Тайна Рио де Оро - Фидлер Аркадий - Страница 10

• Предыдущая
• 10/32
• Следующая

Воинственный Паулино, капитон всех короадов, сначала намеревался оружием оборонять свои земли, но потом временно отказался от этой мысли и пошел жаловаться в столицу штата, Куритибу. Разумеется, он ничего не добился, а когда вернулся на Иваи, то застал там уже столько белых, что о победе над ними трудно было даже мечтать. Между тем правительство штата, на совести которого было уже не одно беззаконие, легализовало и это нашествие колонистов.

У короадов остались еще территории на другом, левом, берегу реки Иваи, но уже и с той стороны начали наступать колонисты, жаждущие захватить индейские земли. В лесах, вдоль тракта на Кампо де Моурао, на индейской территории, образовалась длинная цепь поселений белых людей. В противоположность относительно спокойным колонистам Кандидо де Абреу это были авантюристы, готовые на все (чаще всего сброд с темным прошлым), сильно досаждавшие индейцам. Они постоянно искали придирки к короадам и отнюдь не скрывали своего гнусного намерения начисто вырезать индейцев.

В 1924 году они наконец нашли предлог к этому. Доведенные ими до отчаяния короады напали на поселок Питангу и убили нескольких жителей. Застигнутые врасплох колонисты начали спасаться бегством в сторону Гуарапуавы и Кампо де Моурао, хотя их никто и не преследовал. Там они организовались и вскоре вернулись с отрядом, насчитывающим триста карабинов. Тем временем индейцы несколько поостыли, удовлетворившись захватом некоторого имущества поселенцев Питанги, и возвращались в свои леса. На реке Барболетта их настигли белые. Произошла страшная резня; спаслась бегством едва лишь половина индейцев. Белые не щадили ни женщин, ни детей, стремясь во что бы то ни стало вырезать племя и таким образом раз и навсегда решить дело о земле.

По лесам и реке Иваи до колонии Кандидо де Абреу дошли раздутые авантюристами слухи о восстании и якобы победе короадов, а также о том, что индейцы приближаются сюда с намерением напасть на колонию. В это время Пазио, высланный на разведку, как известный друг индейцев, встретил на Иваи остатки уцелевших короадов, доведенных до предела отчаяния и не способных ни к какому действию.

Теперь после такого погрома осталось значительно меньше индейцев, поэтому правительство могло отвести белым поселенцам больше территорий и изрядно урезать владения короадов.

— А Тибурцио, который сегодня прибыл в тольдо, — какую роль сыграл он во всех этих событиях? — спрашиваю Пазио.

— Вот именно, роль… Тибурцио был ближайшим другом воинственного Паулино. Последний выдал за него свою дочь, которую вы сегодня видели. Паулино и внушил Тибурцио мысль о борьбе за независимость индейцев. У ложа смерти Паулино Тибурцио поклялся, что будет верен его заветам. Тибурцио был одним из первых, кто пошел на Питангу. Тогда восстание не удалось. Но не исключено, что он снова начнет действовать. Это может произойти через год, через два, а возможно и через месяц…

Пазио надолго смолкает. Он потягивается, громко зевает и переворачивается на другой бок. Хотелось бы узнать еще некоторые подробности об этом интересном индейце — ведь теперь он как-никак мой сосед по лагерю, — поэтому я опять спрашиваю Пазио:

— А вдруг ему захочется действовать сегодня или завтра и первыми взять нас на мушку?..

На этот вопрос Пазио не отвечает. Вернее, отвечает и даже слишком красноречиво: заснув, он начинает храпеть, как литовский медведь. Я наклоняюсь над ним и вижу его открытое, широкое лицо, совершенно безмятежное во сне.

Делать нечего: натягиваю на себя полотно палатки и тоже поудобнее устраиваюсь на ночь. Убеждаюсь, что Пазио был прав — завтра будет непогода: вокруг луны появляется туманный круг, который у нас в Польше всегда предвещает дождь.

Утром на нас нападают тучи маленьких, как маковые зерна, москитов: они очень болезненно жалят и самым неприятным образом пробуждают нас от сна. Небо заволокли тяжелые серые тучи. Дождевые капли еще не падают, но уже буквально висят в воздухе. Мы не знаем: пойти на охоту или нет? Сидим вокруг костра, едим приготовленный Болеком завтрак и бьем надоедливых москитов.

