Иван Змеевич и Краса Ненаглядная (СИ) - Соляная Ирина Владимировна - Страница 22

— Так чего жалуешься?

— Эх… Были бы те приключения не такие опасные…

— Солдат войны не выбирает, — буркнул Ваня и огляделся по сторонам. Волчьи лапы вынесли их обратно на перекресток четырех дорог.

Ваня подошёл к камню и пнул его носком сафьянового сапога.

— Врешь ты, каменюка бессловесная. Куда бы я ни шел, всюду меня жизни лишить хотели.

— Так домой вернись, — осклабился волк.

— Ну, уж нет.

Ваня навалился на камень и стал его толкать и расшатывать, а волк беспокойно забегал вокруг.

— Ваня, Ваня, постой, — зачастил волк, — нет таких правил, чтобы памятники культуры и народного творчества рушить. Это в будущем, когда отца и мать отрицать станут, когда от корней своих отрекутся, возможно настанет такой час, а ты теперь Рода побойся. Перуна, в конце концов. Он тоже страшный, упаси встретиться.

— Сгинь, хвостатый, — пыхтел Ваня, — свалю эту каменюку брехливую, чтобы других богатырей с пути истинного не сбивала.

— Ваня, Ваня, постой, — продолжал бегать волк и убеждать царевича, — может, ты богатырь не от этого камня. Может, поискать какой-другой древний артефакт, а уж этот ты оставь.

Но царевич никак не хотел слушаться уговоров и терпеливо продолжал толкать камень, потом прислонился к нему спиной и упёрся сапогами в истоптанную землю. От натуги царевич покраснел, но тщетных трудов не оставил. Волк вздохнул, встал рядом и промолвил:

— Под твою ответственность, будущий победитель, освободитель и разрушитель.

С криками «оп-па» царевич и волк навалились на непокорный камень и опрокинули его. Катиться валуну было некуда, и он лишь упал набок, беспомощно глядя сакраментальной надписью вверх. Под ним оказалась выемка с плотными краями чёрной слежавшейся земли. А внутри, заботливо упакованный в дубленую кожу телёнка лежал булатный меч в расписных ножнах, богато украшенных самоцветными камнями.

Ваня счастливо взглянул на волка, и тот рыкнул от удовлетворения.

— И в разрушении старых основ есть некая польза, — промолвил серый скакун, — бесконечность богата вариантами.

— Вот для чего стоял этот камень! — вскричал Ваня, вертя в руках благословенную находку, — а надписи были только для отвода глаз. Это и был тот самый камень Алатырь, про который в былинах гусляр Афтандил мне пел.

— Может быть, — пробормотал волк, рассматривая ножны и меч, — интересно, кровь скольких вражин русского государства на этом мече… И должен ты будешь его на место вернуть после славной победы над Огненным Змеем, или можно находку присвоить и законно владеть, пользоваться и распоряжаться?

— Да брось ты бурчать, волче.

Ваня не мог прийти в себя от восхищения, и был благодарен своей судьбе за все мытарства, которые она ему преподнесла.

— Всё у меня есть теперь: силушка богатырская, верный серый скакун, меч булатный, любовь ненаглядная, — подытожил Иван-царевич, радостно посматривая на волка, — осталось только Огненного Змея победить да молодильные яблоки матушке и батюшке привезти.

— Ага, — кивнул волк и растянулся на земле, подставляя пузо теплому солнышку, — делов на два дня. Только не забудь присовокупить к этому еще и такую задачу: от старшего и среднего братцев живому уйти. Ну и семейка… Человек человеку волк. Да и папашка у тебя…

— Не сметь! — крикнул Ваня и побледнел, — Крася вон тоже говорила, что отец на верную смерть меня послал с задачей невыполнимой. Ей сказал и тебе скажу, что богатырь русский потому так гордо и прозывается, что наперекор всем горестям и препятствиям одерживает победу и славой овеянный домой возвращается.

Волк закрыл глаза и сделал вид, что дремлет, несмотря на то, что солнцу садиться было рано. Радость от ценного дара судьбы у Ивана-царевича приутихла, и он даже скуксился. Опять у него не было никакого плана действий. Камень Алатырь оказался неважным путеводителем, Огненный Змей взвился под облака, не оставив даже следа на небе, в какой сторонке искать его обиталище. Вероломный брат Зотей обещал показать путь-дорожку, а сам чуть жизни не лишил. Не уповать же на песни гусляра Афтандила, в которых туману было больше, чем в рассветный час над рекой Смородиной.

