Последнее лето ярла Ульфа (СИ) - Мазин Александр Владимирович - Страница 49

Берега здесь довольно обжитые. Вдоль каждого тянулись дороги, хотя не сказать что оживленные. Основное движение — по реке. Навстречу то и дело попадались насады и другие мирные суда. Увидев нас, они сразу смещались к берегам, хотя я еще в Киеве приказал снять носовые фигуры. Похоже, доверия у местных к викингам немного.

Наивные. Пожелай мы их ограбить, так ограбили бы. «Змей» — быстрый корабль. И осадка у него немногим больше, чем у этих речных лоханок.

Свартхёвди взирал на встречных печально. Душа берсерка жаждала разбоя. Но даже не будь здесь сдерживающего фактора, меня, он бы все равно потрошить купцов не стал.

Это не море. Перехватят и накажут. Чтобы безнаказанно безобразничать на Днепре, нужен хирд раз в пять побольше. Да и то не факт, что не наваляют.

— Его нам никто не заменит, — вырвалось у Свартхёвди. Я сразу понял, кого он имеет в виду.

И удивился.

Ведь это сказал не кто-то из «стрелков», не Заря, не Вихорек, которые Бури чуть ли не боготворили. Даже не отец Бернар, с которым Бури почти ежевечерне играл в «фигуры»-шахматы.

Но Свартхёвди… Причем ясно было, что думает брат об этом уже не первый день.

— Знаешь, Хвити, как бывает. Даже в бою иной раз появляются разные… мысли. А обернешься, увидишь его за спиной — и спокойно. — И, оценив мою изумленную физиономию: — Что, братишка, не знал, что и у меня так бывает?

— Ну-у… — промямлил я. — Ты же воин Одина…

— Не всегда, — очень серьезно сказал Свартхёвди. — По большей части я такой же, как они, — брат кивнул на хирдманов. — Это ты у нас ярл, а я могу позволить себе не быть героем все время.

Любеч. Серьезный город. В прошлый раз мы прошли мимо, не задержавшись. Теперь особой спешки не было, и я решил дать хирдманам отдохнуть. Все же идти против течения потрудней, чем вниз по реке. Что интересно: население Любеча и его окрестностей было в основном словенским. Радимичи, сиверяне, даже вятичи попадались. Смерды здешние жили, прямо скажем, бедненько. Земля хоть и хороша здесь, не то что на севере, но простора нет. На каждый род-общину приходилось не так уж много. И жил простой люд, даже свободный, в каких-то полуземлянках.

Еще одна проблема — близость Чернигова.

Дорога оттуда сюда и обратно была довольно-таки оживленная, несмотря на то что Десна, на которой стоял Чернигов, все равно впадала в Днепр. Правда, впадала она уже около Киева, где влияние черниговского князя было куда меньше. А вот перехватить часть торговли у Любеча Чернигову удавалось неплохо.

Как оказалось, черниговские даже людей подворовывали. Охолопить кого-нибудь из соседнего, но не вполне дружественного роду-племени и продать заезжим купцам — обычное дело. И не важно, что все практически на одном языке говорят. Такие конфликты — самые беспощадные. А уж если корысть примешается…

Помнилось мне, как в более поздние относительно этой эпохи времена черных рабов на плантации переправляли. Все, что требовалось от работорговцев, — подогнать к нужному месту корабль. А уж груз для него обеспечивали такие же черные афры. Превращать своего ближнего в товар хомо сапиенсы умеют независимо от эпохи и цвета кожи.

Тем не менее Днепр есть Днепр, потому Любеч — место важное. И находится в сфере ответственности Киева, так что захват его черниговцами маловероятен.

А еще мы встретили здесь Измора с его сплоченной командой.

— Ты больше не с Рюриком? — на всякий случай уточнил я, потому что заполучить в хирд Измора — это было бы круто.

— Разошлись, — кратко ответил загадочный человек Стег Измор.

По интонации становилось ясно: Рюрик и его кинул.

Не кинул, ответил Стег на прямо поставленный вопрос. Что обещал — сделал.

А остальное…

Так он и не обещал.

Это Стег думал, что Рюрик обещал. А самом деле хитровывернутый князь только создал иллюзию обещания. Здесь намекнул, там надежду подкинул. В итоге оказалось, что слова сказано не было. И никто никому не должен.

