Особенности содержания небожителей - Лебедева Ива - Страница 13

– Зачем?

– Я уже говорила, что нам нельзя промахнуться в выборе невесты для моего брата. Ночная птица дневную всегда перепоет. Разве нужна в семье змея, которая будет настраивать А-Лея против нас, чтобы получить влияние? Он – наследник и будущий глава, а первая супруга может возжаждать власти… Вдвоем с проблемой легче справиться. Кроме того, я хочу, чтобы именно А-Лей оставался наследником. Даже если наложница… или будущая жена отца родит ему сына.

– Суть в том, что А-Лей тебя любит и почитает, а там неизвестно, как сложится? – криво усмехнулась мачеха.

– Вы правы, матушка. Как видите, я откровенна. Надеюсь, вы это оцените.

– Юная девушка должна мечтать о замужестве. Возможно, ты еще не доросла… – После моих признаний женщина смягчилась, но смотрела на меня с легким подозрением.

– Мне интереснее лечить людей, – пожала плечами я. – Я даже задумываюсь о белой вуали, что очень престижно, позволит мне жить в семье и…

– Никому в принципе не отчитываться, – проницательно заметила госпожа Тан, мгновенно оценив высказанное желание превратиться в своеобразную «святую деву», или монахиню, если по-русски.

Здешние девы весьма почитались, особенно лекарки, и они не сидели по монастырям, если было где жить и не имелось желания удалиться от мира. Просто они были незамужними.

И теоретически вообще не искали общества мужчин, оставаясь невинными до старости. Теоретически, ага. Полным-полно легенд о прекрасных принцах, связавших себя брачными узами с такими «святыми девами». Поэтому если мне когда-нибудь и впрямь приспичит, никто не пикнет.

Короче, идеальное прикрытие.

Лучше умереть… Никогда не думал, что для такой мелочи, как малая нужда, придется унижаться – просить меня распе… да, распеленать. И практически умолять хотя бы о нижнем халате. А потом позволить чуть ли не на руках тащить себя в сад за ближайшие кусты жасмина, поскольку предложение использовать странную фарфоровую посудину, да еще лежа на кровати, я отверг категорически, а до уборной было намного дальше, чем до кустов. Позор!

А-Лей пытался подсунуть мне посудину силой, но без поддержки сестры он оказался не сильно тверже моих собратьев по пику: достаточно было пообещать, что не буду есть и пить таблетки. Ему, конечно, попадет. Даже если позже девушка сделает все то неприличное, чем она меня застращала, – я выдержу.

– Вот ты… – сначала ошалел, а затем возмутился мальчишка. – А еще небожитель!

– Я горный мастер на пути самосовершенствования. – Звучало глупо, напыщенно и на редкость неуместно, особенно когда тебя, лишенного сил и прежнего совершенства, завернутого в тонкий халат, волокут в кусты. – Был им, во всяком случае, – поморщившись, добавил я шепотом и продолжил: – Я не небожитель. Ими становятся те, кто в своем развитии достиг уровня вознесения. Только неграмотные крестьяне называют так всех заклинателей подряд.

– Но ты должен быть кротким и просветленным! – не уступал А-Лей и ловко понес меня обратно к дому. – Практически святым!

– Чушь. На пиках Даншан живут такие же люди, что и у подножия. – Горькая ухмылка скривила губы.

О чем говорит глупый мальчишка? Забыл, что меня лишили ядра и продали в рабство не просто так, а за преступление?

– Разве что вставшие на путь силы. Большинство учеников похожи на тебя. Однако наглых быстро изгоняют. Или перевоспитывают.

– Пф-пф-пф! – надул щеки А-Лей. – Поду-у-умаешь. Меньше надо спесью надуваться. Меня сестра научила: настоящее уважение заслуживают делами, а требовать поклонов на основании возраста – удел убогих. Ладно, горный мастер, давай пилюли глотать. Ты обещал!

– Мастеров пиков уважают не за почтенный возраст. За силу и знания, – нахмурился я. В чем-то парнишка прав, из его уст вылетело дельное высказывание, пусть и услышал он нравоучение от сестры.

Поморщившись, я покорно принял сидячее положение. Заклинатели не разбрасываются словами.

