Кредо Хамелеона (СИ) - Аметист Андрей - Страница 8

— Ну, что вы. Как вы могли обо мне такое подумать, Елизавета Андреевна, — аристократ продолжал играть в показную любезность и этикет. — Его загрызли твари с Изнанки.

Он щелкнул пальцами. Один из охранников наклонился и достал из-под стола закатившуюся туда кисть. Аристократ показал жестом, чтобы он поднес ее поближе к графине.

— Вот, видите? Здесь отчетливо видны следы зубов, — комментировал он, пока охранник крутил перед лицом графини отрубленную руку ее мужа, давая лучше рассмотреть. — Поверьте, любая официальная экспертиза это подтвердит.

— Пожалуйста, уберите это… — попросила женщина, прикрывая рот ладошкой.

Видно было, что она с трудом сдерживает рвотные позывы. Еще немного и ее стошнит.

Аристократ кивнул. Охранник завернул отрубленную кисть в тряпку, которая все также лежала на столе, и убрал себе за спину. После чего отошел назад, заняв место справа от своего хозяина.

— Примите мои соболезнования вашей утрате, — слова утешения были произнесены аристократом так неискренне, что казались скорее издевкой. — Траурный цвет будет вам к лицу. Ну, не стоит так убиваться. Вы красивая и еще довольно молодая женщина, Елизавета Андреевна. Походите пару недель в статусе вдовы, а затем, я уверен, найдете себе нового мужа на одном из светских приемов.

— Аристарх Иванович, вы… — женщина подняла на него заплаканные глаза, полные боли и ненависти. — Вы — чудовище!

— Вовсе нет, графиня. Но, поверьте, я легко могу им стать, — в голосе аристократа появилась сталь. — Вы же этого не хотите?

Он вопросительно поднял бровь, но женщина лишь затравленно смотрела на него, боясь произнести хоть слово.

— Кажется теперь это ваше? — в руке аристократа появился перстень. Тот самый, снятый им с пальца на отрубленной кисти. — Теперь, когда ваш муж скоропостижно скончался, вся полнота прав переходит к вам.

Он кинул перстень графине.

Графиня поймала его. Поднесла к губам и быстро поцеловала изумруд в оправе. Прижала перстень к груди.

— Как мило, что вы чтите память покойного мужа, — улыбнулся Аристарх Иванович. — Но, оставьте все эти нежности на потом. Подписывайте договор. Мое терпение скоро иссякнет.

— Я… Я не могу этого сделать… — Елизавета Андреевна с трудом подбирала слова. — Можете пытать меня… Но я…

— О, нет. Нет, дорогая моя, Елизавета Андреевна. Ну, что вы. Какие пытки? Нет, нет, нет. Мы же не хотим, чтобы экспертиза показала, что вы действовали под принуждением? Или, еще того хуже, — под ментальным воздействием? Нет. Сделка должна быть кристально чистой.

— Я не могу это сделать. Понимаете? Просто не могу! — женщина была уже на грани истерики. — Если я это сделаю, то дух рода жестоко покарает меня.

— Ну, конечно можете, госпожа Жабина. Ваш муж мертв. Сыновей у вас нет. А это значит, что вы теперь полноправно распоряжаетесь всем имуществом рода. Но…

Он сделал долгую театральную паузу, заставляя и без того уже перепуганную и эмоционально опустошенную женщину, с ужасом в глазах, ждать его дальнейших слов.

— Но, если вам нужен стимул для принятия правильного решения, то у меня есть для вас небольшой сюрприз. Глеб?

Очкарик, ну, тот из охранников, что чуть помельче остальных, запустил руку за пазуху и достал из внутреннего кармана пиджака какой-то странный плоский прямоугольник, небольшого размера. Он поднес его к лицу графини.

Из прямоугольника донеслись какие-то звуки и Елизавета Андреевна уставилась на замелькавшие на одной из его плоских сторон картинки.

Похоже какое-то устройство для передачи изображения на расстоянии. Что-то наподобие магического кристалла, что использовался в моем мире. Вот только там изображение было объемным и проецировалось в любую указанную точку в пространстве, а здесь оно плоское и отображается только на поверхности этого странного прямоугольника.

Интересно, что там показывают?

Я осторожно переместился чуть левее, обойдя холл по дальней стене и остановился так, чтобы мне было видно, на что так внимательно смотрела Елизавета Андреевна.

