Термитник Хеллстрома - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 15

Хеллстром вспомнил строки, которые по его настоянию были вписаны в сценарий одного из их последних опытов в документальном кино. «В совершенном обществе не может быть ни эмоций, ни сострадания; драгоценное пространство не должно впустую тратиться на тех, кто пережил свой функционал».

Очередное вторжение шпиона из Внешнего мира напомнило Хеллстрому о пчелином волке. Если этот хищник нападает на улей, пчелы обязаны мобилизовать все ресурсы, которыми располагают. В обществе, основанном на кооперации, судьба каждого есть общая судьба.

Я обязан перехватить инициативу, сказал он себе. Стать центром и основной силой нашей обороны.

Хеллстром быстро покинул соту, зашел в ближайшую от нее общую душевую, тщательно вымылся, не обращая внимания на то, что рядом с ним плещется несколько химически стерилизованных особей женского пола, провел по лицу депилятором, сконструированным мастерами Термитника, и вернулся к себе. Там он надел то, что носят люди во Внешнем мире: коричневые брюки, белую хлопковую рубашку и темно-серый свитер, а поверх него – светло-коричневый пиджак. Натянул носки и пару кожаных ботинок, произведенных во Внешнем мире. Подумав, достал из верхнего ящика стола небольшой пистолет иностранного производства и сунул его в карман. У этого оружия был более широкий радиус действия, чем у их шокеров, и, к тому же, чужаки знают, что такое пистолет, а потому им легче напугать их.

Выйдя из своей соты, Хеллстром двинулся по знакомым галереям и коридорам, по которым растекался гул производимых Термитником работ. На его уровне методом гидропоники выращивались овощи. Двери в оранжереи были открыты, чтобы обеспечить доступ сборщикам урожая. Хеллстром отметил, насколько споро идет работа. Рабочие, шагая вдоль рядов растений по двое, собирали в корзины соевые бобы. Посторонний решил бы, будто в оранжерее царит хаос, но здесь не было слышно ни ссор, ни болтовни. Рабочие – при всей скорости, с которой они работали, – не сталкивались друг с другом, не опрокидывали чужих корзин. Наполненные корзины ставились на подъемники, расположенные на дальней от входа стене, и бобы отправлялись на переработку. Необходимые сигналы передавались молча, жестами. Гигантские помещения оранжерей были свидетельством эффективной организации труда. Да и сами рабочие – отлично подготовленные, эффективно стерилизованные, сытые (конвейеры с питанием находились в нескольких шагах по главной галерее), трудились в полной уверенности, что то, что они делают, жизненно необходимо Термитнику и его обитателям.

Двигаясь между снующими туда и обратно рабочими и постоянно уворачиваясь от столкновения с ними, Хеллстром исполнял нечто вроде элегантного танца. Постоянных бригад тут не было. Рабочие покидали оранжерею, когда уставали или начинали испытывать голод. И тотчас же оставленное ими место занимали другие, и каждый знал, что от него требуется.

Лифты на верхних уровнях Термитника были старой модели – громкие и трясущиеся. Хеллстром шагнул к одному из них, но путь ему преградила группа рабочих. Они несли в оранжереи ящики с пророщенными растениями – они пересадят старые, чтобы таким образом поддержать непрекращающийся цикл производства пищи, от которого зависела сама жизнь Термитника.

Прибыл идущий наверх лифт. Дверца открылась, и Хеллстром вошел. В кабине ощущался тяжелый животный запах Термитника. Его уничтожали очистные сооружения, выводившие отработанный воздух наружу, но, очевидно, где-то на нижних уровнях возникла утечка необработанного воздуха, и нужно было отправить ремонтников, чтобы они устранили ее. Содержание лифтов и системы вентиляции было постоянной заботой ремонтных бригад, и с утечками надо было решать незамедлительно. Хеллстром отметил – проверить позднее, починили ли систему. Через пару минут он был уже на этаже под полом студии-амбара, и его внимание привлекли более неотложные проблемы.

С этими новыми чужаками он не станет спешить. Чаны для переработки могут и подождать.

На верхних этажах лабиринта осторожность как основной принцип жизни Термитника становилась вещью вполне видимой и осязаемой. Стальная лестница вела к небольшой площадке, выгороженной под защитными перекрытиями и звукоизоляционными щитами, заведенными под лаги, на которые был настлан многослойный пол. Лестница заканчивалась около потайной двери, которая открывалась в кабинку туалета, расположенного в подвале амбара. Когда собирающийся выйти наружу работник поднимался на вершину лестницы, перед ним появлялся небольшой экран, с его помощью можно было узнать, есть кто в туалете или нет. Если кабинка была пуста, ее внешняя дверь запиралась и работник выбирался в помещение туалета, а оттуда – наружу, в подвал студии-амбара.

У основания лестницы был еще один монитор, рядом с ним сидел охранник. Он жестом дал понять Хеллстрому, что посторонних в студии нет, и тот начал подъем. Лестница была закреплена на стене одного из вентиляционных колодцев, выходивших на крышу, и Хеллстром ощущал вибрацию вентилятора, гнавшего наружу отработанный и очищенный воздух. Выйдя из кабинки туалета, он оказался в пустой душевой, откуда прошел в подвал, где помимо туалетов размещались костюмерная, монтажная, склад пленки и реактивов, а также артистические уборные, гримерные и реквизит. Если бы сюда попал человек из Внешнего мира, то не увидел бы здесь ничего необычного. Вокруг него сновали бы работники студии, не обращая на гостя ни малейшего внимания. Обычная лестница в конце длинного коридора через систему звукоизоляции вела к шлюзовому проходу, а оттуда уже можно было попасть в помещение студии, занимавшее бо́льшую часть амбара.

– Говорят, как всегда, – произнес Жанверт, повернувшись к Кловис. – Вежливо, твердо, но уклончиво.

За окном квартирки, где они находились, был уже день, и Кловис оделась в ожидании вызова, который, как оба они знали, скоро последует.

– Они советуют тебе запастись терпением, – сказала Кловис, вновь усевшаяся в своей любимой позе на длинном диване.