Звездная ночь, звездное море - Хуа Тун - Страница 31

Нарезая рыбу, Цзюйлань прочитал отрывок из стихотворения поэта Ду Фу. Он покачивался из стороны в сторону вслед за изменением тона своего голоса, словно в танце, а нож поднимался и опускался, будто качаясь на ветру. Кусочки рыбного филе приземлялись на белую фарфоровую тарелку и напоминали снежинки. Спустя время, точно аккуратная пагода, на ней лежала гора из нарезанного тунца.

Направление ножа изменилось, и рыба уже стелилась на другую тарелку: Ишэн не забывал помогать и поспешно заменял тарелки. Убедившись, что «ассистент» справится, Цзюйлань ускорился, и филе полетело, напоминая листву, ветром сорванную с дерева.

Гости завороженно наблюдали за нарезкой, а маэстро кулинарного искусства тем временем взял еще один нож в другую руку. Никто даже не догадывался, что произойдет дальше. Мое сердце дрогнуло, я широко распахнула глаза и, затаив дыхание, наблюдала.

– Ах!

Под восхищенные вздохи толпы Цзюйлань левой рукой резал лук, а правой – рыбу. Один нож поднимался, в то время как другой опускался, и все это было похоже на танец. От шеф-повара веяло спокойствием, а каждый кусочек был тоньше крыла цикады – один за другим они изящными перышками ложились на тарелку.

Я все думала о танских стихах, что читала когда-то: «Звук ножа прохладен и тянется, словно нить», «Тарелка, подобно снегу, боится дуновения ветра».

Какая-то невероятная картина разворачивалась перед моими глазами.

«Разве ты не видишь, что, разрезав позвоночник, навсегда отрезаешь путь к волнам».

С последней строчкой стихотворения ножи остановились и на длинном столе остались лишь кости и сорок восемь аккуратных тарелок с рыбой.

– Угощайтесь, – положив нож, сказал мой помощник.

Через мгновение кто-то зааплодировал. Затем подхватили и остальные – аплодисменты гремели подобно грому. Присутствующие были настолько потрясены, что не могли подобрать подходящих слов и только бурно хлопали в ладоши, выражая крайнее изумление и волнение.

Цзюйлань же по-прежнему сохранял непринужденный вид. Он прикрыл кости белой тканью и изящно, на европейский манер, поклонился гостям, чем вызвал всплеск новых оваций. Пробравшись мимо гостей, мужчина зашел в гостиную.

Собравшиеся проводили его взглядом до плетеного стола, на котором лежал гуцинь. Цзюйлань сел за стол и начал играть. Это оказалась «Летняя ночь, звездное небо и море», чему я очень удивилась. Четко помню, что месяц назад он слышал песню впервые. Но как это возможно – исполнять музыку, которую слышал всего несколько раз?

Многие из пришедших сегодня наверняка видели смену масок в сычуаньской опере[44] или арабский танец живота. Поэтому игра на гуцине не вызвала сильного удивления, по сравнению с тем поразительным эффектом, который произвела нарезка рыбы. Порывистые движения сменились на спокойные, заставив людей расслабиться и сделав чувствительнее их вкусовые рецепторы, что лучше всего подходит для дегустации.

Всем не терпелось попробовать тунца. Мясо было тонким, почти прозрачным и таяло во рту. Гости были довольны, чувствуя, что вечер стоил своих денег.

Когда гости ушли и мы убирали двор, было уже десять вечера. Приняв душ, я села на диван, скрестила ноги и в изумлении уставилась на более чем двадцать тысяч юаней. Мне не нужно было платить за аренду или ипотеку, так что если откладывать, то хватит на все годовые расходы. Несколько дней назад я дала себе слово не брать денег в долг у Бувэня и сказала себе доверять Цзюйланю, но никогда бы не подумала, что он так быстро исправит наше положение.

В дверь комнаты постучали.

– Войдите, – крикнула я, поправив одежду и волосы.

Вошла звезда сегодняшнего вечера с подносом. Мой помощник поставил на стол две тарелки с юаньцзы[45] в рисовом вине.

– Ты весь вечер заботилась о гостях и осталась без ужина, поэтому приготовил тебе поесть.

Как только он это произнес, мой живот заныл от голода.

– Ты ведь тоже почти не ел. Поужинаем вместе?

– Хорошо. – Цзюйлань сел за стол.

