Корела (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 21

— А придется, боярин, время такое. Или мы своими руками воевать будем, лить кровь, либо пусть за нас кто-то с нашим врагом воюет, а мы ему помогать будем, и плоды победы себе присвоим в случае успеха. Так что бери три отряда, и возбуждай финнов и карел нападать на шведов и переходить под нашу державную длань. Будут жить устоями, какими захотят, и полное освобождение крестьян от любых налогов, на дом и дым, лишь бы хорошо дрались со шведами под нашими знаменами.

— Как так государь, что совсем платить не будут податей⁈ А какая нам тогда в этом деле выгода будет⁈

— Налог кровью самый дорогой, Иван Михайлович. И финны с карелами гибнуть будут в бесконечных войнах со шведами, а не мы. Это первый и жирный плюс. Второй в том, что оружие для войны мы им продавать будем, шведы ведь своего врага вооружать не станут. А на этом мы прибыль немалую поиметь можем — нет, не сами, а купцы. Но ведь торговцы нам подати платить будут — куда денутся, все поставки оружия возьмем под контроль, и цену определять будем сами.

— Но ведь на податях все держится, как мы казну наполнять будем? Ведь уйма народа платить не будет, это сколько денег мимо пройдет?

— Иван Михайлович, это мимо шведской казны пройдет, и без того пустой. А мы при «наваре» будем — вся торговля через пошлины. С горожан долю свою потребуем, а с крестьянских дворов незачем деньгами брать — они пусть воюют. И учти — чухонцы нас от шведов огородят, на себя первый удар врага принимать будут. К ним надо лояльно относиться, тогда добрыми подданными будут, трудолюбивые зело народы. Я про тех говорю, у кого речь схожа — эсты, финны и карелы. А также с ними совсем маленькие племена — ливы, ижорцы всякие — водь, чудь, весь — язык один, диалекты разные. Но хорошо понимают друг друга, на этом можно и сыграть. И это еще не все — на Коле саамы или лопари, на Урале тоже есть народцы, да и в Югре, вплоть до самой Мангазеи — найдем везде себе опору, если обижать не будем. А этого я не позволю — наказывать купцов крепко буду за такие «шалости».

— Ах, вон оно что, государь, — удивленно произнес боярин и как-то иначе взглянул на него. Видимо, мысли пришли в голову по этому поводу, но Владимир не стал развивать эту тему, слишком она опасная, да и не стоит раньше времени свои планы раскрывать. К тому же нельзя «делить шкуру неубитого медведя», побеждать врага нужно.

— Так что иди партизанить, Иван Михайлович — карелы понемногу восстают, нужно их поддержать. И финнов желательно поднять на бунт — они давно под шведской короной, но не сказать, что ее любят. Войска у тебя есть — полтысячи будет, да еще мятежники примкнут. Оружие и припасы всяческие дам, даже пищали с порохом, и пушки, те, что поплоше. Учти — наместником тебя на все освобожденные от власти шведов земли поставлю. Есть даже такая должность — «вице-король». Но княжеский титул обретешь точно, обещаю — рода ты знатного, и муж доблестный!

Владимир старался говорить предельно серьезно, глядя на побагровевшего от оказанной чести боярина. На Москве в князья он никогда бы не вышел — только потомки Рюрика и Гедемина ими считались. Но Корела иное теперь государство, да и в «Первопрестольной» не царь, а «Семибоярщина» правит, а таким моментом не грех и воспользоваться.

— Отслужу верой и правдой, государь, живота не пожалею!

Пушкин низко поклонился, и, повинуясь властному движению руки «монарха», поспешил выполнять его волю. Владимир посмотрел на экипировавшихся в латы ландскнехтов стрельцов, что уже разобрали откалиброванные под пули мушкеты — все торопились разобрать трофеи. Благо стрелять из мушкетов умели все — Стефанович изначально делал ставку на захват оружия у противника, а не на местных кузнецов. Теперь у него имелось три роты мушкетеров, обученных действовать воедино на поле боя. Число хаккепелитов утроится, и будет сотня, а рейтар почти удвоится — до полусотни. Хорошо что три десятка рослых европейских лошадей для них захватили, ибо местные породы выносливы и неприхотливы, но низкие.

