Восхождение Примарха 3 (СИ) - Дубов Дмитрий - Страница 47

— Что ты видела? — удивился я.

Вот уж неправда. Что она могла видеть, когда я точно знаю, что она была мертва?

— Я всё видела, — повторила Валя. — Только не глазами, а… — она запнулась, подбирая слова, — как будто откуда-то сверху. Словно душа покинула тело, как показывают в фильмах, и я видела, что мертва. А ты… — она отвела от меня глаза, в которых появилась влага. — После того, как уничтожил Разумовского, ты склонился надо мной. А затем ты латал меня, как тряпичную куклу, — она усмехнулась сравнению. — Я видела серебристые нити, которыми ты пришивал мою аорту к сердцу, видела кого-то внутри тебя, с кем ты советовался. Видела пламя, которым ты запаивал прорехи. Я всё это видела, и не говори мне, что это просто глюк сознания, и ничего подобного не было.

Она всхлипнула. Я молчал. Мне просто нельзя было посвящать её сейчас во все тонкости.

— А затем, — продолжила она, справившись с собой, — меня потянуло куда-то прочь от тела, но я держалась. Я видела, что ты меня вот-вот спасёшь, и держалась за тебя. Ты отрастил прозрачную руку и ею массировал моё сердце, чтобы запустить. Не смей говорить, что этого не было! Я не сумасшедшая! А потом… Потом я очнулась в твоих руках…

Я продолжал молчать. Расскажи я ей сейчас всю правду, подставился бы очень сильно. Раз уж на меня ведут охоту, не погнушаются ничем.

— Скажи мне, что ты сделал, — попросила Валя, сжимая мою руку ещё сильнее. — И как?

— Я не буду тебе врать, — решился я, наконец, — заявляя, что тебе всё вообще привиделось. Но и правду сказать пока не могу.

— Почему? — спросила она, заглядывая мне в глаза.

— Потому что за эту правду люди горят на кострах, теряют голову на плахе и получают пулю в затылок, — ответил я. — Если хоть кто-то узнает, что я с тобой сделал, меня уже без всяких разбирательств превратят в памятник запрещённому.

— В смысле? — переспросила она.

— Устранят, — отрезал я. — Причём, тебя тоже. Поэтому просто не лезь и не проси меня тебе всё рассказать. Считай, что от ранения у тебя начался бред и тебе всё привиделось. Так нам обоим будет безопасней. Усекла?

Она кивнула, вроде бы соглашаясь, но на губах её играла непокорная улыбочка. Мол, я всё равно когда-нибудь добьюсь от тебя правды.

— Ладно, — сказала она. — При таких ранениях действительно может показаться всё, что угодно. Например, любовь в чьих-то глазах.

Я тяжело вздохнул. Эту тему я хотел затрагивать ещё меньше, чем предыдущую.

— Когда-нибудь, — проговорил я, — надеюсь, что скоро, всё это закончится, условия поменяются, и я смогу всё тебе рассказать. А пока позволь мне самому нести за всё ответственность, не впутывая никого больше в это.

Она смотрела на меня, слегка склонив голову, с такой ехидной ухмылкой, что я понимал, мне не отвертеться.

— А про любовь тоже нельзя? — спросила она. — Сожгут?

— Послушай, — решился я сказать всё сейчас, чтобы не возвращаться к этому вопросу. — Ты мне невероятно дорога. Я очень хорошо к тебе отношусь и желаю только счастья. Если и говорить о любви, то это… — я замолк, подбирая слова.

— Такая же любовь, как к Карине, — грустно усмехнувшись, договорила за меня Валя.

— Да, — я развёл руками. — Ты мне — сестра, лучшая подруга, соратник. Разве этого мало?

— Ладно, — сказала Валя, поднимаясь с кресла. — Мне пора собираться. Но, если что, знай, мои чувства к тебе ничуть не изменились. И я готова умереть ради тебя.

— Давай лучше будем жить ради друг друга, — сказал я, улыбнулся и обнял Валю, прижав к себе.

«Мы сегодня тренироваться будем? — спросил меня Архос, когда Валя ушла, а я без сил упал обратно на кровать. — Или выходной?»

Я подумал о том, что каждый потраченный впустую день может стоить мне жизни. Что-то где-то недоработал, и на тебе — именно в этом месте пробой случится.

«Будем, — ответил я. — Непременно будем».

