Стрела Гильгамеша - Александрова Наталья Николаевна - Страница 40

– Изображение? – Венедиктов задумался. – Кстати, я ведь знаком с Киром Мамаевым. Он внук того Мамаева и тоже ассиролог. У них это семейная профессия, поскольку Мамаевы происходят из древнего ассирийского рода…

– Что, на самом деле? Как интересно! Разве еще существуют настоящие ассирийцы? – голос у Надежды был такой восхищенный, она так смотрела на Венедиктова, что Марии захотелось стукнуть ее по голове пустой чашкой из-под кофе.

Венедиктов же, как обычный мужчина, не заметил ни обмена взглядами, ни нарастания тревожной атмосферы за столом. Напротив, он оживился, усевшись на любимого конька, и даже отвернулся от Марии.

– Ассирийцы существуют. Их немного, называются айсорами, и значительная их часть живет в нашем городе. – Надежда была вся внимание. – А самое удивительное то, что они сохранили свой язык, который очень мало изменился за три тысячи лет. Так что специалисты по ассирийскому языку имеют возможность поговорить с живыми носителями этого языка. А Кир Мамаев – сам его носитель. Так вот, я думаю, что у него наверняка есть изображение стрелы, которой был убит Гилевич…

Мария придвинула свой стул ближе с намерением ущипнуть подругу за бок, да не просто так, а с вывертом, чтобы было больнее, но Надежда упорно делала вид, что не замечает этого.

– Как интересно! – проговорила она с льстивой восторженностью. – А можно с ним как-нибудь увидеться?

– Почему бы нет? Сейчас попробую ему позвонить.

Венедиктов достал телефон, набрал номер.

Мария пригнулась к Надежде и прошипела:

– Ты что творишь? Мы ведь договорились не заикаться про историю с Ириной! Я ему представилась писательницей, про то, что он к психоаналитику ходил, я знать не знаю! И про Инку ему говорить не хочу, все так запуталось…

– А я и не заикаюсь! Разве ты слышала, чтобы я упоминала Ирину? Или даже Илью Семеновича? А уж тем более Инну Дроздову…

– Ирину – нет, но стрелу…

– А это совсем не та! Этой стрелой убили совсем другого человека, причем сто с лишним лет назад.

– Вечно ты выкрутишься! – шепотом огрызнулась Мария, но Надежда не дала ей договорить.

– Очень хорошо, что он пока занят, значит, у тебя есть время.

– На что?

– На то, чтобы позвонить своему Арсену…

– Армену!

– Без разницы! – отмахнулась Надежда. – Значит, сейчас звонишь своему настоящему полковнику и просишь его прислать тебе фотографию той стрелы, которой была убита Ирина.

– Ты рехнулась? – оторопела Мария. – Что я ему скажу?

– Скажешь, что выйдешь за него замуж, если он выполнит твою просьбу!

– Да он и не предлагал…

– А что предлагал?

– Ну…

– Вот это самое «ну» и пообещаешь ему сколько угодно раз!

– Да это совсем не то, что ты подумала!

– Неважно, что я подумала, важно, чтобы он прислал тебе фотку! Что хочешь ему обещай, но уговори!

– Я не могу…

– Машка, – зловещим тоном начала Надежда, – ты меня лучше не зли. Это ты замутила всю историю, сорвала меня из дома, сказала, что у тебя подругу убили, так?

– Так… – нехотя согласилась Мария.

– И я вошла в твое положение, бросила дома кота, запустила домашнее хозяйство, мужу обеды не готовлю, а он, между прочим, человек немолодой и на ответственной работе…

– О! Про мужа вспомнила… – съехидничала Мария.

– А я, между прочим, про него и не забывала! – отчеканила Надежда. – В отличие от некоторых.

– Ну, знаешь, – вспыхнула Мария, – если я с мужем развелась, то…

– Да звони уже полковнику своему! – рявкнула Надежда.

– Армен, дорогой… – сказала Мария в трубку и замолчала.

Надежда, сидящая рядом, услышала глухой рокот, полковник явно был недоволен.

– Кто такой Армен? – спросил Венедиктов, оторвавшись от телефона.

– Это знакомый ее, он нам поможет… А вы пока звоните, звоните…

Мария вскочила со стула и отбежала в сторону, а там затараторила в телефон, оправдываясь и умоляя. Надежда посмотрела на нее со значением – мол, будь понастойчивее, но Мария глазами ответила, что и сама разберется, не учи ученого.