— Хаккепелиты еще ничего, слово местное, а вот рейтар лучше на кирасир заменить, и что-нибудь им вычурное дать, как польским «крылатым гусарам», чтобы боялись, — Владимир натужно рассмеялся. Не до смеха было — хотя путь назад шведам преградили по суше и реке, но это даже не полдела. У шведов две тысячи войска под стенами Корелы, а это по нынешним временам и здешним местам сила неодолимая…

Крепость Корела. Хорошо видно, как уровень Вуоксы упал, и у стены образовался большой остров, на котором вырос живописный парк…

Глава 29

— Зря раздробили войска, опрометчиво с вашей стороны, Ларс Андерссон. Но объяснимо — крепость нужно брать под жесткую блокаду. Однако для нас такое разделение сил хорошо — теперь все «домашние заготовки» сработают как надо. Противника лучше всего бить по частям, особенно, если он сам под удар подставляется.

Стефанович оторвал окуляры бинокля от глаз — он разглядел все, что ему было нужно. Шведское войско разделилось на две неравные части — большая, примерно полторы тысячи солдат, расположилось лагерем с северной стороны Спасского острова, раскинув лагерь за черной кромкой сгоревшего посада. А вот на южном берегу, там, где была «Ореховская слобода», сожженная самими жителями, обустраивали наспех возводимые укрепления примерно полтысячи шведов. Причем скандинавы действовали целенаправленно и уверенно, ставя напротив города и Детинца, осадные батареи. Завтра, скорее всего именно завтра, шведы начнут обстрел города — демонстративный, чтобы попытаться сломить волю к сопротивлению. Вот только тут у них ничего не выйдет — ситуация сейчас совсем не та.

Но Андерссону в предприимчивости не откажешь — деятелен, что тут скажешь. Пушки устанавливали еще на обоих берегах Вуоксы восточнее города, ближе к озеру. И объяснение тут простое — на Ладоге виднелось множество парусов, будто к городу торопился десант, но прибыть не успел вовремя. И в любой момент струги могут войти в реку.

— Всерьез приняли нашу мистификацию, ведь сами жители уверены, что эта долгожданная помощь из Новгорода. В чем-то они правы — подмога пришла, но сушей, и отнюдь не сюда, а к князю Мышецкому.

Стефанович вздохнул — во вчерашнем донесении Данила Тимофеевич ему отписал, что шведов подловили на реке в засаду, побили сотню ратных людишек, захватили припасы разные и десяток «посудин». Свеи, оплошав в узости, прорвались вперед — им устроили «калитку» для бегства к Ладоге как раз на этот случай. А там уже стояли стрельцы и новгородское дворянское ополчение, отправленное князем Одоевским — четыреста конных и пеших воинов против двухсот судовой рати у шведов. А если учесть, что у самого князя имелось три сотни «служивых» и ополченцев, то в исходе начавшейся баталии можно не сомневаться.

Но хрен знает, на что способны русские князья сейчас, в этом времени — и при тройном численном перевесе они битвы ухитрялись вдрызг проиграть с великим срамом. Хотя сейчас вряд ли прогадят момент — первые успехи всегда вдохновляют войска и действуют на них благотворно. И он негромко приказал, прекрасно зная, что услышат.

— Послезавтра с утра мы атакуем всеми силами этот лагерь, пока шведы тут не укрепились. Нужно поторопить мушкетеров, Фридрих, полковник Штиллер должен их успеть привести, кавалерия уже на подходе. Да, а ты Петр Андреевич, отправь нарочного князю Мышецкому, если он победил, то пусть передаст от меня, чтобы Данила Тимофеевич поторопился прибыть сюда с ратниками. Надо все силы стягивать в кулак.

— Немедленно выполню, ваше величество.

Фон Клюгерт, ставший при нем вроде помощника начальника штаба и командира драбантов, королевских телохранителей, или бодигардов (ничего тут не поделаешь — жуткий «кадровый голод», каждому приходится исполнять множество обязанностей) поклонился и пошел отдавать распоряжения. Все же дворянин, пусть и младший сын, лишенный наследства, но образование получил, воспитан соответствующе, и главное — в подданство перешел добровольно, решив до конца жизни остаться на его службе.