Золушка для босса (СИ) - Амурская Алёна - Страница 41

Его красивые губы трогает лёгкая улыбка.

— Тогда повторяй за мной. В горе и в радости, в богатстве и в бедности.

— Кать, — дергает меня за локоть сестрёнка и делает большие озадаченные глаза. — Дядя Вася только что сказал дяде Тиму, что Артём бьёт копытом землю и сейчас у него пар из ушей пойдет если ты не сделаешь ему долгожданный подарок. А потом дядя Тим начал спорить с дядей Васей, что такого быть не может, иначе Артём уже давно скопытился бы от какого-то токсикоза… Почему они так говорят? Артёму плохо?

Тонкий хрустальный бокал в моих руках вздрагивает, и напиток выплескивается на платье. Я поспешно хватаюсь за салфетки, а затем сконфуженно смотрю на малышку.

— Настюш, нельзя подслушивать взрослых. Ты ещё недостаточно взрослая для их разговоров, понимаешь?

Мы с ней стоим возле фуршетных столов на террасе ресторанного комплекса «Дворец», и я только что подошла сюда, надеясь найти среди многочисленных блюд хоть какую-нибудь шоколадку. Так то мне есть не хочется, но вот сладкой закуски для моего кисловатого напитка явно не хватает.

— Я не подслушивала, — возражает сестрёнка. — Они сами около меня остановились, когда я угощала тортом нашего Люси! Он под столом кушает.

Понятно, неудачное стечение обстоятельств.

Я с досадой кошусь на Боярку с Лебедой и вздыхаю. Эти двое разгильдяев тоже хороши! Нашли место свои откровенные мужские разговорчики вести.

Старый эрдельтерьер тоже ещё там — высунул голову из-под стола и тщательно вылизывает собственную лапу. Наверное, в креме от торта вымазался.

При виде псины Горыныч, который по обыкновению инспектирует на свадебном фуршете состояние столов и работу обслуживающего персонала, резко притормаживает. Потом машет рукой официанту. Ага, наверное, сейчас прикажет незаметно запереть Люси в каком-нибудь подсобном помещении. Он же терпеть не может животных.

— Настюш, — быстро говорю сестренке. — Если ты прямо сейчас не напомнишь вон тому дяде, что Артём разрешил тебе гулять с Люси по всему «Дворцу», то он выгонит его отсюда.

Возмущенную малышку как ветром сдувает.

Улыбаясь, я слежу за тем, как она с забавной строгостью что-то высказывает недовольному управляющему, Подумать только, а ведь когда-то я боялась его, как огня!

— Люблю, когда ты так весело улыбаешься, — бархатный шепот обдает теплым дыханием мое ухо. Затем чувствительную мочку дразняще прихватывают крепкие зубы и одновременно с этим талию стискивает кольцо знакомых мужских рук.

Слегка вздрагиваю. По телу пробегает горячая волна мурашек:

— Артём.

— Я тебя потерял, — говорит он, не переставая покусывать мое ухо и прижимаясь ко мне со стороны спины. — Не убегай больше.

— Я искала шоколадку. Но здесь ее нет.

— Ты хочешь шоколадку? — снова мягкий укус, провоцирующий новую волну мурашек.

— Да.

— Тогда ты ее получишь.

Я благодарно оборачиваюсь к Царевичеву, ожидая, что сейчас он подзовет кого-то из персонала и любезно сделает за меня заказ… но вместо этого вдруг чувствую, как взлетаю в воздух, подхваченная его руками под коленями и спиной.

— Что… что ты делаешь? — я украдкой оглядываю пространство праздничной террасы, надеясь, что никто не заметит выходки моего новоиспечённого мужа. Ага, как же. Вон как таращатся. Хорошо хоть Настюша не видит. Наверное, снова под стол к Люси полезла.

— Тише, тише. Мы идём за шоколадкой, — шепчет Царевичев. — У меня полно шоколада, ты ведь помнишь? Есть черный, белый, молочный. И с орехами есть. И с марципаном тоже есть.

Мне в лицо бросается краска. Он точь-в-точь повторил давнюю отговорку, которой я пыталась отвлечь его от приставаний когда-то в гендиректорском кабинете. Запомнил.

И осознание этого наполняет меня отчаянной нежностью.