– Ну-ну… – вздохнула Надежда.

Венедиктов тем временем разочарованно выключил телефон.

– Не отвечает. – И тут же хлопнул себя по лбу. – Ну да! Я же забыл, какой сейчас месяц!

– Октябрь, – выпалила Надежда.

– Да нет, это по-нашему октябрь, а по ассирийскому календарю сейчас месяц Улулу, или очищения… В этот месяц Мамаев не пользуется мобильной связью, он считает, что она связана с Подземным миром, а в месяц Улулу нужно избегать этих связей…

– И что же, с ним весь месяц нельзя будет связаться?

– Почему же? Можно! И совсем не сложно. Мария, вы уже закончили разговор?

– Конечно. – Мария вспыхнула, подойдя. – Да я в общем-то и не…

– Тогда пойдемте, передадим послание Мамаеву.

Пока Венедиктов расплачивался, Мария посмотрела на Надежду волком.

– Из-за тебя теперь оба на меня злиться станут.

– Расслабься, они забудут! – отмахнулась Надежда, и вся компания покинула кафе.

Первой на улицу выглянула Надежда. Осмотрелась, убедилась, что за ними никто не следит, и подала знак спутникам.

Они вышли, обогнули здание с тыла и двинулись по бульвару.

Венедиктов все время оглядывался по сторонам.

– Вы что-то ищете? – поинтересовалась Надежда.

– Да, ищу сапожника.

– У вас оторвалась набойка?

– Нет, обувь тут ни при чем.

– Тогда я ничего не понимаю…

– А, вот и он! – Венедиктов показал на будку уличного сапожника, расположенную на другой стороне бульвара.

– Так зачем вам сапожник? – снова спросила Надежда.

– Дело в том, что айсоры, или ассирийцы, в нашем городе традиционно работают уличными, так называемыми холодными сапожниками.

За разговором они подошли к будке. Там сидел смуглый человек средних лет с ухоженной черной бородой, в которой пробивались серебряные нити.

– Добрый день, уважаемый! – обратился к сапожнику Кирилл Николаевич. – Я хочу передать записку Киру Мамаеву. Вы можете мне помочь?

– Друг Кир-баба – мой друг! – ответил сапожник, погладив бороду. – Передам записку, давай!

Венедиктов написал несколько слов на листке и протянул его сапожнику. Тот важно кивнул, спрятал бумажку в ящик со щетками и повернулся к Марии.

– Женщина, у тебя левая туфля сносилась, хочешь, починю? И денег не возьму, раз твой друг – друг Кир-баба!

– Как-нибудь в другой раз! – смутилась Мария. – Спасибо!

– Ну, как знаешь.

Троица пошла дальше, причем Мария заметила, что каблук у левой туфли и правда сносился.

– Что вы ему написали? – спросила Надежда, когда они отошли от будки.

– Что хочу встретиться. Что есть важный разговор.

– Ой, и когда еще он получит эту записку!

– Очень скоро получит! – Венедиктов показал своим спутницам на сапожника.

К тому подбежал кудрявый черноволосый мальчишка лет десяти, переговорил с мастеровым и тут же снова убежал.

– У них налажена очень хорошая система связи. В течение часа Мамаев с гарантией получит наше послание.

– В течение часа получит, – протянула Надежда, – потом ответит… в общем, сегодня мы с ним не встретимся.

– Может быть, и раньше… Смотрите-ка, я их недооценил!

Не успел Венедиктов договорить, как к нему подбежал смуглый мальчишка (не тот, что раньше) и, не говоря ни слова, протянул сложенную вчетверо бумажку.

– Надо же, как оперативно! – поразилась Надежда. – Ну, и что он вам пишет?

– Пишет, чтобы мы пошли в ближайшую аптеку и купили там… какой-то… я извиняюсь… ашурбанипалим, если я правильно произношу это слово.

– Это еще зачем? – удивленно спросила Надежда.

– Не знаю зачем и не знаю, что это такое, но раз Мамаев пишет – значит, так и нужно делать.

Венедиктов огляделся по сторонам и показал на вывеску аптеки на другой стороне улицы:

– Вот ближайшая…

– Какое-то у нее странное название, – Надежда пригляделась к вывеске, – «Гильгамед». Мед – понятно, медицина, а что значит первая половина?