Но у Стега на Рюрика обиды нет. Тот его поддержал, снаряжением обеспечил, деньгами кое-какими. Стег же все это честно отслужил. И так же честно ушел, когда понял, что в его личных делах на Рюрика рассчитывать не стоит. Намеками колчан не наполнишь.

— Хочешь, чтобы я стал твоим? — напрямик спросил Стег.

— Хочу, — я тоже не стал юлить.

— Помоги мне, и мой меч станет твоим.

Такому, как Стег, просить трудно. А он сейчас даже не просит — умоляет.

— Нет, — я покачал головой.

— Ты отказываешь? — Как легко, оказывается, мольба может обратиться в гнев.

— Я не стану покупать твой меч, Стег. У таких, как мы с тобой, верность не продается. Я помогу тебе без всяких условий. Попробую помочь, потому что не знаю, смогу ли. А дальше сам решай, с кем ты будешь. Принято?

— Принято, — Стег поклонился. Ниже, чем требовалось. Уважение, оно у таких, как мы, обоюдное.

— Тогда рассказывай…

[1] Напомню, что поездами изначально называлась любая последовательность транспортных средств: повозок, саней или судов.

Глава двадцать восьмая. Хорошо выдержанная месть

Славный своим удачным географическим положением град Чернигов тоже стоял на холме. Точнее, на нескольких холмах. Удачным же его расположение считалось потому, что располагался он на высоком правом берегу реки Десны, как раз в том месте, где в нее впадала еще одна речка поменьше[1]. Площадь стольный град Чернигов занимал немалую и укрепления тоже имел вполне приличные. Точно не хуже киевских.

Но Чернигов-град как таковой нас не интересовал. Те, с кого предстояло спросить за геноцид Стегова рода, жили от города наособицу. И у них имелся свой укрепрайон. Тоже на берегу Десны, но вне основного города. Такая родовая твердыня была в Чернигове не единственной. Некоторые даже внутри городских стен располагались. Причины для подобной автономии были самые прозаические. В черниговском княжестве были представлены разные племенные союзы. И ладили они не лучше, чем, скажем, псковичи с эстами. То есть сосуществовали, мечтая о том, чтобы это сосуществование закончилось. Исчезновением соседа как этноса.

Что, собственно, и произошло с родом Стега, который в те времена еще не носил варяжских усов и звался не Стегом Измором, а иначе и был вторым сыном боярина Видбора, в прошлом княжьего воеводы и первого кандидата в княжьи тести.

К сожалению, кроме первого, был еще и второй кандидат, которого текущий расклад не устраивал. И, выбрав подходящий момент, этот нехороший человек решил изменить радикально приоритеты. То есть упразднить конкурента. Подходящим же моментом, как он решил, будет именно праздник. Хороший большой праздник, который способен существенно снизить боевые качества противника.

Идея далеко не новая, но оттого не менее эффективная.

Вспоминая об этом, Измор скрежетал зубами так, что даже лошади шарахались. И я его понимал. Сволочуга сумел выбрать правильное время. Вступление третьего сына боярина Видбора в мужской возраст. Пять лет. Именно в пять лет будущий воин должен был выбраться из-под юбки матери и вдеть ногу в стремя. То есть перебраться из женской половины дома в мужскую.

Род у папы тогда еще не Измора был многочисленный, богатый, и праздник длился не один день, а целых три. Мог бы и дольше, но коварный соперник под покровом ночи напал на конкурентов, в связи с обильными возлияниями утративших бдительность, и вырезал всех празднующих, включая женщин и детей мужского пола, включая пятилетнего юбиляра. Причем напал не собственными силами, а привлек к резне проходивших мимо Чернигова нурманов.

Измор под раздачу не попал, потому что в возрасте шестнадцати лет был отправлен родителем в гости к материнской родне, хузарской, кстати: нарабатывать боевую мощь.

Эта самая родня и уговорила Стега не возвращаться. Дабы не последовать за отцом и братьями. Помочь ему родичи не захотели. Сочли неинтересным. Зато дали совет: с местью не торопиться, подрасти чуток, поднять боевые навыки и двигать на службу к ромеями. Почему к ромеям, а не, скажем, к тем же хузарам? Да потому что те и платили больше, и плевать им было, что ты язычник. Главное, чтоб хороший боец и без связей в империи.