Дик (СИ) - Форс Элен - Страница 47

Тот, кто владеет информацией, тот владеет властью.

Мне хочется добавить, сказать отцу, что я никого не убиваю. В отличие от него.

— Строй и дальше из себя недотрогу. — отец распрямляется и устало проводит рукой по волосам. — Веня, я в свой номер — спать. Присмотри за своим братом.

— Я могу сам за собой посмотреть. — ворчу я, понимая, что без помощи отца я не справлюсь с Бурковым. Я не знаю, кто еще вовлечён в тайную секту этого больного психопата. Нельзя ни к кому обратиться. Можно верить только самым близким.

Весь убойным отдел Крыма был замешан в его темных делишках. А сколько в Москве?

— Постой. — говорю отцу, вставая и подходя к нему близко, всматриваясь в его лицо, видя в нем себя. — Я прошу тебя о помощи, но это не значит, что я тебя простил.

Моих знаний хватает, чтобы понять — Дик в жопе. Его дела очень плохи.

Все доказательства против него. Роме удается все обставить так, словно Дик психопат и убийца, он пытался провести жертвоприношения. Мое исчезновение хотят также повесить на него.

В моих руках тонкая папка с копиями заключений и допроса Дика. У Буркова все на него, он постепенно затягивает петлю вокруг его шеи.

Все просто. Расклад такой: я по своей воле отдаюсь ему, превращаюсь в ту, кого он хочет видеть рядом с собой, и он оставляет Дика в покое. Закрывает его дело и даёт ему и дальше работать следователем.

Бурков играет со мной, как с куклой. Тянет за нужные ниточки, чтобы я приняла нужное для него решение. Я в замешательстве.

Я заперта в небольшой комнате, где из мебели жесткая кровать и зеркало. Тут неуютно и угнетающе. Вроде бы и ремонт очень тёплый и красивый, а все равно холодные цвета и обстановка давит на мое подсознание. Мне хочется сбежать из этого места.

Я не притронулась к ароматному завтраками, который мне принесли. Как бы мне не хотелось есть, я удерживаюсь и не притрагиваюсь к мясу с овощами. Они могут быть также напичканы лекарством.

Мой желудок предательски урчит, неприятные спазмы скручивают все тело.

Рано или поздно ко мне придёт Рома за ответом. Без часов трудно определить сколько прошло времени. Сложно принять решение по этим бумагам.

Но при мысли, что Дик может пострадать, мне становится дурно. Меня изнутри словно кислотой обливают, нутро плавится от болезненного ощущения.

Бурков привез меня в Москву в свой дом за городом. В Очень неприятное место, нашпигованное развратными штуками, разбросанными по дому. Даже боюсь представить сколько тут было оргий и разврата. Противно всего касаться.

Дверь почти беззвучно открывается и в комнату входит мой тюремщик. Рома выглядит свежим. На его губах гуляет лёгкая улыбка. Мужчина источает уверенность в себе, он самодоволен и умиротворён.

— Привет, мой Ангел! — его голос звонко разносится по комнате. Ничего не отвечаю, просто подбираю ноги под себя, поджимая губы. — Как твои дела?

— Лучше всех.

— Это прекрасно. ТЫ прочитала чтиво, которое я тебе отдал? — Просто киваю, не хочу отвечать ему. — Занятное, правда? Дику понравится в тюрьме.

— Он никуда не сядет.

— Конечно, потому что ты не дашь ему загреметь. — Рома усмехается.

Я лишь кусаю губы.

— Ты можешь лгать.

— Выбор за тобой.

— Мне нужны доказательства.

— Их не будет.

Закрываю глаза, облизываю кровавые губы.

— Зачем я тебе? — спрашиваю вопрос, который повторяю девять лет.

Бурков берет моё лицо в свои руки, стискивает его и говорит в самые губы:

— Потому что ты мой развратный ангел… порока…

Рома целует меня, проникает языком в мой рот, изучая его. Он напорист, но не груб.

Мне придётся абстрагироваться, думать о Дике и нашем первом разе. Самом прекрасном, что было между нами. Фантастическая, сказочная ночь.

— Я согласна, но только если ты докажешь, что с Дика все сняли!

— Сдай удостоверение и табельное оружие.

