Липовый барон - Романов Илья Николаевич - Страница 36

Чушь! Бродяга мне уже объяснял, что слово купца или его помощника ниже слова рыцаря. Показания охранников вообще никто в расчёт не берет. Купеческое слово весит больше, только если купцов несколько, а это уже не мелкий караван, а средний или большой. Не настолько Антеро дурак, чтобы в такую афёру соваться. Значит, его оговорили.

Как там Равур говорил: мой перевод в девятую сотню, нападение, арест отморозка – это звенья одной цепи. Вот граф сволота! Бьёт меня на взлёте, пока я не встал на крыло! Браконьер чёртов!

От моих мыслей меня отвлёк едва слышный шёпот тысячника: «Не молчи, дурак! Говори!»

Я опять начал что-то мямлить в своё оправдание, а он в это время шептал. Немного можно успеть между моими двумя предложениями и новой порцией ругани, но основное тысячник мне тихонько сказал.

Надо искать дознавателя Шакара, помощника купца Марута, и решать вопрос с арестом ещё до суда. Суд гарантированно приговорит бродягу к смерти. Не важно, виноват он или нет: тут такие силы поднялись, что сомнений в его гибели нет. Сам Загра ничем помочь не может. Не его уровень, да и большой брат за ним следит. В общем, режь подставных свидетелей и подкупай дознавателя. И за своей спиной внимание не ослабляй, тебя тоже ищут, но по законам тебе ничего не предъявить.

Признаться, когда он последнюю фразу прошептал, я невольно ощутил пот, стекающий по позвоночнику. Ещё как есть, что мне поставить в вину. Самозванец, и взял в оруженосцы другого самозванца. Если это вскроется, то меня ждёт даже не лёгкая смерть от топора на плахе, а куча незабываемых впечатлений до самой моей кончины.

Загра орал ещё долго. Потом, устав глотку рвать, прервался на то, чтобы налить себе вина, да и мне заодно налил и жестом указал чтобы я не терялся.

Хороший он всё же мужик! Зря на него наговаривают. Должность у него такая – стращать по мелочам, чтобы по-крупному бойцы не залетели…

Тысячника я покидал в смешанных чувствах. Мне вслед ухмылялся писарчук при кор-сэ́. Вот ты, оказывается, какой, пушной зверёк! Это из-за тебя, крысы, я чуть не оглох! Пипец, что творится! Это из-за этого, что ли, дрища тут такой маскарад? Загра, оказывается, даже в своей прислуге не волен. Траванул бы его, что ли, крысиным ядом! Или, может, правильно, что не меняет его на нового. Этот уже засвеченный, а вот новый может оказаться не таким дураком, не поведётся на дешёвые крики.

Перед отъездом из части я заглянул к Гижеку. Сотник ничего нового мне не сказал. Единственно, что поздравил меня с обретением оруженосца и заверил, что за моё самовольное оставление караула у меня проблем особых не будет. Мои бумаги опять переводят в пятую сотню.

После нападения на меня и моего дезертирства, все заболевшие в девятой сотне вдруг резко выздоровели. Меня ждут на службе, но Гижек меня уверил, что две недели по больничному от старой загноившейся раны он мне обеспечит. Больше не советовал пропускать: проблемы из-за этого могут вылезти.

Ну что тут сказать. Спасибо и на том, что прикрыл меня от произвола администрации по мере своих сил. Сочтёмся как-нибудь…

На выезде из части меня ожидал новый сюрприз.

– Вы только посмотрите, господа, на этих деревенщин! Привыкли у себя в деревнях по коровьим лепёшкам босыми бегать! – чуть ли не проорал кто-то в компании из нескольких человек.

Твари! Зацепились словами за моего оруженосца!

По виду так сами полная рвань. Сапоги у всех поношенные, а у одного и вовсе разваливаются. Грязные, потасканные рубахи, торчащие из-под замызганных камзолов. Лошадей рядом с ними не видно. Пешком, что ли, пришли? Но всё туда же! Дворяне! По крайней мере, серебряные цепи таскают поверх камзолов. Увешаны оружием, как будто на войну собрались.

