Теория Хайма (СИ) - "Мари Явь" - Страница 8

Тишину пропитанную трагичностью и шоком прервал нервный смешок, плавно перешедший в откровенный тихий смех. Все головы устремились к коротко стриженной девушке с осветленными кончиками, в чудаковатой одежде, которая слишком обтягивала женские формы.

— Что смешного, женщина? Твой смех — неуважение к императорскому двору? — громогласно спросил легат.

— Нет! Нет… простите. — Крикнула Ким, откашливаясь. — Чего уставились? — Бросила она, людям, нахмуренно на нее смотрящим. — Словно… дракона увидели.

— Ты чего гогочешь, атайла?! — Шикнула на нее стоящая рядом краснощекая купчиха. — Что ты находишь смешного в том, что кто-то из нас отдаст чудовищу свою дочь?

— Да ты шутишь?! — Приподняла бровь Ким. — Дракон? Серьезно?! Девственницы? Правда?! Да вы тут себе весь мозг пропили…

— Тот сидр был лишним. — Пробормотал Бран, хватая девушку за руку и выводя ее из толпы, которая начала что-то озлобленно бросать в ее сторону. Не следовало дожидаться того момента, когда эти люди заменят слова чем-нибудь материальным, к тому же эта сумасшедшая, кажется, только этого и добивалась. — Что развеселило тебя, глупая?! — Прошипел мужчина, когда они выбрались из толпы, которая провожала их хищными злыми взглядами. — Город настигло горе. Всех нас. Ратания будет носить траур по избранной девушке еще полгода, а ее отец и мать — вечность, а ты смеешься!

— Пусти! — Бросила Ким, вырывая руку, потирая покрасневшее предплечье. — Я смеюсь, потому что нет драконов! Понимаешь? Их не существует. А эти сказки… про девственниц, которых им в жертву приносят мне еще в детстве читали. Ну что за… Больно же!

— Да очнись ты! Ты уже не в своем мире, дуреха! Тут все иное! И еще раз привлечешь к себе чужое внимание, я тебя спасать не буду.

— Да ради Бога! Драконы, ха… Ты сам то их видел?

— Я — нет, но их существование не отрицает никто. Это чудовище — чума, смерть, боль и страдание. Это пепел и страх, Ким Рендал! Это проклятье и рабство! И нет ни малейшего повода смеяться над этим. — То как напряженно, громко и решительно он это произнес, Ким лишило желания вновь рассмеяться. Рыбак действительно верил в то, что говорит правду. — Каждый год в город, входящий в состав империи приходит легат, с посланием императора и оракула… И они каждый год отдают одну девушку дракону, чтобы умилостивить его. Это дань, дар, самый жестокий, неподъемный налог.

— Драконы. Ты их не видел. Твоя семья их не видела. Твои односельчане их не видели. Кто их вообще видел, чтобы подтвердить, что они существуют?

— Я много чего повидал, и много что слышал, девушка. Моряки рассказывали…

— О моряки! нашел источник достоверной информации. — Ким положила свою ладонь на плечо взволнованному этим недавним заявлением легата, мужчине. — Фантазия людей может превратить и улитку в дракона, поверь мне. На самом деле дело обстоит так: Каждый год твой император посылает людей в несколько городов своей империи и собирает с него миленьких, несчастных девушек. Бесплатно, ведь страх — очень сильное средство манипуляции. Вы думаете — вы одни такие, но ничего подобного. У вас же нет средств связи, откуда вам знать что за несколько миль от вас, на другом краю империи, в таком же маленьком несчастном городке не забрали еще одну девушку? И в итоге, со всей империи их набирается больше сотни. Понимаешь? Он собирает урожай, а потом делает с ним что хочет. Торговля людьми… точнее, и нет никакой торговли. Довольно ценный товар он получает за так. Нет никакого дракона, просто на вашем престоле сидит до чертиков умный и жестокий деспот. — Ким вздохнула. — Sancta simplicitas[1]. Вы отдаете своих дочерей, при этом думая, что делаете благо. Что тем самым сохраняете спокойствие, мир, тысячи жизней неповинный людей и их дочерей, которым повезло чуть больше. Да вас развели, ребята… И сколько лет это уже продолжается?

