Мемуары бабы Яги (СИ) - "Серафима" - Страница 47

— Да? Тогда покатай! — тут же хихикнула она.

— Вот ведь! — вздохнул волк. — Мелочь пузатая, а уже такая хитрючая! Где говоришь твои родители?

— Там! — хихикнула малявка, и махнула ручкой в сторону леса.

Волк понёсся быстрее ветра.

Лесной народ стягивался к полянке. Кто посмелее — уже угощался у накрытых столов разносолами, кто поскромнее — шёл к озеру, занимать место поудобнее. Лесовички собрались стайкой и держались подальше от хвоста Горыныча. Как и накануне, двенадцать месяцев расселись вокруг костра, ярко пылавшего в самом центре поляны, достали гусли и заиграли чудесные мелодии.

Василиса, заплетая косу Татьяне, рассказывала ей про древние обряды и обычаи жизни сказочной.

— Русалки только три раза в год могут выходить на берег в человеческом обличии — с ногами вместо хвостов, и танцевать вокруг костра под лунным светом. Это подарок Сварога за их подвиги. А раньше, пока они не спасали заблудшие души и моряков идущих ко дну — их считали злыми, и даже называли нечистью.

— Вась, а почему нечисть, или нечистая сила? Почему так грубо-то?

— Хм-м… — задумалась на секунду Вася. — Да чище наших лесных, я отродясь сказочных существ не видела. Возьмём к примеру нынешнее время. Идёшь вот так по лесу, глядь — вроде леший под ёлкой лежит, но грязненький весь, оборванный, а подойдёшь поближе, да как принюхаешься — ффу-уу, точно не леший! Лешие обычно шишками да смолой пахнут, а эти… Рыбой тухлой, и ведь не болотники вроде… Нечисть какая-то у вас нынче развелась.

Таня чуть со стула не рухнула, услышав сравнение.

— Вася! — всхлипнула она. — Не лешие это вовсе, это… У нас их бомжами называют. Действительно нечисть, вот только и это не смешно… — вмиг посерьёзнела Таня. — Люди это, которые живут на улицах, то есть без жилья остались… По разным причинам, конечно, кто пьёт, кого выгнали, кто без денег остался…

— Танечка… — ласково погладила её по плечу Василиса. — Нищие, да юродивые во все времена были, и в леса люди уходили, да вот только учились они в ладу с природой жить, и ведь жили. Лес — он ведь для всех дом родной и это не пустые слова. Каждый в нём может обрести и защиту, и покой, и жильё, и пропитание. Да вот только разучились, да разленились люди нынешние. Земля от них стонет, а раньше ликовала, дары ценные подносила. Раньше-то ведь всё проще было — учились жить в гармонии с природой, чтили её законы, наказы предков в точности исполняли…

— Вась… А ведь ты права. Вот так оставь меня в лесу одну, так и сгину я в нём. Я же ничего не умею. Ни травы собирать, ни коренья, грибы и то не все знаю. Куда уж мне дом строить — землянку бы приличную выкопать, и то навряд ли получится… Разучились и не стремились особо, привыкли к благам цивилизации. Я одна ни за что не справлюсь.

— Что за глупости, Танечка? Да кто ж тебя одну в лес-то отпустит? А Леший на что? Он тебя с радостью ото всех бы прямо сейчас и спрятал — по сердцу ты ему. А так — всегда к избушке в целости и сохранности доставит. И запомни, где бы ты ни была, мы все всегда с тобой, потому как наша магия — самая настоящая, не сказочная, а из души идущая, только позови на помощь. В воде ли будешь — Водяной тебя от самого страшного шторма укроет. В лесу заплутаешь — Леший тебя по всему свету отыщет, лесными дарами попотчует и за руку домой приведёт. В небо поднимешься — Горыныч тебя завсегда подхватит. По земле ходи спокойно — Серый за тобой присмотрит, даже глазом моргнуть не успеешь, а он рядом окажется. А уж Нафанечка тебя в обиду ни за что не даст — дом твой оберегать будет, по хозяйству всегда поможет и лихих людей прогонит. А мы с Ягусей всегда с тобой рядом будем, хоть и незримо, и мужи наши — Кощей, да Ванечка мой, одну тебя не бросят. Так что, в безопасности ты, где бы ни была.

— Спасибо… — прошептала Таня, и вытерла слёзы, катящиеся градом по лицу. — Спасибо тебе, Васенька.

— Ты чего плачешь-то, Танечка? — всполошилась Василиса. — Неужто я что обидное сказала?

