Чародеи (СИ) - Далин Максим Андреевич - Страница 8

В самый канун праздника Юлька ложится спать совершенно спокойная, думая о каких-то бессвязных, но приятных вещах. Легко засыпает — и её подбрасывает на кровати среди ночи, она вскакивает, задыхаясь: прожектор, прожектор!

К Юльке кидается перепуганная Золушка, тормошит, Юлька почти не чувствует прикосновений. Её трясёт, ослепительный свет внутри головы яростно ярок.

— Там уже яма! — истерически кричит она и давится рыданиями. — Яма! Душат шарфом, долго! Она долго не задыхается! Снег!

Вспыхивает свет.

О зубы стукается стакан, вода выплёскивается, Юльку трясёт и колотит, она не видит тех, кто её держит, она видит только могилу, песок, смешанный со снегом, рвётся из рук…

И тут тёплые ладони Зои берут её голову, поворачивают лицо, держат нежно и крепко — ужас уходит, вытекает грязной водой.

Юлька падает Зое на грудь.

Зоя гладит её по волосам. Ясность разума потихоньку возвращается. Юлька жадно пьёт, поднимает на Зою глаза:

— Я видела, как убивают Майку. Её в машине душили шарфом, потом понесли тело в лес, а там уже яма выкопана.

— Золушка, — говорит Зоя, — проверь Майю.

— Нет её в комнате, — испуганно говорит Жека. — Я уже проверила.

— Я её во дворе встретил, когда выходил Маркизика позвать, — говорит Жорка. — Она сказала, что хочет воздухом подышать. Уже довольно поздно было.

— Так, — говорит Зоя. — Юля, одевайся, едешь со мной. Мне надо позвонить.

— Ванечке? — спрашивает Рудольф.

— Да, — отвечает Зоя. — Юля, скажи, пожалуйста: ты можешь оценить погоду и степень освещённости в сцене, которую видела?

— Солнце, — говорит Юлька. Она пытается сообразить, что надевать сперва, свитер или джинсы. Чувствует себя оглушённой. — Яркое солнце. Снег блестит.

Зоя снова гладит её по голове. Её прикосновение делает мысли яснее.

— Очень хорошо, Юлечка. Значит, у нас есть время по крайней мере до утра. Ребята, не паникуйте. Дайте Юле одеться, мы выезжаем через десять минут.

Уходит. Юлька торопливо одевается, забыв, что в комнате и парни тоже. И они забыли, у них не те лица, какие должны бы быть в комнате, где одевается девчонка.

— Не бойся, — говорит Рудольф. — Ванечка меня спас, Майку тоже спасёт. Он тоже из наших.

Рудольф успокаивает Юльку совсем. Приходит необычное, небывалое чувство: она не одна. Вместе можно как-то отвести беду.

Юлька надевает куртку, Золушка суёт ей шапочку, Жека — шарф:

— Мороз, надень.

— А можно я тоже поеду? — спрашивает Жорка.

— Наверное, нет, — говорит Юлька. — Контроль ведь, знаешь… может отказать в важный момент.

Жорка грустно и понимающе кивает. Юлька ещё успевает поймать себя на мысли, что не считает его больше бараном.

Хоть он и баран. Дуралей. И легкомысленный.

Но он свой.

Рудольф прощается взглядом — это как пожелание удачи.

Юлька сбегает со ступенек. Выскакивает из тепла в ледяную ночь. Луна — как белая дыра в чёрном ничто. Холодный дынный запах зимы кажется зловещим. Но, как ни странно, успокаивает запах бензина, автомобиля, будущих быстрых действий.

— Садись, Юлечка, — говорит Зоя, открывая дверцу. — Пристегни ремень. Молодец.

Машину она водит профессионально и лихо, ловко минуя выбоины на разбитой загородной трассе. Асфальт колко сияет в свете фар, как осыпанный мелкой крошкой битого стекла, и Юльке кажется, что от громадной полной луны ночь слишком светлая. До неестественности.

И рандеву случается у пригородной заправки. В сумраке Юлька не замечает припаркованный у обочины тёмный автомобиль с выключенными фарами, а человека рядом с ним, она может поклясться, только что просто не было. Он внезапно собирается из ночных теней, сгущается из воздуха, не иначе.

Бросает сигарету. Улыбается: рад видеть Зою.

Юлька тут же понимает, почему он — Ванечка: наверное, взрослый мужик, а выглядит, как пацан. Маленького ростика, белобрысый, глаза круглые — лицо совсем детское. В джинсах и косухе, без шапки, будто и не стоит хрустящий мороз.