— Даже с марципаном? — беспомощно выдыхаю, не отрывая глаз от четкого рисунка его красивых губ.

— Даже с марципаном, — подтверждает он с улыбкой.

И только тогда я замечаю, что мы уже покинули пределы террасы. Оглядевшись, прихожу к единственно логичному выводу, что Царевичев несёт меня в свой кабине, потому что от террасы идти туда — всего ничего, а лифт он игнорирует.

— А что, во всем ресторанном комплексе шоколадки теперь водятся только у тебя в кабинете? — робко шучу, изучая уверенное лицо над собой.

Взгляд медовых глаз не отрывается от своей цели — двери из темного дерева, но Царевичев на мгновение прикасается губами к волосам на моей макушке.

— Хочешь откровенность? Меня достала толпа людей, которая мешает побыть с тобой наедине, Катя. Так что совместим приятное с необходимым. Ты получишь свои шоколадки, а я — твое общество в эксклюзивном варианте.

Он заносит меня в свой кабинет, по-прежнему не выпуская из рук. Рабочий день секретарши, к счастью, уже закончился, и нас никто больше не видит:

Я слегка ерзаю, чтобы оглядеть приемную, и в этот момент дверь захлопывается под инерцией ловкого пинка хозяина кабинета. Звонко щелкает замок, и Царевичев словно с катушек слетает.

— Попалась! — он снова хищно прихватывает зубами мое ухо и вдруг начинает кружить меня по кабинету, словно мальчишка, заполучивший долгожданную игрушку в подарок.

Инстинктивно я прячу лицо на его груди и прижимаюсь крепче. Сердце бешено колотится в предчувствии новых неожиданностей. Кто знает что ещё взбредёт в голову моему нетерпеливому мужу?

Головокружительное безумие продолжается недолго.

Царевичев резко останавливается, чтобы усадить меня на свой рабочий стол. А сам невозмутимо опускается в свое массивное гендиректорское кресло и ставит мои туфли прямо на свои колени. Они могут испачкать его фирменные брюки, но, судя по всему, его это сейчас совершенно не заботит.

Сижу вся раскрасневшаяся, замерев от удивления, и смотрю на него широко раскрытыми глазами.

Для меня дико вдруг оказаться верхом на святая святых — неприкосновенном рабочем столе генерального директора «Дворца», где решались судьбы множества простых официанток таких же, какой была и я до знакомства с боссом.

Именно поэтому ощущения от моего положения странные. Кощунственно- запретные, острые… волнующе-сладкие. Господи, подумать только, я сижу на столе генерального директора! А он сам развалился в своем кресле передо мной и по-хозяйски медленно поглаживает мои щиколотки.

— Как твои ножки? — вдруг спрашивает он хрипловато-бархатным голосом.

— Новые туфли долго носить обычно некомфортно. Не натерла за день?

— Немного… — от волнения перехватывает дыхание, и я судорожно сглатываю, чтобы повторить: — Немного натерла, но там ничего страшного.

— Я посмотрю.

Не спуская с меня глаз, Царевичев стягивает с моих ступней нежно-голубые туфли и ставит их рядом со мной на широкую черную столешницу. Боковым зрением я вижу, как сверкают-переливаются на аккуратно закругленных носочках хрустальные капельки, и кажется, что каждая из них лукаво подмигивает мне.

Чувствую сквозь тоненькие чулки теплое прикосновение сильных ладоней на своих ногах. Они разминают их и поглаживают, надавливая на какие-то особые нервные точки, от которых к моим коленям поднимается восхитительно приятная дрожь.

Я тихо вздыхаю, чуть расслабившись, и тут же снова напрягаюсь от ощущения губ Царевичева на подъёме моей стопы.

В какой момент массаж перестает быть массажем, затуманенное сознание не улавливает. Я просто ошеломленно замираю, ощущая на себе обжигающие поцелуи. Они медленно поднимаются выше, от щиколотки к голени, потом переходят на колено и ещё выше.

Зрение словно затуманивается, а в ушах бешено танцует пульс.

Как же прекрасны поцелуи любимого мужчины Как они желанны и головокружительны. Мне хочется, чтобы он целовал меня всю, везде, де только можно.

— Артём… — получается только выдыхать почти беззвучно в попытке произнести что- то связное. — Артём…

Только вот что я хочу сказать, уже и сама не понимаю.