– Сила и знания – еще не гарантия мудрости и этих… как их… высоких моральных качеств, – хмыкнул нахал. – Открывай рот.

– Сам справлюсь, – тяжело вздохнул я, протягивая ладонь.

По-моему, подросток слишком буквально воспринимал наказ лисицы.

– На! – радостно согласился мальчишка, но тщательно проследил, чтобы я закинул в рот все пилюли. Дал запить водой и вручил чашку с бульоном. – Пироженки тебе сразу нельзя, – зачем-то поведал он. – Янли объяснила, что желудок еще не работает толком. Ничего, здесь лотосовая мякоть и женьшень, они питательные и в какой-то степени вкусные. Нужна ложка или покормить?

– Ложку. – Чуть придя в себя от привычных разговоров после предыдущего унижения и чувствуя душевный подъем от наличия хотя бы нижнего халата, я медленно возвращал себе былое достоинство. Да, руки еще слегка тряслись, но если сосредоточиться на поглощении питательного супа, то и дрожь можно унять.

– Что тут дальше по списку… – старательно наморщил лоб мой тюремщик и лекарь. – А! Волосы. Ага! Они же у тебя справа короче, чем слева. И срезаны как попало. Клоками. Сейчас поправим.

В груди болезненно заныло, даже несмотря на тепло, заполнившее желудок. Срезать волосы взрослого мужчины, заклинателя – значит опозорить и осквернить его надолго. В моем случае я думал, что навсегда. Острое, как клинок палача, воспоминание затопило душу и заслонило настоящее.

Свиток с приговором, острые камешки под коленями на тренировочной площадке, превращенной в место для казни. Глаза учеников и братьев… последнее я не хотел вспоминать никогда. Солнечный блик на стали и холодное прикосновение ветра к обнажившейся шее. Лучше бы ударили мечом сразу по ней.

– Эй-эй! – Я очнулся из-за того, что меня трясли за плечи. – Ты что?! Ой-е-ей… не помирай! Погоди! Погоди! Я мигом!

– Нет! – успел вскрикнуть я, но А-Лея быть не остановить.

Полкружки холодной воды в лицо – очень неприятно. Зато сразу возвращает в настоящее.

– Уф-ф-ф… не делай так больше, – сердито заявило малолетнее чудовище, глядя, как я отплевываюсь и пытаюсь вытереть капли, стекающие с носа.

– Это ты не делай так больше, – смог выдавить я.

– Договорились. Ты не будешь внезапно помирать, а я – поливать тебя водой. Ладно, не вертись… а то опять криво получится.

– Опять?! – уловил главное слово я. И замер, обнаружив на одеяле черные пряди волос с ладонь длиной.

– А не надо было дергаться и падать. – Сердито выпяченная губа чуть дрогнула. – Я испугался и резанул с одной стороны. Нечаянно. Ничего, выровняем!

Я закрыл глаза и смирился. Какая, в сущности, разница, останутся волосы неприлично короткими – до плеч – или их не будет вообще? Смысл не изменится.

– О, вот где у тебя печать… а мы уже думали, что ее нет, – раздалось вдруг между щелчками ножниц. И мальчишка дотронулся пальцем до моей шеи сзади, чуть ниже затылка.

Какой позор! Я едва не отшатнулся. Снова. Чужие прикосновения никогда не вызывали у меня доверия, а уж к шее… И пусть после покупки меня бесцеремонно трогают в любое время и в таких местах, где я сам стыжусь себя касаться лишний раз… все равно шея – это…

– Ничего, печать небольшая, сразу и не углядишь.

Мне кажется… или он пытается утешить? С чего вдруг? Я раб для развлечения господ, игрушка или кукла для странных опытов. Преступник. А мальчишка даже не представляет, за что меня казнили. Какая… глупость. Или притворство?

– Под волосами вообще незаметно. Будет. Когда они… э-э-э… отрастут.

Я невольно поднял руку и провел ею по прядям… которых практически лишился. Если раньше волосы достигали плеч, то теперь они едва ли с палец длиной! Даже простолюдины такой «прической» похвастаться не могут! Что… что же…

– Срезай налысо. Пусть лучше принимают за монаха, чем за прокаженного. – Руки снова начало потряхивать.