— Нет, что ты! — всхлипнула Татьяна. — Это я от счастья. Какая у меня большая семья! Мне теперь совсем не страшно!

Дверь распахнулась и на пороге появилась Яга, руки в боки, глаза сияют, локоны развеваются, платье краше прежнего — синее с золотыми звёздами, словно из ночного неба сшитое, до самого пола ниспадает. Девицы так и замерли от восторга.

— Опять вы за старое? Да что ж такое-то? И на секунду оставить нельзя — тут же мокрое дело разводят, слёзы льют аки кикиморы болотные, вот носы и распухают. И в таком виде на пир? Второй день к ряду? — отчитывала Яга, а у самой в глазах весёлые искры плясали. — Чего опять рыдаете?

— Это мы от счастья! — в унисон сказали Вася с Таней и расхохотались.

— От счастья — это хорошо, это можно! А теперь, за мной, ласточки мои! Сегодня черёд Водяного пир вести. Чует моё сердце — расстарается его мокрейшество на славу. Ох и покрасуется, ох и нахвастается! Лучезарный наш, его Чистейшество.

— Мы готовы!

— Вперёд!

Скомандовала Яга, схватила девушек за руки — свистнула, гикнула, подхватил их вихрь радужный и перенёс на поляну лесную.

А там…

Глава VII

В лунном сиянии, озарённое мириадами огоньков, будто стянутых с ночного неба звёздочек, сверкало серебряное блюдце озера. По хрустальной водной глади медленно скользили маленькие лодочки, увитые полевыми цветами и тысячами светлячков, проплывали веночки с крошечными язычками пламени, крупные цветы лотоса светились изнутри, источая дурманящий аромат. В самом центре озера, на троне из огромной перламутровой раковины восседал Водяной. Всё вокруг него сияло, сверкало и переливалось так, что глазам было больно.

— Боже мой… — восхищённо выдохнула Таня. — Какая красота, это же…

— Да, Танечка, такого ты нигде не увидишь. Наш Водяной — мастер создавать пышную роскошь во всём, а уж в этот раз — расстарался на славу, сам себя переплюнул. Любуйся, наслаждайся, и дышать не забывай! — ухмыльнулась Яга.

— Аха. — прошептала Татьяна и сделала глубокий вдох. — Вася, а Ваня где? — вдруг вспомнила Таня, выискивая в разношёрстном столпотворении знакомые светлые кудри. — Я его сегодня ещё не видела.

— Скоро будет. — ответила Василиса и загадочно улыбнулась.

Вдруг, на самом горизонте вспыхнула яркая искра, словно зажглась новая звезда, её свет был таким ослепительно ярким, что по берегу пронеслись восхищённые возгласы. Крошечная точка сияла всё ярче, приближаясь увеличивалась в размерах, принимая чёткие очертания. Стали видны мачты, наполненные ветром паруса.

И тут с берега в самое небо, разрывая ночную мглу, взвились три огненных столба. С небосклона на водную гладь опускался летучий корабль. На носу корабля, подняв в приветственном жесте руки, стояли Кощей и Иван.

Горыныч пробрался к девицам и склонив к Тане все три головы, скромно потупив глазки, помахивая хвостом, прошептал:

— Наша работа! Не очень ярко, мы не перестарались?

— В самый раз! — восхищённо ответила Таня, смотря во все глаза на спускающийся к озеру корабль. — Это было восхитительно!

Таня протянула руку и взяла Горыныча за лапу.

— Ты настоящее чудо! Самый милый дракон, которого я когда-либо встречала!

— Правда? — всхлипнули все три головы. — Мы такие ранимые стали, чувствительные все такие… Но нам приятно, да-а-а. — довольно пробасил Горыныч и порозовел от смущения.

Корабль опустился возле самого берега, по палубе заметались знакомые пушистые хвосты, с бортов спустили сходни, по которым чинно спустился Кощей.

Стоявшие на берегу сказочные жители почтительно расступились, освобождая путь Кощею. Он гордо шествовал, пристально смотря куда-то поверх Таниной головы. Таня обернулась и посмотрела на Ягу — глаза её сияли, с губ не сходила лукавая улыбка.

Василиса и Татьяна разошлись в разные стороны, оставив Аглаю в центре.

Кощей подошёл ещё ближе и молча протянул Яге руку. Она смотрела на него не отрываясь, и сделав шаг вперёд, вложила свою ладонь в его. В миг, когда их руки соприкоснулись, вокруг пары закружились тысячи и тысячи золотых искр, словно объяв мерцающим пламенем.