Великий Гэтсби (перевод Калашниковой Е.Д.) - Фицджеральд Фрэнсис Скотт - Страница 21
- Предыдущая
- 21/36
- Следующая
Я вдруг увидел, что мистер Слоун и дама сходят вниз и садятся на лошадей.
— Едем, — сказал мистер Слоун Тому. — Мы и так уже слишком задержались.
— И добавил, обращаясь ко мне: — Вы ему, пожалуйста, скажите, что мы не могли ждать.
Том тряхнул мою руку, его спутники ограничились довольно прохладным поклоном и сразу пустили лошадей рысью. Августовская листва только что скрыла их из виду, когда на крыльцо вышел Гэтсби в шляпе и с макинтошем на руке.
Как видно, Тома все же беспокоило, что Дэзи ездит куда попало одна, — в следующую субботу он появился у Гэтсби вместе с нею. Быть может, его присутствие внесло в атмосферу вечера что-то гнетущее; мне, во всяком случае, этот вечер запомнился именно таким, непохожим на все другие вечера у Гэтсби. И люди были те же — или, по крайней мере, такие же, — и шампанского столько же, и та же разноцветная, разноголосая суетня вокруг, но что-то во всем этом чувствовалось неприятное, враждебное, чего я никогда не замечал раньше. А может быть, просто я успел привыкнуть к Уэст-Эггу, научился принимать его как некий самостоятельный мир со своим мерилом вещей, со своими героями, мир совершенно полноценный, поскольку он себя неполноценным не сознавал, — а теперь я вдруг взглянул на него заново, глазами Дэзи. Всегда очень тягостно новыми глазами увидеть то, с чем успел так или иначе сжиться.
Том и Дэзи приехали, когда уже смеркалось; мы все вместе бродили в пестрой толпе гостей, и Дэзи время от времени издавала горлом какие-то переливчатые, воркующие звуки.
— Я просто сама не своя, до чего мне все это нравится, — нашептывала она. — Ник, если тебе среди вечера захочется меня поцеловать, ты только намекни, и я это с превеликим удовольствием устрою. Просто назови меня по имени. Или предъяви зеленую карточку. Я даю зеленые карточки тем, кому…
— Смотрите по сторонам, — посоветовал Гэтсби.
— Я смотрю. Я просто в восторге от…
— Вероятно, вы многих узнаете — это люди, пользующиеся известностью.
Нагловатый взгляд Тома блуждал по толпе.
— А я как раз подумал, что не вижу здесь ни одного знакомого лица, — сказал он. — Мы, знаете ли, мало где бываем.
— Не может быть, чтобы вам была незнакома эта дама. — Та, на кого указывал Гэтсби, красавица, больше похожая на орхидею, чем на женщину, восседала величественно под старой сливой. Том и Дэзи остановились, поддавшись странному чувству неправдоподобности, которое всегда испытываешь, когда в живом человеке узнаешь бесплотную кинозвезду.
— Как она хороша! — сказала Дэзи.
— Мужчина, который к ней наклонился, — ее режиссер.
Он водил их от одной группы к другой, церемонно представляя:
— Миссис Бьюкенен… и мистер Бьюкенен… — После минутного колебания он добавил: — Чемпион поло.
— С чего вы взяли? — запротестовал Том. — Никогда не был.
Но Гэтсби, видно, понравилось, как это звучит, и Том так и остался на весь вечер «чемпионом поло».
— Ни разу в жизни не видела столько знаменитостей сразу, — воскликнула Дэзи. — Мне очень понравился этот, — как его? — у которого еще такой сизый нос.
Гэтсби назвал фамилию, добавив, что это директор небольшого киноконцерна.
— Все равно, он мне понравился.
— Я бы предпочел не быть чемпионом поло, — скромно сказал Том. — Я бы лучше любовался этими знаменитостями, так сказать, оставаясь в тени.
Дэзи пошла танцевать с Гэтсби. Помню, меня удивило изящество его плавного, чуть старомодного фокстрота — он никогда раньше при мне не танцевал. Потом они потихоньку перебрались на мой участок и с полчаса сидели вдвоем на ступеньках крыльца, а я в это время, по просьбе Дэзи, сторожил в саду. «А то вдруг пожар или потоп, — сказала она в пояснение. — Или еще какая-нибудь божья кара».
Том вынырнул из тени, когда мы втроем садились ужинать.
— Не возражаете, если я поужинаю вон за тем столом? — сказал он. — Там один тип рассказывает очень смешные анекдоты.
— Пожалуйста, милый, — весело ответила Дэзи. — И вот тебе мой золотой карандашик, вдруг понадобится записать чей-нибудь адрес.