Из хижины выходит Тибурцио. Он говорит всем «бао диа» и садится у нашего костра. В доказательство расположения к нам он приносит свою куйи с шимароном. Все по очереди потягиваем, как обычно с наслаждением, этот бодрящий напиток. В качестве хозяина костра я свертываю цигарку и угощаю ею Тибурцио, отдавая дань освященной веками форме гостеприимства.

Мы больше молчим и без стеснения рассматриваем друг друга. У Тибурцио суровое, застывшее лицо, только глаза живо блестят под ресницами, сужающимися в треугольник, как и у капитона Моноиса. Нос небольшой, ноздри типично индейские, расставлены широко, но в то же время, что редко встречается, нижние челюсти сильно развиты по бокам. Любопытно, будет ли он нам другом?

В течение добрых пятнадцати минут продолжается ленивый разговор о том, о сем, после чего Тибурцио переходит к существу дела. При посредничестве Пазио, его старого друга, он предлагает мне принять в состав экспедиции своего старшего сына, который расторопен и силен, имеет жену старше себя, что Тибурцио особенно подчеркивает, как свидетельство энергичности и деловитости сына.

— Сколько ему лет? — спрашиваю я.

Тибурцио смущенно молчит.

— Тринадцать… — наконец отвечает он.

— Это плохое число! — усмехаюсь я. — А где он?

— Да, вон, вылезает из хижины!

Тринадцатилетний якобы сынок на самом деле рослый парень, по крайней мере двадцати пяти лет. Округлившиеся плечи отлично свидетельствуют о том, что жена кормит его хорошо.

— А что он будет делать у меня?

— Носить воду, поддерживать огонь в костре, собирать топливо…

Я еле удерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Да ведь это работа для ребенка или женщины!.. По-польски спрашиваю у Пазио:

— Этот джентльмен насмехается надо мной?

— Ничего подобного! У него самые лучшие намерения и он всерьез обращается к вам. Просто Тибурцио считает вас богатым дурнем, от которого можно кое-чем поживиться…

Наш разговор на польском языке возбуждает подозрения Тибурцио. С оттенком бахвальства в голосе он продолжает перечислять достоинства своего сына:

— Сын знает, как привести коня из леса, если конь уйдет слишком далеко, умеет накормить и напоить его, даже оседлает…

— Ладно! — прерываю я Тибурцио. — Но у меня нет коня.

— Так купи его! — дает он мне самый простой совет.

Аргумент убедительный. Молчим. Молчание затягивается, Тибурцио чувствует, что я не воспользуюсь его предложением. Тогда он атакует меня с другой стороны:

— У меня есть второй сын. Он хорошо стреляет. Он станет твоим капанго.

Капанго — популярный в местных лесах тип темного человека. Под капанго подразумевается платный телохранитель, а вернее — наемный убийца. Богатые бразильские фациендеры окружают себя многочисленной свитой капанго, что считается признаком хорошего тона. Целыми днями капанго абсолютно ничего не делает, обжирается, вертится возле своего «патрона» с подобострастной миной и всячески расхваливает его. В случае надобности капанго по поручению патрона быстро сводит счеты с неугодными ему людьми.

— Мне не нужен капанго — он уже есть у меня. И это не только капанго, но к тому же мой друг… — отделываюсь я шуткой.

— Кто же он такой?

Я показываю на нашего отважного зоолога Вишневского. Тень едва скрываемого пренебрежения отражается на лице индейца.

— Умеет ли он стрелять? — презрительно спрашивает Тибурцио.

— Отменно! — выручает меня Пазио. — Он попадает пулей в глаз ящерицы. Даже из того оружия, которое сейчас имеет при себе…

Индеец испытующе оглядывает Вишневского и заявляет:

— Это неправда! У него нет при себе никакого оружия.

— Ошибся, компадре! Как раз есть!

По знаку Пазио Вишневский лезет в задний карман брюк и вытаскивает маленький браунинг калибра 6,35 мм, который постоянно носит с собой. Привыкший к огромным барабанным револьверам системы «Смит и Вессон» и к еще большим револьверам кабоклё, Тибурцио и не предполагает, что существуют такие крошечные револьверы, и потому искренне удивляется. Он так изумлен, что приносит свежую порцию герва мати. Мы опять пьем шимарон и ведем веселую беседу.

• Предыдущая
• 10/32
• Следующая