Саныч напоминает нахохлившегося петуха. Сидит в напряженной позе, сцепив руки и старается не смотреть мне в глаза. Даже отсюда вижу след от помады на его воротничке, такой же как у его помощницы. Упорно притворяется, что у него с ней ничего нет. Но вся уголовка о них знает.

Руководство видимо задало ему трепку из-за меня. И решение отстранить до выяснения обстоятельств логичное, но вот только он мог бы сказать два слова, что происходит, спросить, что случилось. Мы не первый день вместе работаем. Вместо человеческого отношения я получил холодное приветствие.

Я раздраженно бросаю в него красную книжечку с изображением двуглавого орла, пистолет просто кладу на стол. Мне очень хочется сказать ему, что он мудозвон и тряпка, но вместо этого я устало вздыхаю и встаю. Только у самого выхода, сплевываю на пол его кабинета, сквозь зубы говорю:

— Когда все закончится, можешь засунуть свои извинения — себе в жопу.

Бурков хорошо поработал. Даже там, где не могло быть моих отпечатков пальцев — они появились. Из подозреваемого в двух убийствах в Крыму, я превратился в подозреваемого убийцу москвичек, дела по которым мы вели с Ангелиной. Появились свидетели, которые меня видели на местах преступлений с этими девушками. Имена свидетелей были засекречены.

Если в баре я действительно был, даже трахался в этой проклятой кабинке, то в цветочном магазине не был никогда. Чтобы меня так грамотно привязать к делу нужно разбираться в тонкостях сыска. Меня помогал подставлять кто-то из своих…

И это было неприятнее всего. Я постоянно в уме перебирал имена и фамилии коллег, тех кто мог такое провернуть. Нужно попросить Веню показаться в их счетах, кто из них живет не по карману.

С забинтованной рукой я не мог водить, поэтому приходилось терпеть папиного водителя и охранника, которому не хватало только малинового пиджака для полноты картины. Он был лысый с толстой шеей и выражение лица напоминало оскал питбуля. Вообщем, не мужчина, а лапочка. Такие всегда вызывают доверие с первого взгляда на них.

Интересно у него есть семья?

— Куда? — буркнул он своим милейший голоском, когда я завалился в машину.

— На Волгоградку. Нужно кое с кем встретиться…

Несмотря на то, что меня попросили вести себя максимально прозрачно, я не мог сидеть сложа руки. Нужно искать Сиськастую.

Я так и не понял, зачем Буркову понадобилась именно она, и вообще зачем нужно было полошить весь этот цирк с убийствами? Это должно было что-то значить. Нужно было понять, он выбирал девушек случайно или они входили в его секту. Если я смогу доказать его причастность к ним, то смогу и с себя снять обвинения и Ангелину вытащить из этого дерьма.

Родители Ангелины вряд ли могут мне чем-то помочь, им, по-моему, вообще по барабану, что происходит с их дочерью. Живут в своём мирке, грабят бабки и радуются. И даже думать не хотят, что за фарфоровыми сервизами и пафосными вечеринками скрывается настоящая в жизнь. И в ней их дочь глубоко одинока и несчастна.

И все же, я собирался с ними встретиться, переговорить о событиях девятилетней давности и узнать, кто мог все эти годы незаметно наблюдать за их дочерью. Может быть они замечали что-нибудь странное.

С момента исчезновения Лины прошла неделя. В том, что она жива я не сомневался. Бурков не стал бы ее убивать. Но вот цела ли она?

Дом родителей Ангелины находился в дорогом жилищном комплексе, полностью огороженном от простых смертных. В нем жили только очень богатые и влиятельные люди. Просто дом богатеев, политики, артисты, государственные служащие.

На территории все было вылизано так, как будто через минуту сюда набегут журналисты и будут снимать кино или фотографировать антураж для журнала. Не понятно, кто еще читает эти глянцевые журналы, но, наверное, если их печатают, то такие люди есть.

Ландшафтный дизайн в японском стиле с небольшими деревьями, прудиками и прочей лабуденью.

Я зашёл в нужный подъезд, улыбаясь консьержу, мужчине средних лет в ливрее. Почему-то мне было смешно на него смотреть. Пришелец из Англии двадцатых годов.