняются людским законам. Но это только внешне. Законы стаи для них на первом месте. Под наносным культурным слоем скрываются всё те же хищники.

В Сибири и на Алтае сохранились диаспоры природных вервольфов. Они живут в общинах племенного типа, вождя выбирают по праву сильного и являются отличными охотниками. Городов они не любят, и культурный наносной слой у них гораздо тоньше…

— Так почему ты решил, что младший Степной — не вервольф? — спросил Алекс.

— Он ел салат.

— Волк — вегетарианец — это, конечно, забавно, но не невозможно.

— От него не пахло оборотнем. Ну, псиной.

— Ммм… Я никакого запаха не заметил. Немного пахло одеколоном…

— От старшего Степного пахло одеколоном, который скрывал запах противоблошиного шампуня, который, в свою очередь, скрывал запах псины. От младшего — только лосьоном для бритья. И ещё… — я постарался подыскать слова, которые могли передать ощущения. — От старшего исходили эманации зверя. Грубой силы, агрессии, хитрости… Младший пах просто жестокостью.

— А хищники по своей природе не жестоки, — задумчиво сказал Алекс. Мы шли прогулочным шагом по какой-то аллее. Тени от деревьев расчерчивали асфальт в чёрно-белую зебру. Москву я знал плохо, и какая это улица — не вдавался. Но было очень красиво. — Они убивают только по необходимости: еда, защита, статус. Никогда не интригуют, не ведут подковёрных игр…

— Но зато человек, чтобы добиться высокого статуса в стае вервольфов, должен превосходить их во всём, — добавил я. — Он должен быть умнее, напористее, жестче…

Вспомнился молодой вервольф Митроха. Расслабленный, с ленивыми, подёрнутыми мутной плёнкой глазками. Ему не нужно добывать себе место под солнцем — он его имеет по праву рождения. Зато Геннадию путь к вершине приходится выгрызать…

— Директор сказал: законы фирмы не позволяют, чтобы руководящие посты занимали не-вервольфы, — вспомнил я. — И если Гена — человек, значит, он не сможет занять кресло генерального директора, когда папаша отойдёт от дел. Поэтому официальный наследник — Митрофан, племянник.

— И его поместили под защиту Надзирателя, чтобы… Что? — спросил Алекс, словно я рассказывал заученный урок.

— Разумеется, чтобы защитить. Они практически уверены, что смерти не случайны, — послушно ответил я.

— И только заместитель директора, человек, утверждает обратное, — закончил мою мысль Алекс.

— Как вы думаете: это похоже на мотив?

— Истребить всех вервольфов, чтобы стать главой корпорации? — скептически произнёс Алекс.

— Двести миллиардов прибыли в год, — напомнил я. За такой куш…

— Любой может начать рискованную игру, — закончил Алекс, и мы рассмеялись.

Приятно сознавать, что у нас с шефом много общего.

— Но кроме шуток, — продолжил я. — Его можно понять. Получил блестящее образование — это заметно по манере говорить, пользоваться столовыми приборами, по костюму, наконец… Работает, как вол. В его руках наверняка сосредоточены все нити, благодаря которым «Семаргл» остаётся лидером рынка. Но стать главным, получить статус вожака, он не может. И вынужден мириться с двоюродным братцем, недорослем и лентяем, который с трудом контролирует свою вторую сущность.

— Твои аргументы ясны — кивнул Алекс. — Но Семаргл — компания очень крупная. Слишком много вервольфов встанет на пути у одного человека. Ты вот вспомнил о статусе… Любой вервольф, даже последний водитель экскаватора, будет в иерархии стаи выше, чем человек. Гена держится на своей должности лишь благодаря тому, что папа — вожак. Как только его не станет…

— Заместителя скинут на самое дно, — кивнул я. — Ему в любом случае не стать вожаком. Ясно-понятно… Ладно, это была всего лишь версия.

— Я бы сказал, отличная версия.

— Да. Жалко, что не состоятельная.

— Ещё мне кажется подозрительной история со сторожем, — вспомнил я. — Какая такая секта? Почему в ней состоит вервольф? И как руководство вообще это позволило? Водитель члена совета директоров — это ведь тоже не мелкая сошка, верно? В людском мире, чтобы попасть на такую должность, нужно иметь отличную протекцию или очень много везения.

— Водитель, скорее всего, его родственник, — пожал плечами шеф. — В стае дела решают не так, как в бизнесе. В заслуги ставят не личные качества, а приближенность к особе, облечённой властью. И за это же многое прощают.

— Удивительно, как они при таких законах добились лидерского положения на рынке?

— А кто сказал, что родственники сплошь должны быть неучами и бездельниками? Скорее всего, их с детства готовят к занимаемым должностям. Образование, психологическая подготовка — в стае хищников дисциплина почище, чем в армии… О! Смотри — ларёк, — я немного опешил от такой резкой перемены темы.

— Ну и что?

— Как что? Это же ларёк с шаурмой. Запах чувствуешь?

— И зачем он нам?

Запах я чувствовал. И скажу, как на духу: определить, что за мясо там жарится — не мог.

— А ты что, уже не голодный? Святым духом напитался? Или… — Алекс нехорошо усмехнулся. — Подкормился от оборотней?

Под ложечкой засосало. Питаться от людей, используя их как живые батарейки, мне претило. Лучше я буду горстями жрать витамины и килограммами мясо, чем… так.

В то же время я вспомнил проводника в поезде. И то, как мне было хорошо, когда он поделился частью накопленной силы.

— Для стригоя человеческая аура — как пончик с сахарной пудрой для толстяка, — сказал Алекс. — Состава преступления в этом нет.

— Только очень стыдно. Сперва получаешь удовольствие, а потом — сам себе противен.

— Суть ты ухватил верно, — осклабился шеф. — Ну так что, по шаурме?

— Ну, если вы не боитесь за свою печень, то я — тем более.

— Моя печень, мон шер ами, выносила и менее деликатные вещи, чем шаурма. Видел бы ты, чем мы питались в войну…

— Вторую мировую?

Алекс посмотрел с предубеждением — как всегда, когда я сморожу какую-нибудь глупость.

— Нет блин, с Наполеоном.

Я попытался припомнить, когда была война с французами — и не смог.

Русская шаурма не имела ничего общего с восточным кебабом. Во-первых, арабы не используют майонез… Картофель фри в Сирии мне тоже не попадался. Но в целом, в целом, было совсем не плохо. Сытно, горячо — словом, нормально.

Есть на ходу ни я, ни Алекс не любили, поэтому, взяв завёрнутое в лаваш мясо и по банке пива, мы уселись на лавочку. И стали смотреть на народ.

Алекс изучал праздношатающуюся публику с большим интересом. Симпатичных барышень он, как всегда, провожал взглядом, по мужчинам скользил мельком, не задерживаясь.