Минуту спустя она посмотрела туда, где он сел, и сказала мне:
— Ну что ж — вульгарная, но хорошенькая. — И я понял, что если не считать того получаса у меня на крыльце, не таким уж радостным был для нее этот вечер.
Мы сидели за столом, где подобралась особенно пьяная компания. Это вышло по моей вине — Гэтсби как раз позвали к телефону, и я подсел к людям, с которыми мне было очень весело на позапрошлой неделе. Но то, что тогда казалось забавным, сейчас словно отравляло воздух.
— Ну, как вы себя чувствуете, мисс Бедекер?
Поименованная девица безуспешно пыталась вздремнуть у меня на плече. Услышав вопрос, она выпрямилась и раскрыла глаза.
— Чего-о?
За нее вступилась рыхлая толстуха, только что настойчиво зазывавшая Дэзи на партию гольфа в местный клуб.
— Ей уже лучше. Она всегда как выпьет пять-шесть коктейлей, так сейчас же начинает громко выть. Сколько раз я ей втолковывала, что ей на спиртное и смотреть нельзя.
— А я и не смотрю, — вяло оправдывалась обвиняемая.
— Мы услышали вой, и я сразу сказала доку Сивету: «Ну, док, тут требуется ваша помощь».
— Она вам, наверно, признательна за заботу, — вмешалась третья дама не слишком ласково, — но только вы ей все платье измочили, когда окунали ее головой в воду.
— Терпеть не могу, когда меня окунают головой в воду, — пробурчала мисс Бедекер. — В Нью-Джерси меня раз чуть не утопили.
— Тем более, значит, не надо вам пить, — подал реплику доктор Сивет.
— А вы за собой смотрите! — завопила мисс Бедекер с внезапной яростью.
— У вас вон руки трясутся. Ни за что бы не согласилась лечь к вам на операцию!
И дальше все в том же роде. Помню, уже под конец вечера мы с Дэзи стояли и смотрели издали на кинорежиссера и его звезду. Они всё сидели под старой сливой, и лица их были уже почти рядом, разделенные только узеньким просветом, в котором голубела луна. Мне пришло в голову, что он целый вечер клонился и клонился к ней, понемногу сокращая этот просвет, — и только я это подумал, как просвета не стало и его губы прижались к ее щеке.
— Она мне нравится, — сказала Дэзи. — Она очень хороша.
Но все остальное ее шокировало — и тут нельзя было спорить, потому что это была не поза, а искреннее чувство. Ее пугал Уэст-Эгг, это ни на что не похожее детище оплодотворенной Бродвеем лонг-айлендской рыбачьей деревушки, — пугала его первобытная сила, бурлившая под покровом обветшалых эвфемизмов, и тот чересчур навязчивый рок, что гнал его обитателей кратчайшим путем из небытия в небытие. Ей чудилось что-то грозное в самой его простоте, которую она не в силах была понять.
Я сидел вместе с ними на мраморных ступенях, дожидаясь, когда подойдет их машина. Здесь, перед домом, было темно; только из двери падал прямоугольник яркого света, прорезая мягкую предутреннюю черноту. Порой на спущенной шторе гардеробной мелькала чья-то тень, за ней другая — целая процессия теней, пудрившихся и красивших губы перед невидимым зеркалом.
— А вообще, кто он такой, этот Гэтсби? — неожиданно спросил Том. — Наверное, крупный бутлегер?
— Это кто тебе сказал? — нахмурился я.
— Никто не сказал. Я сам так решил. Ты же знаешь, почти все эти новоявленные богачи — крупные бутлегеры.
— Гэтсби не из них, — коротко ответил я.
Он с минуту молчал. Слышно было, как у него под ногой хрустит гравий.
— Должно быть, ему немало пришлось потрудиться, чтобы собрать у себя такой зверинец.
Подул ветерок, серым облачком распушил меховой воротник Дэзи.
— Во всяком случае, эти люди интереснее тех, которые бывают у нас, — с некоторым усилием возразила она.
— Что-то я не заметил, чтобы тебе было так уж интересно с ними.
— Плохо смотрел.
Том засмеялся и повернулся ко мне.
— Ты видел, какое лицо сделалось у Дэзи, когда та рыжая девица попросила отвести ее под холодный душ?
Дэзи стала подпевать музыке хрипловатым ритмичным полушепотом, вкладывая в каждое слово смысл, которого в нем не было раньше и не оставалось потом. Когда мелодия шла вверх, голос, следуя за ней, мягко сбивался на речитатив, как это часто бывает с грудным контральто, и при каждом таком переходе кругом словно разливалось немножко волшебного живого тепла.
- Предыдущая
- 21/36
- Следующая