— Об этом никто не знает. Территория империи огромна, я не помню, чтобы в Ратании совершался этот ритуал. На моем веку — никогда. — Мужчина сокрушенно вздохнул, начиная неторопливо плестись в сторону таверны, в которой они остановились. — Твоя уверенность, Ким Рендал, не спасет ту несчастную, на которую падет жребий. Ничто не спасет.

— Меня удивляет, что тебя это настолько напрягает. — Пробормотала девушка, шествуя рядом по пустынным улицам Ратании, которая наверняка еще отходила от услышанного. — В моем мире каждый день погибают сотни невинных… остальные научились абстрагироваться от этого, просто не обращать внимания.

— Как я могу не обращать внимания, когда это может быть моя дочь?

— Ах вот в чем дело… Ну об этом тебе вообще не стоит волноваться. Теория вероятности, Бран. Жителей в этом городке и ближайших окрестностях — тысячи три, так?

— Пять. — Бросил угрюмо мужчина.

— Ну вот… пять. А девственниц всего… ну максимум двести… это получается, вероятность равна — один к двумстам. Понимаешь, это всего-то одна двухсотая…

— И все таки эта одна двухсотая существует, Ким Рендал.

Взглянув со стороны на такую ситуацию, Ким бы просто снова повторила: «это невозможно». Но вот она стоит здесь, посреди горницы, смотря на рыдающих мать и дочь и на стоящего над ними ошарашенного отца, который бы то же рад разрыдаться, но видимо от потрясения не в состоянии даже слова сказать.

Чертова одна двухсотая — пронеслось в голове Ким, которая чувствовала себя… пустоголовой и лишней. А еще виноватой, почему-то. Потоптавшись на месте, она не нашла лучшего выхода, чем потихоньку убраться из дома, наполненного завыванием матери и сопением дочери.

Закат вспыхнул за океаном, солнце разлило кровь по небу.

Ким присела на покосившуюся лавочку, вкопанную тут же, возле избы. Тяжелое дыхание наполняло легкие соленым запахом моря и рыбы… Ветер был настолько свеж, что в нем, кажется, различались малейшие цветочные нотки, ароматы специй, привезенных иноземными купцами, запахи лета, солнца и луны… Ничего лишнего. Так мирно и тихо, если бы не вой, доносившийся из избы.

Уронив голову на сложенные на коленях руки, Ким со вздохом прокляла свою уверенность и псевдоученость. В этом мире Ким Рендел была не более, чем простая сумасшедшая.

Придя сюда не так давно, они обнаружили вместо обещанного Браном ужина (мужчина всю дорогу расхваливал свою жену — мастерицу на все руки), рыдающих мать и дочь, а еще маленький красный камешек, который сжимала дрожащая ладошка Аиши.

Жребий пал именно на нее. Именно она вытащила меченую кость, на главной площади своего небольшого поселения, которое входило в состав выбранного оракулом города. И это видели все. И все вздохнули с облегчением, сочувственно покачав головой, больше для приличия. И все убрались в свои дома, радуясь в душе, что беда не коснулась их. Что горе — не про них и не с ними.

Подперев щеку кулаком, Ким наблюдала за тем, как внизу волны Мирного океана лижут песчаный берег. Она не помнила сколько просидела так, смотря на небо, смешанное с водой, дрожащее под ветром, на трепетно танцующие волны. На то, как тьма пожирает розово-лазурный небосвод, вытесняя яркость и нежную теплоту холодом и жестокой непререкаемостью чернильного полога… Траур, тишина, шум волн, женский плач…

Дверь скрипнула, а через пару секунд рядом с ней на лавочку опустился Бран, попутно набивая курительную трубку какой-то резко пахнущей травой.

— Она… наша единственная дочь… Боги не давали нам детей. Аиша — чудо… мы были уже в преклонном возрасте, когда Веста забеременела… У нас больше никого нет. То, что так получается… Боги всегда забирают свое.

— Прости. — Пробормотала Ким, так и не отважившись посмотреть на рыбака.

— Тебе не за что извиняться, Ким Рендал. Ты добрая девушка, хотя и с большими странностями. Я… желаю тебе счастья и добра, желаю тебе достижения твоей цели… Но на этом нам придется проститься с тобой. Можешь остаться на ночь сегодня, а завтра — уходи. Это горе мы должны нести сами, в одиночестве…