— Привет, Юля, — говорит он. — Мы с тобой знакомы, но мельком, представиться друг другу не было времени. Давай знакомиться в натуре.

И протягивает ей руку. С умыслом.

Юлька пожимает руку — и проваливается в поток информации, едва успев вдохнуть побольше воздуха. Мгновенно понимает: во-первых, Ванечка — мент, настоящий полицай, опер, «Улицы разбитых фонарей», обалдеть. Во-вторых, чародей из первого выпуска этого самого интерната, старый товарищ Зои и её одноклассник. В-третьих, у него есть возможности и связи: он кратко и чётко показывает, будто кусок фильма, как его группа зафиксировала и вела машину, на которой везли убивать Рудольфа, как он каким-то образом ухитрился разбудить Рудольфа, который спал в багажнике автомобиля под наркотой, как машина врезалась в осветительную мачту… Юлька видит, как машину сожгли вместе с трупом водителя, подкинув в багажник невостребованный родными труп подростка-наркомана, — дали возможность Рудольфу исчезнуть.

Но Ванечка не раскрывается нараспашку, как Рудольф: он показывает то, что хочет, и так, как хочет. Профи. Наверное, Зоя ему рассказала, что Юлька дружит с Рудольфом.

— А вы видели? — спрашивает Юлька, когда Ванечка отпускает её руку. — Что я знаю, вы видели?

— Отчасти, — говорит Ванечка. — Вы с Майей не слишком близкие приятельницы, определённости маловато, поэтому нам придётся поработать. Будем искать следы.

— Как искать? — удивляется Юлька.

Ванечка улыбается. У него щель между передними зубами и ямочки на щеках.

— Я буду полицейский пёс, — говорит он. — Буду искать след. А ты попробуешь меня направить. Для начала будем вспоминать твоё озарение.

Юлька передёргивается, качает головой.

— Так не пойдёт, коллега, — говорит Ванечка. — Бояться не надо. Страшно уже было, всё, что могло сделать больно, уже было. Осталась только чистая информация. Попробуем её спокойно вытащить и разложить. И рассмотреть. Как кадры из фильма.

Такой подход Юльке в голову не приходил.

— Это ведь ещё не случилось, — говорит Ванечка. — И мы сейчас будем делать всё, чтобы и не случилось никогда.

Юлька вдыхает холодный воздух, кивает:

— Ладно. Давайте попробуем.

— Лучше сесть в машину, — говорит Зоя. — Во время работы могут подкоситься ноги, упадёшь, ударишься.

Здраво. Юлька и Ванечка забираются на заднее сиденье. И впервые в жизни Юлька намеренно, усилием собственной воли, включает беспощадный прожектор.

До изумления легко. Ей стоит только подумать, начать вспоминать — и всё: ослепительный режущий луч снова освещает кошмарную сцену. Юльку опять начинает трясти.

И тут Ванечка берёт её за руки. Не вышвыривает из видения, но притормаживает его, как будто видеомагнитофон включает на замедленное воспроизведение.

Из прожекторного луча Юлька слышит его спокойный голос:

— Дыши спокойнее, коллега. Давай-ка уточним: сколько их, этих гадов?

Юлька пытается дышать медленнее. Всматривается.

— Двое, — говорит она. — Майка в машине сидит, на переднем сиденье. Один — рядом, за рулём. Второй — сзади. Он её сзади хватает за шарф и душит.

— Отлично, — говорит Ванечка. — Легковая машина?

— Да, — Юлька дышит всё ровнее. Успокаивается.

— Хоть одного из злодеев видишь хорошо?

— Того, что за рулём. Молодой. Лет двадцать, наверное, — Юлька присматривается. — Лицо такое… длинное… длинный подбородок. Губы толстые. Нос большой, густые брови, а глаза довольно маленькие. Он на Майку не смотрит. Волосы чёрные, лохматые…

— Отлично, — говорит Ванечка. — А посмотри: у него на скуле нет маленького такого светлого шрама? С полпальца длиной?

— Нет.

— Смотри внимательно. Может, есть что-то другое, тоже необычное?

Юлька успокоилась совсем. Она рассматривает собственное видение, как стоп-кадр:

— У него вот тут — такая коричневая родинка… или бородавка. Небольшая. Куртка кожаная, вроде вашей, только новее.

— Очень хорошо, — говорит Ванечка. — А теперь давай попробуем посмотреть на убийцу.