И то, что я увидел, мне совсем не понравилось.

Две девушки были привязаны к стульям в каком-то полутемном помещении, с грязным от времени и пятен крови кафелем на стенах. С потолка свисали цепи и какие-то крюки. Похоже, что девушек держали на какой-то скотобойне. В глазах у них был по настоящему животный ужас.

— Мила? Дарина? — графиня вырвала устройство передающее картинку из рук охранника, поднесла ближе, не веря свои глазам. — Что вы сделали с моими девочками⁈ Где они⁈

Графиня вскочила с дивана и хотела кинуться на Аристарха, но, стоящий между ними очкарик, не дал ей этого сделать. Остановил дико кричащую графиню, перехватив за талию.

— Где⁈ Где мои девочки, мерзавец⁈ — ногти разъяренной Елизаветы Андреевны рассекали воздух в считанных сантиметрах от лица аристократа.

А тот, лишь улыбался, смотря на то, как запуганная до этого графиня, вдруг в одно мгновение превратилась в настоящую фурию.

— Елизавета Андреевна, сядьте.

Он дал знак охраннику. Тот оттащил женщину обратно и усадил на диван.

— Где мои девочки⁈ Что вы с ними сделали? — графиня снова вскочила, как только охранник перестал ее держать.

— Сидеть!!! — властный голос Аристарха Ивановича гулким эхом раскатился по поместью.

Елизавета Андреевна застыла на месте. Затем медленно опустилась на диван.

— Как видите, есть что-то и похуже, чем разгневать духа рода. Неправда ли? — Аристарх откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу. — С вашими дочерьми все в порядке, Но, будет ли с ними и дальше все в порядке, зависит только от вас.

Он поднял руку вверх, покрутил указательным пальцем. По-видимому это был какой-то замысловатый знак охранникам, что стояли позади кресла. Потому, что один из них достал какой-то очередной прямоугольник и приложив к уху, начал по нему что-то говорить.

Картинка на прямоугольнике в руках охранника в очках сменилась. Позади привязанных к стульям девушек появился какой-то жирный мужик, в кожаном фартуке поверх голого, заплывшего жиром тела.

В руках у этого борова был длинный тесак, которым он демонстративно помахал перед лицами девушек, испуганно мычащих сквозь кляпы в их ртах.

— Вы же не хотите, чтобы помимо руки вашего мужа, в следующий раз вам принесли в свертке руку одной из ваших дочерей? — обратился Аристарх Иванович к графине.

— Нет. Прошу. Не делайте этого, — взмолилась в отчаянии Елизавета Андреевна. — Умоляю вас, не трогайте моих девочек.

— Подписывайте, — Аристарх Иванович кивнул на папку с документами, лежащую на столике.

Графиня, бледная от ужаса, дрожащими руками, открыла папку. Перевернула пару листов, пробежалась опустошенным взглядом по тексту. Закрутила головой в поисках, чем подписать.

— Глеб, подай даме ручку, — велел Аристарх очкарику. — Подписать документы.

Уточнил он, когда охранник достал из-за спины сверток. Глеб кивнул и, поправив очки на переносице, достал из внутреннего кармана небольшой стилус. Передал Елизавете Андреевне.

По всей видимости палочки для письма, ну или по-простому — стилусы, в этом мире называли ручками. Хотя, я пока не могу понять, какой ассоциативный ряд привел к такому странному названию.

Графиня занесла руку с зажатым между пальцами стилусом над листом бумаги. Замерла. Видно было что она колеблется. Борется внутренне сама с собой.

Заметив это, аристократ нахмурился и махнул одному из охранников. Тот что-то сказал в свой странный прямоугольник, опять приложив его к уху.

Жирный боров на картинке из устройства в руках Глеба, безумно ухмыляясь поднес свой огромный, весь в пятнах крови и зазубринах, тесак к предплечью одной из связанный девушек. Провел, слегка надавив, по коже. Из под зазубренного лезвия потекла струйка крови.

— Нет. Нет! — быстро заговорила графиня, видя происходящее. — Не надо!

Глубоко вздохнув, она зажмурилась и опустила руку со стилусом на бумагу…

Но, прежде чем она успела поставить роспись, массивные дубовые двери в поместье распахнулись и в холл вбежал…