Всё с вами понятно. Вот меня и нашли бретёры. Подкараулили у части и сейчас петушатся. Им не важно, что я скажу. Итог будет одним и тем же. Вряд ли все трое по мою душу, скорее кто-то один из них. Двое так, за компанию. Я не верю, что всем трём заплатили за мою смерть.

– Этих деревенщин даже речи не учат. А может, они от страха языки потеряли, – не унимался гадёныш. – Спорю на золотой, что они даже своих имён не помнят! Такие они тупые! Как пса нацепил, так про свою фамильную честь забыл!

Это уже конкретно в мой адрес. Типа снимай сюрко с гербом короля.

Стараюсь не обращать внимания на придурков. Они меня специально провоцируют и надо быть полным дебилом, чтобы на детские подначки повестись.

Так-то слова про фамильную честь – это уже перебор. Тут за такое влезают заведомо на смерть против более сильного соперника. А я вот не повёлся, чем взбесил до предела всех троих.

– Да у них все в роду трусы! Как таких уродов в ряды армии берут?! У короля в войсках только такие и служат! – заорал ещё один из компании.

Ну он кретин! Это ж надо быть таким дебилом! Дураком родился, таким и помрёт! У части королевских войск орать, что они отбросы и трусы! Даже два других из троицы на него посмотрели с ужасом.

Хочешь не хочешь, а на дуэль с ними надо нарываться. Не поймут меня в войсках, если я им не отвечу. Только это большая разница: биться на дуэли по чести рода и драться за честь тысячи.

В первом случае глухое место без лишних свидетелей, где я не удивился бы, если бы меня все втроём попытались толпой окучить, или ещё какая-то подлость вылезла. Второй случай интереснее. За честь полка надо и можно биться в любом месте, даже если оно людное.

Не поеду я с вами в подворотни, дебилы! Забудьте про свою западню, вы сами нарвались. Учите устав, придурки!

– Я не понял! Ты что, поносишь короля и его войска?! – заорал я со всей дури. – На смерть! Сейчас! Вы, дерьмо мытаря! Все трое! Всех вас вызываю!

Не сочтите меня дураком за то, что вызвал на дуэль всех. Как говорили в армии: «Учи устав! Устав – это не только способ замучить солдата, но и способ спасти свою жопу от дисбата!»

Что во внутреннем уставе для тысячи написано? «Отдать свою жизнь за честь тысячи».

Что есть во всех дуэльных кодексах? «Если дуэлей больше, чем одна в день, то вызываемый вправе требовать замены».

То есть я могу позвать ещё двух человек себе в помощь, и биться мы будем не в подворотне, а тут, у входа в часть, на плацу.

Надо признаться, мои сослуживцы и случайные прохожие с самого начала уши грели и ждали, когда я подпишусь на дуэль. Я своим пофигизмом на честь рода подарил им возможность не только посмотреть, но и поучаствовать в поединке.

И откуда все понабежали? Крутятся рядом со мной, а самые нетерпеливые уже просят меня выбрать их отстоять честь тысячи.

Самый умный среди троицы попытался слиться от вызова, типа он не при делах, а просто рядом стоял. Но куда там?! Двадцать армейских рыл гнобили его за трусость так, что мне даже говорить ничего не пришлось.

Само собой, начали раздаваться первые ставки на бои, поначалу мелочные, на серебро: небогато живут у нас в войске.

Народ на дуэли начал подтягиваться, как алкаши к открытию магазина. Появилось всё начальство, которое было на месте в части: десятники, сотники, даже кор-сэ́ Загра и стукачок при нем. Шум, гомон, споры.

Все ждут, кого я выберу себе в помощники, чтобы успокоить пришлых. Ко мне пробился десятник моей сотни, один из дружков авторитета и потребовал, чтобы я его взял в помощники или кого-то из его десятка. Моего десятника Юдуса не было, он на посту, так почему бы не уважить его кореша. Я только потребовал, чтобы командир сам показал на лучших в его десятке, а то как бы не облажаться, всё-таки честь тысячи на кону.

Мы между делом перекочевали всей толпой на плац. Благо идти недалеко. Вокруг троицы такой шлейф бодрых вояк, что смыться у них нет никакой возможности.

Ну кто вас из Небес к нам на район звал?! Улетите сейчас на небеса. Между прочим, это не я придумал, тут в ходу такая поговорка.