Последнее лето ярла Ульфа (СИ) - Мазин Александр Владимирович - Страница 11

Впрочем, это не имело значения, потому что Везучий был уже мертв. Мозг его еще функционировал, так что он даже сумел повернуть ко мне голову, и я увидел, как расширились его зрачки от нестерпимой боли, дошедшей до мозга через мгновение после того, как сталь разорвала сердце.

Изо рта Энока хлынула кровь, но я успел уклониться. Правда, для этого пришлось выпустить копье, но у меня же есть кое-что получше.

Волк был со мной, танец продолжался. Поворот — и мои руки поймали брошенные догадливым Медвежонком мечи. Поворот — и кинувшиеся было к своему уже бывшему вождю хирдманы отпрянули, увидев серебряные крылья моих клинков.

Мой Волк замер в готовности… Увы. Никто не захотел с нами потанцевать. Только брат, положивший лапу на мое плечо.

Мир погас.

Медвежонок сочувственно покачал головой. Он понимал мою утрату.

Я вдохнул-выдохнул, успокаиваясь.

— Ты — как я, — пробасил Медвежонок, потрепав меня по плечу. — Напугал их до усрачки.

Ну да. Одно дело — встретить берсерка в едином слаженном строю, а совсем другое — толпой. Даже толпой матерых воинов. Нет, такие наверняка прикончили бы и берсерка. Но это стоило бы нескольких жизней, а каждый из этих потерявших сначала конунга, а потом и вождя хирдманов получил изрядную прореху в боевом духе. Дыру, в которую так легко проникают неуверенность и страх.

Я оглянулся. Покойник лежал ничком. В одной руке копье, в другой — выдранный судорожно сжавшимися пальцами кусок дёрна.

Никудышный бой получился. Я испытывал разочарование. Слишком просто и слишком быстро. Надо полагать, Энок просто не успел войти в боевое состояние. Ну да Один с ним.

— Слушайте вы все, — сказал я, обращаясь к его хирдманам. — Мы — из одного стана. Мы были хирдманами Рагнара-конунга. Кровь пролилась, но на то была воля богов. Если кто-то намерен мне мстить, пусть выйдет и скажет об этом.

Запереглядывались… Никто не вышел. Ожидаемо. Я, в отличие от героя поэмы Пушкина, не рассчитывал на положительный ответ. От страха эти парни не корчились, но расстаться с головой тоже не спешили.

— Хорошо. Тогда у вас два пути. Один — простой. Поклясться Фрейром, Ньёрдом и Тором не причинять зла ни мне, ни моей крови, ни моим людям. Поклянитесь — и плывите, куда пожелаете.

— И ты отдашь нам наш корабль? — спросил кто-то.

— Мой корабль. Нет, не отдам. И корабль, и все, что на нем, и вы сами — теперь в моей власти. Таково было условие, и ваш ярл его принял.

— И как же мы поплывем без корабля? — возмутился еще один.

Я высмотрел возмутившегося и вежливо пояснил, обращаясь персонально к крикуну:

— Плыть можно и на лодках. У фризов их хватает.

— А если мы не согласны?

— Если ты не согласен, то всегда можешь последовать за ним, — я кивнул на покойника. — Брат, ты ведь не откажешь этому человеку в последней просьбе?

— В такой точно не откажу, — отозвался Свартхёвди, поглаживая рукоять меча.

— Но есть и другой путь, — продолжал я. — Вы можете стать моими людьми. Я — ярл Ульф Хвити, Белый Волк. Я сидел за одним столом с Рагнаром Лотброком. Его сыновья прислушиваются к моим словам. А что до моей удачи, то она уж точно побольше, чем у него, — я показал большим пальцем за спину, на их покойного вождя. — А еще у меня в хирде есть лекарь, — подсластил я пилюльку. — Он поможет тем, кому можно помочь. Решайте. Я приму всех, кроме него! — Я показал на говорливого.

— А почему не меня? — тут же возмутился крикун.

— Ты мне не нравишься, — пояснил я. — И моему брату тоже.

Под мое начало решили пойти шестеро. Шестеро! Из более чем полусотни.

Ну да и пес с ними. Решили, надо полагать, что таким бравым парням везде будут рады.

Везде, но не на этом острове. Потому что бравые датчане его ограбили. Страндхуг. Это такой вид «налога», который взимает свора викингов с простых скандинавских земледельцев, если те не могут надавать сборщикам по сусалам.

