Настанет день, когда я разлюблю тебя (СИ) - Айрон Мира - Страница 3

— А что ты так взбеленилась, Виктория Андреевна? — Григорьев сверкнул чёрными глазами.

Вика, решив не сдерживаться, высказала ему все свои мысли. У неё всегда было обострённое чувство справедливости, и эта особенность часто подводила девушку под монастырь.

Григорьев захохотал и долго не мог успокоиться.

— А что смешного я сказала, Кирилл Алексеевич? — надменно спросила Вика.

— По-твоему, каждый человек должен умиляться, наплодив потомства? Просыпаясь по ночам от детского плача и меняя подгузники? А потом, когда родители надоедят друг другу и разбегутся, ребёнок останется не у дел?

— Не у всех так, Кирилл Алексеевич! Далеко не у всех! Да, у вас был очень печальный опыт, но вы явно утрируете! Нельзя так грубо обобщать.

— Ты сейчас меня будешь жизни учить, пигалица, которая только вчера выпустила из рук мамину юбку? — вспылил Кирилл.

— Да идите вы!… Вы…вы… — так и не собравшись с ответом, Вика резко встала, топнула ногой и выскочила в коридор, закрыв двери ординаторской.

Остаток ночи она провела в одной из палат, и с тех пор игнорировала Григорьева, стараясь свести общение с ним к минимуму.

Когда у Вики и Григорьева выпало следующее совместное ночное дежурство, девушка почти не переступала порог ординаторской: всю ночь она провела в палатах или в коридоре. Правда, пару раз пришлось спускаться с доктором в приёмный покой, встречать вновь прибывших пациентов. Вика держалась с Кириллом Алексеевичем спокойно и по-деловому, словно никакой ссоры между ними и не было.

Вика никогда не была глупой и рассеянной, и замечала, что молодой доктор поглядывает на неё как-то странно, будто хочет поговорить, однако максимализм молодости и желание проучить резкого и самонадеянного Григорьева оказались сильнее, чем желание выслушать Кирилла Алексеевича.

Но скорее всего, она уже тогда влюбилась в него горячо и безоглядно, потому и пыталась всеми силами изобразить, как ей всё равно, и как наплевать с высокой колокольни на самого Кирилла Алексеевича и на его сомнительные убеждения.

В середине декабря Кирилл Алексеевич уехал в областной центр на курсы, потому подготовка к корпоративу и прочая предновогодняя бурная деятельность происходили без него.

Был уже конец декабря, когда Вика заступила на очередное ночное дежурство. Судя по графику, дежурить она должна была с Ларисой Евгеньевной, язвительной и критичной, но очень доброй, доктором от Бога.

Срочной работы пока не было, и Вика сидела в ординаторской, глядя в тёмное окно на снегопад и слушая шум чайника. Неожиданно двери распахнулись, и Вика увидела…ёлку. Настоящую живую ёлку.

Потом начались шум, суета, движение, и ординаторскую заполнил дурманящий аромат хвои.

— Нужно ведро с водой, — непривычно весело заговорил Кирилл Алексеевич.

Оказалось, что это он притащил ёлку.

— Вы же на курсах, — сказала Вика так, словно уличила Григорьева во лжи.

— Уже нет, как видишь, — усмехнулся Кирилл Алексеевич. — Так что насчёт ведра? Или я так и буду держать эту ёлку, пока праздник не пройдёт, и хвоя не начнёт опадать на мои ботинки?

— Интересное было бы зрелище, — язвительно бросила Вика и вышла из ординаторской, отправившись на поиски ведра.

Она услышала вдруг, как Григорьев смеётся ей вслед.

Вика вернулась через пять минут, поставила ведро у одной из стен: там, где ёлка будет смотреться лучше всего.

— Подержи ёлку, Вика, я куртку сниму, а то запарился, — опять улыбнулся Кирилл Алексеевич.

Он сегодня явно был в превосходном настроении и перевыполнил план по выражению положительных эмоций на год вперёд, а ведь дежурство только началось. Недоумевая и удивляясь, Вика выполнила просьбу.

Некоторое время они вдвоём устанавливали ёлку.

— Кажется, в каком-то из шкафов есть коробка с новогодними игрушками и всякой мишурой, — выпрямляясь и отряхивая руки, сказал Григорьев. — Надо найти.