«Стоп! — сказал сам себе Ваня, — в историях дядьки Ерошки упоминалась река Смородина, что впадает в Окиян-море, а уж там и острову Буяну место. И искать мне следует не в лесу, не в поле, а там, где одни воды смешиваются с другими».

— Скажи мне, волче, а как искать реку Смородину?

— А чего ее искать?— ответил волк и прищурился на один глаз, — где вонища, там и речища.

Глядя на удивлённое лицо царевича, волк снисходительно пояснил, что имя свое речка получила от зело дурноароматных вод, попросту сточных, куда сбрасывают негодные людишки помои разные. И если раньше эта речка была Смородина, потому что росли вокруг нее благоуханные кусты с целебными ягодами, то нынче и забыли, откуда взялось название, а напридумали, от того, что смердело там зело.

Ваня воодушевился и стал расталкивать волка, чтобы тот не валялся, а держал путь к руслу реки Смородины. Серый скакун нехотя поднялся и сказал:

— Ты вот Афтандила слушаешь, рецы его зело нелепые. Если б знал гусляр, где Огненный Змей обретается, то до седин бы не дожил и нас своими струнными аккордами не радовал. Знаешь ли, где художественный вымысел рассказчика, сиречь кривда, а где реальная география?

Ваня помотал головой и удручённо сел подле волка.

— Как ты думаешь, почто судьба тебе в помощники именно меня определила?

Озарение снизошло на Ваню, и тот вскочил на ноги.

— Волче, а не тебе ли знать, где Огненный Змей гнездится, где его поганое логовище?

Волк самодовольно хмыкнул и прикрыл глаза веками, а пасть растянул в улыбке.

— Знал и молчал! Почему?

Волк кивнул и с расстановкой ответил:

— Во-первых, весьма уважаю право юноши царского рода на ошибку. Во-вторых, за время нашего путешествия из двухмесячного младенчика ты стал настоящим витязем, с каким-никаким жизненным опытом потерь, поражений, битв и сражений. А в-третьих, я ещё не решил, как выгодно продать тебе информацию.

— Ах ты ж волчья сыть, травяной мешок! — завопил Ваня и принялся пинать волка, а когда тот побежал, вихляя хвостом, вокруг поваленного Алатыря, погнался за ним, норовя схватить за уши и хорошенько дернуть.

Волк бежал вяло, вполсилы, изматывая догоняльщика и порыкивая, что, по всей видимости, означало издевательский смех. Когда через полчаса Ваня в изнеможении повалился на траву, волк сделал вокруг камня лишний торжественный круг и поставил лапу Ване на грудь.

— Я с интересом наблюдал за твоими поисками верного пути. Ты спросил у камня, ты спросил у гусляра, ты спросил у старосты. Ты б ещё у ясеня спросил. Но больше я тебя мучить не буду, а скажу всю правду истинную. Змей Огненный живёт там, куда ни по воде, ни по земле хода нет. Ибо летает Змей в облацех и путь к нему воздушным способом искать нужно.

Ваня толкнул наглую волчью лапу и сел, плотно обхватив колени руками, сжав пальцы в замок.

— Отчего люди не летают, как птицы? — произнес он задумчиво и скривился, точно хотел заплакать.

— Иные летают. Баба Яга, например.

— Я так и знал, что придётся мне к ней прийти, рано или поздно! — помотал головой Ваня, — в логово к людоедке…

— У тебя устаревшие сведения об этой достойной и весьма почтенной женщине, Ваня. На моей памяти она не съела ни одного царевича или даже захудалого купчишки. Возможно, в молодости какие-то грешки и были, лет двести назад, но… Пора бы уже и забыть.

— Ладно, вези меня к Бабе Яге.

Избушка Бабы Яги стояла, как ей и положено, на опушке леса, в окружении дремотной тишины. Лишь изредка синицы устраивали веселую перепалку в ветвях раскидистых дубов, да торопливая лиса нет-нет да и прошмыгнёт, мелькая ржавым хвостом в зеленях.

Царевич, спешившийся со своего серого скакуна, оглядывал высокий сосновый частокол. Высохшие стволы чередовались со свежими, на которых еще смолились места отрубленных сучьев. Коновязь пустовала, но трава вокруг была свежепримятой, а не успевший заветриться пахучий ком говорил о том, что у Бабы Яги недавно были гости.