Фризы не могли. Было здесь с полдюжины «дворов» и около сотни знавших, как правильно держать копье, но не более того.

Впрочем, им повезло. «Налоговики» прибыли утром и к моменту нашего появления только начали разогреваться: пить, гулять и щупать местный прекрасный пол. В перспективе были большая пьянка, оргия и кровавые бесчинства.

То ли дело мой хирд. Убивать местных для развлечения я всегда запрещал категорически. И секс — только по согласию. Кому не нравится… Тот останется без секса. Вот такая у меня неправильная по местным понятиям причуда.

Мои хирдманы о ней знали. И относились с уважением. Были прецеденты, когда эти требования приносили серьезные дивиденды. Например, жизнь.

Шестеро моих новых бойцов были относительно молоды. Всем около двадцати.

Представлялись поочередно и полностью. Имя свое, имя папы и кличка, если была. Отчества я сразу выбросил из головы. Это — к специалисту по генеалогии Медвежонку. Остальное постарался запомнить.

Итак, шестеро. Трое первых — Фридлейв, Дагбард и Храфни, которого так и звали Храфном, то есть Вороном, — были похожи, как братья. Разве что Храфни был чернявым. Рослые, румяные, веселые… И опасные, как рыси. Фридлейва, кстати, так и звали: Рысь. Четвертым был мой почти тезка Ульфрик, прозвище если у него и было, то мне его не сообщили. Пятым оказался гномоподобный здоровяк Дьярви, то бишь Смелый. Имя это или прозвище, не знаю, да и пофиг. И последний и самый старший из новобранцев — Тормод Лошадиная Голова, чье прозвище можно было угадать с первого взгляда. Было Тормоду целых двадцать пять лет, из которых четыре он провел под знаменем Лотброка и почти «дослужился» до хольда. Во всяком случае, так он сказал. Дословно: «Конунг обещал мне две доли, если покажу себя в том вике». Под «тем виком» подразумевался последний поход Рагнара.

— Покажешь себя хорошо, получишь две доли, — пообещал я.

Чтоб не баловать. Я уже видел, что Голова — парень неглупый и рассудительный. А в его боевых качествах я не сомневался. Так же, как в воинской сноровке остальных пятерых. Мы их даже проверять не стали. И так ясно, что Рагнар неумех не держал. Безбашенных, дурных и кровожадных — сколько угодно. Но вояк он подбирал незаурядных даже по скандинавским меркам.

Что еще интересно: при обстреле ни один из шестерки не пострадал.

Разочарованный количеством рекрутов, я обошелся с остальными жестче, чем предполагал. С каждого потребовал выкуп. Деньгами и оружием.

Кое-кто заартачился. Один даже вспылил и схватился за меч. И умер. Скиди успел первым, на секунду опередив Медвежонка и Стюрмира. Растет мой ученичок. Впрочем, он стоял ближе.

Мои полупленники побурчали еще немного, намекая, что я обещал им свободу, а что за свобода без денег и оружия? Нечестно.

Побурчали, но согласились. И все мы стали немного богаче. В соответствии с долей каждого. Однако дележку отложили до возвращения «Змея». Там ведь тоже кое-какая добыча предполагалась.

«Северный змей» вернулся уже на закате, буксируя трофейный корабль, на палубе которого лежали два тела. Живое и мертвое. Кетилауг бился отчаянно, и живым его взять не удалось, а вот Йорана сумели упаковать. Других в плен брать не стали. Обобрали и выкинули в море. Впрочем, в сравнении с бывшими Рагнаровыми эти оказались сущими нищебродами. От силы пару сотен марок нам принесли. Не считая корабля.

С Йораном мы пообщались. Это было легко. Даже пытать не понадобилось. Бывший ярл охотно выложил все свои неосуществленные планы и их мотивацию.

Визбур, значит? Был такой в моем кладбищенском списке, помню.

— Месть — это правильно, — сказал пленнику Свартхёвди. — Но мстить женщинам? Кто же так делает? Пришел бы к нему, — кивок в мою сторону, — и потребовал поединка.

— И он бы меня убил, — сказал Йоран.

Что ж, в логике ему не откажешь.

— Я думаю так, — сказал братец, — надо отправить брата к брату. Если есть в Хеле пещерка для безруких, то они там и встретятся.