— А где Лариса Евгеньевна? — всё же спросила Вика.

— Лариса Евгеньевна взяла отгулы и уехала к родственникам на все праздники, — сообщил Кирилл Алексеевич. — А что, со мной тебе дежурить не нравится?

— Нет, что вы, просто график… — Вика почувствовала, как краснеет от ужасного смущения.

— Давай лучше коробку с украшательствами искать, пока всё спокойно, и срочной работы нет.

Коробку они нашли быстро, и в последующие полчаса украшали ёлку, радуясь, как дети.

Убрав опустевшую коробку обратно в шкаф, Вика остановилась, любуясь результатами проделанной работы. Ёлка была фантастически красива.

— Нравится? — Кирилл Алексеевич мыл руки у раковины, расположенной в углу ординаторской.

— Ещё бы! Представляете, как завтра все обрадуются?

— Представляю, — произнёс Григорьев уже совсем рядом с Викой.

Вика, увлечённая созерцанием ёлки, не услышала, как он подошёл и встал прямо за её спиной. Зато вдруг почувствовала, как его большие тёплые ладони легли на её предплечья.

Вика замерла, потрясённая одновременно нахлынувшими на неё страхом, сумасшедшим восторгом и ещё чем-то необъяснимым, каким-то расслабляющим и волнующим теплом, исходившим от рук Кирилла Алексеевича.

Вика молчала, отстраниться не пыталась. Стояла и ловила удары собственного сердца, надрывающегося, как птица в силках.

Григорьев встал к Вике потеснее, прижался лицом к её волосам, потом тяжело вздохнул, провёл ладонями по рукам Вики, спустившись к запястьям, легко сжал ладони и отодвинулся.

— Пойдём чай пить, Вика, — тихо и немного хрипло сказал он. — Я пирожные привёз.

В ту ночь работалось на удивление спокойно — они приняли только одного пациента. Зато говорили до самого утра, даже спать не хотелось. Вика рассказывала Кириллу о своей жизни, а также об истории села и разных занимательных случаях. Григорьев делился собственными воспоминаниями, много говорил о тёте и совсем мало — о родителях.

Через день был новогодний корпоратив, на котором Кирилл Алексеевич, ничуть не стесняясь, ухаживал за Викой. Он не подпустил к ней ни одного из коллег мужского пола, и все танцы Вика танцевала только с ним. А ночью, провожая Вику до дома, Кирилл впервые поцеловал её.

Вездесущим и бдительным родителям удалось заметить целующуюся парочку, и когда на следующий вечер Кирилл пришёл к Вике с цветами, его пригласили отпраздновать Новый год в компании Серовых. У них всегда в новогоднюю ночь собиралось много гостей, было шумно и весело.

Вика жутко стеснялась, когда Андрей Иванович, её отец, позвал на праздник Кирилла, была уверена, что тот откажется. Но Кирилл согласился. А первого января Вика была в гостях у Кирилла. Тогда же он стал её первым мужчиной, и вскоре бурный роман красавца-хирурга и молодой прекрасной медсестры стал достоянием общественности села Столбово. Все с нетерпением ждали свадьбы.

Надеялась на предложение руки и сердца и Вика, что уж скрывать. В юности почти каждая девушка уверена в том, что именно она заставит пьющего избавиться от пагубной привычки, лентяя сподвигнет работать, а закоренелого холостяка и циника превратит в заботливого, любящего семьянина, — мужа и отца.

Казалось, Григорьев, действительно, по-настоящему любит Вику, ведь раньше он дистанцировался от всех представительниц прекрасного пола. Он умел быть заботливым и по-доброму строгим, скрупулёзно контролируя то, чтобы Вика вовремя ела, тепло одевалась и даже отдыхала во время дежурств. К тому же, Кирилл никогда не был жадным и умел ухаживать.

А ещё он превратил Вику в настоящую женщину, чувственную и прекрасную, открыв для неё целый мир интимных взаимоотношений.

Конечно, родители Вики были не в восторге от столь откровенной связи Вики и Кирилла, но отдавали себе отчёт в том, что дочь уже выросла и вправе сама решать, а на дворе двадцать первый век. К тому же, видя отношение доктора к Виктории, они тоже были уверены, что свадьба — вопрос времени.

Однако, как давно известно, человек предполагает, а Бог располагает.

Десять лет назад (воспоминания Виктории).