Через полчаса мы уже были в спортзале. Сегодня тут никто по идее появиться не должен, значит, можно свободно тренироваться с Архосом.

«Объясни мне основные принципы, пожалуйста, — попросил я. — Так сказать, самые азы, чтобы я не промахнулся».

«У паука всё начинается с паутины, — ответил Архос. — Так что её нам сделать и предстоит. И на первый раз большую, чтобы ты на нормальном масштабе всё понял».

«Какие-то тонкости в строении? — поинтересовался я. — Мелочи, которые надо учесть?»

«На уровне двух метров от пола натяни направляющие, — сказал он. — А затем само должно пойти. Ты же паук».

Я закрыл глаза и представил, что я на самом деле паук. Кровь привычно двигалась в такт с ударами сердца, и я ощутил разливающееся по организму тепло. А в следующий момент я понял, что уже изменился.

Открыв глаза, я понял, что теперь смотрю на мир иначе. Углов обзора стало больше, но они при этом стали более плоскими. Впрочем, и привычное человеческое зрение никуда не делось.

Направляющие я закинул по наитию, и они сразу же закрепились на стенах и выступах спортзала. С круговой паутиной тоже проблем не возникло. Она сама ложилась так чётко и красиво, что оставалось удивляться, откуда я обучился подобному мастерству.

«Примарх, — приговаривал Архос. — Поистине королевская паутина».

Но мне было не до его восхищений. Мне нужно было научиться вызывать пауков, чтобы они стали моими глазами и, по возможности, ушами.

«У пауков нет ушей, — вздохнул на это мой ментальный наставник. — Звуки они чувствуют, как вибрацию».

«Но интерпретировать-то могут? — спросил я. — И как-то передать, чтобы это потом можно было переложить на слова?»

«Теоретически — да, — согласился Архос. — Я-то тебя слышу и понимаю. Так что различие звуков заложено в понимание пауков».

Когда паутина была готова, я долгую минуту любовался ею. Мне хотелось засесть в ней и ждать добычу. При этом человеческая часть моей натуры прикрывала ладонью лицо от неуместности происходящего, с её точки зрения.

«Теперь на сочленении сегментов нужно оставить каплю, впитавшую в себя магию аэрахов. Для этого возьми капельку слюны, скатай с волокнами паутины в упругий комок, добавляя специальный магический секрет. Он должен выделиться сам, так как ты сейчас в состоянии полутрансформации».

Я сделал всё, как он сказал, и с третьего раза у меня получился прозрачный и блестящий липкий шарик, который я с лёгкостью подвесил на сочленение нитей паутины.

Затем я заполнил ими каждое перекрестье. У меня получилась утренняя паутина в росе, о чём я не замедлил сообщить Архосу.

«Да это вообще произведение искусства, — ответил он. — Жалко будет рушить, когда закончим».

Я взглянул на своё творение, и та часть, что принадлежала аэрахам, загрустила. Потому что вышло действительно хорошо.

«Теперь учимся управлять, — сказал Архос. — Чем дальше нить от центра, тем безобиднее пауки придут на твой зов. Так для этого мира и данной климатической зоны это будут какие-нибудь цветочные пауки, домовые, крестовики, ткачи и тому подобное. Повыше уже более ядовитые виды. В нашем случае вряд ли кто-то откликнется, так как климат не тот. А вообще это нити каракуртов, чёрной вдовы и иже с ними».

«А мне кто-нибудь из них опасен?» — спросил я.

«Нет, — ответил Архос. — Ни один паук не тронет Примарха. Он, скорее, умрёт».

Я решил, что это очевидный плюс. И минус одна фобия.

«Дальше идут всякие банановые пауки, — продолжал Архос. — Африканские птицееды, ядовитые тарантулы и много-много. Чем ближе к центру, тем смертоносней паучки. Причём, для каждой местности и мира градация опасности своя. Всего этой паутиной ты сможешь призывать около двух тысяч различных видов. Как настроишь».

Но мне уже было интересно самое сердце моего творения.

«А если затронуть центр паутины? — спросил я. — Кого можно призвать тогда?»

Архос притих, словно подбирая слова.

«Центр паутины вызывает самих аэрахов, — ответил мой учитель, видимо, решив, что мне нужно это знать. — Но на твоём месте я не стал бы рисковать. На зов может прийти твоя бабка… А ты ещё не готов сразиться с ней».