Надев тапочки, я устроилась напротив.

– Спасибо за работу сегодня. Деньги здесь… – Я указала на купюры. – Что будешь делать с ними? Можно положить в банк…

Хотя без удостоверения личности открыть счет невозможно.

– Они твои. Сама разберешься, – небрежно бросил Цзюйлань.

Я чуть не подавилась. Поставила тарелку на стол и прокашлялась. Где это видано, чтобы работники не только помогали начальнику, но и отдавали ему деньги?

– Их ведь ты заработал, моего участия тут немного. Тогда зачем?..

Мужчина нахмурился, будто придумывая причину.

– Ты только начинаешь вести бизнес. Отдам деньги – тебе не придется больше занимать.

– Разве у меня плохо получается и гостиница ничего не приносит?

– До сегодняшнего дня не приносила. А теперь ты начнешь зарабатывать.

– Что ты имеешь в виду? Не понимаю.

Цзюйлань беспомощно вздохнул.

– В гостиничном бизнесе самое главное – это расположение, а у тебя проблемы с этим. В таком случае гостиница должна быть уникальной и чем-то привлекать внимание – отличаться от других. Именно это даст людям понять, что такой укромный уголок – это фишка. А вдобавок здесь можно наделать много примечательных фотографий.

– Фото! Они ведь стали красивыми только после обработки.

– Снимки с твоей гостиницей ничем не отличаются от других.

Мне стало неловко, но вынуждена признать, что он прав.

– Тогда что изменится с сегодняшнего дня?

– Людям нравится новизна, а еще они любят похвастаться. Конечно, это не совсем добродетель, и все-таки показывает их вкус, видение и мудрость. Сегодняшние посетители будут охотно делиться впечатлениями. И неважно, насколько экзотические блюда они попробуют в будущем, – этот ужин за шестьсот юаней навсегда останется у них в памяти.

Я тупо уставилась на него. Все это время я думала, что Цзюйлань продешевил. Те, кто пришел к нам сегодня на ужин, были знатоками или влиятельными людьми на острове, которые знали реальную стоимость голубого тунца. Даже если бы мы запросили две тысячи, они бы согласились. К тому же кулинарное шоу нашего новоявленного шеф-повара явно впечатлило гостей, поэтому они уж точно не пожалели бы о потраченных деньгах.

Сначала мне казалось, что Цзюйлань не знал, сколько на самом деле стоит голубой тунец. Но так как он успел объявить цену, я не стала переубеждать его. Неожиданно оказалось, что он четко знал: низкая цена привлечет первых гостей и покажет им лучшие стороны нашей гостиницы. Так чем же неудачна была эта идея? Мой помощник потратил шестьсот юаней, чтобы купить место в памяти людей, их стремление приобщиться к чему-то интересному им и получить удовольствие.

Мне кажется, что Цзюйлань становится все более и более таинственным. Как только думаю, что знаю его, он удивляет меня снова. Он хорош и в кулинарии, и в оказании первой помощи, в строительстве, в изготовлении гуциня и игре на нем, разведении огня и плетении рыбацких сетей… Уметь что-то из этого не странно, вот только подозреваю, что мой помощник просто хорош во всем. Где нужно было родиться, чтобы вырасти таким всеведущим?

Внезапно зазвонил телефон. Трубку я взяла сразу, думая, что это Ишэн. И не ошиблась.

– Почему звонишь так поздно?

– Хочу поговорить с тобой о Цзюйлане.

Услышав тон его голоса, я не удержалась и посмотрела на объект разговора.

– Слушаю.

– Ты говорила, он не должен тебе нравиться. А я не возражал и поддерживал, потому что, даже если ты ничего о нем не знаешь, он крутой и хорошо к тебе относится. Вот только сейчас очень надеюсь изменить твое мнение.

Цзюйлань неторопливо ел ужин и ни о чем не догадывался.

– Почему же?

– В тот день тебя ранили, а твои глаза плохо видели, поэтому даже студенты-медики распереживались. Зато этот человек был абсолютно спокоен. Он не только знал, что тебе ничто не угрожает, но еще и без ошибок оказал первую помощь. Дело не в сложности, а в том, что для такого спокойствия нужен клинический опыт. Приобрести его можно, только столкнувшись лицом к лицу с кровью и смертью. И посещения двух-, трехмесячных курсов точно недостаточно.