Лучше, чем пираты (СИ) - Ангелов Августин - Страница 2

Вдоль корабля прокатилось троекратное «Ура!», а затем через динамики громкой связи грянул гимн, поставленный на пластинке с характерным потрескиванием. И торжественные слова разносились далеко над вечерним океаном: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь…»

Как только гимн отгремел, замполит объявил:

— А сейчас выступит наша гостья, певица Лаура.

Под восхищенные взгляды множества парней на импровизированную сцену, установленную на полубаке «Вызывающего», на высоких каблуках вышла стройная золотоволосая девушка в облегающем серебристом платье, сверкающем блестками, и под музыку, которую играли всего двое музыкантов, но звучащую сочно и необычно, словно целый оркестр, запела сильным приятным голосом песню о море, которую на эсминце никто прежде не слышал:

«Корабли уходят на закат…»

Борис Дворжецкий просидел под замком уже половину суток, когда услышал из динамика, подвешенного где-то недалеко от кладовки, в которой его держали, странноватое объявление по громкой связи, в котором говорилось, что эсминец переместился во времени в прошлое по причине какого-то научного эксперимента. Вслед за этим, вскоре к нему явился кэгэбэшник по фамилии Соловьев.

— Ну, как вам тут отдыхается? — поинтересовался этот тип с явной издевкой.

— Я тут не отдыхаю, а срок отбываю из-за вашего беспредела, без суда и следствия! — возмутился Дворжецкий.

— И как? Кормят хотя бы? — задал вопрос особист.

— Кормят только гречневой кашей, да черствым хлебом, — проворчал Борис.

— Но, кормят же? Да и в гальюн выводят по требованию. Верно? А вы раскаялись уже, Борис Семенович? — спросил Соловьев опять с подначкой.

— В чем я должен раскаиваться? Вы меня арестовали, заперли на военном корабле, да еще и бесчеловечные эксперименты над людьми проводите по перемещению во времени. По радио передавали. Да я тут невинная жертва у вас! Где мой адвокат? Почему мне его еще до сих пор не предоставили? Я буду жаловаться! — попытался качать права Борис. Но, корабельный особист сразу пресек такие попытки, сказав:

— Какой еще адвокат? Этот ваш Шлема Розенфельд? Так, у нас на территории Марианской Советской Социалистической Республики другие законы. Он их не знает. И знать не может, потому что республика образована нами только сегодня, постановлением политбюро за номером один.

— Шутить изволите? Вы издеваться надо мной сюда пришли? — раздраженно спросил Дворжецкий. И добавил:

— В чем конкретно вы меня обвиняете, что без всякой вины держите здесь под замком?

Соловьев недобро взглянул на него своим колючим взглядом и ответил:

— Как это без вины? Да вы виноваты уже тем, что представляете собой классового врага нашего народа. У нас тот, кто не работает в сознательном возрасте, тот и есть не имеет права, если только не немощен, что подтверждается документально врачебной комиссией или достижением пенсионного возраста. Вы же тунеядец, раз ничего не делаете, хотя находитесь в расцвете сил. Но, это самое скромное из обвинений.

— А что, у вас есть и другие? — удивился Дворжецкий.

Соловьев хладнокровно объяснил:

— Пожалуйста, назову по пунктам. Первое. Вы предатель Родины, раз не только эмигрант, но и провокатор, повесивший в целях политической провокации на свою яхту давно не существующий торговый флаг Российской Империи. Второе — валютчик в особо крупном размере, раз из вашего сейфа при понятых изъято почти три миллиона долларов и иные денежные знаки. Третье — наркоман-контрабандист, потому что в вашей каюте найдено почти полтора килограмма кокаина. Да еще, возможно, что вы иностранный шпион. Но, последнее пока точно не установлено. Лишь подозрения. Хотя ваш портативный коммуникатор иностранного производства с эмблемой надкушенного яблока, вполне может быть предназначен для шпионажа. К тому же, кроме всего прочего, вы обвиняетесь в мошенничестве и подлоге. Потому что все документы, которые вы предъявляли, фиктивны, ввиду наличия в них ложных дат, которые у нас еще не наступили, и ложной государственной принадлежности, потому что такого государства, как Российская Федерация, в нашем времени не существует.

Дворжецкий воскликнул:

— Вы сами себе противоречите! Если мы все сейчас вместе действительно провалились куда-то во времени, как тут по радио объявили, тогда и ваше время, на которое вы ссылаетесь, как и ваши пресловутые законы, фиктивны для меня не меньше, чем мои документы для вас!

Соловьев ухмыльнулся и проговорил:

— Да, мы все находимся в далеком прошлом. И точно пока установлено лишь то, что нас отбросило во времени до начала колонизации Марианских островов испанцами. Но, не забывайтесь, Борис. Сила на нашей стороне. Следовательно, и власть здесь наша. А это означает, что, независимо от времени, шестнадцатый век нас окружает или, например, четырнадцатый, вы будете исполнять наши социалистические правовые нормы и никуда от этого не денетесь. Потому предлагаю по-хорошему сотрудничать с нами. Поверьте, в создавшейся ситуации вам это будет гораздо выгоднее.

— А если не стану сотрудничать то, что, расстреляете? — задал вопрос Дворжецкий.

— Зачем же. Найдем применение. Молодая Марианская ССР нуждается в рабочих руках. Поработаете среди туземцев и перевоспитаетесь, возможно. Труд, знаете ли, облагораживает. Впрочем, у вас есть время подумать.

Закончив беседу, Соловьев вышел из коморки, а матрос задраил за ним снаружи железную дверь. После чего, снова оставшись в одиночестве, Борис серьезно задумался о собственном положении, поняв, что этот особист совсем не шутил.

Когда компания гостей яхты Дворжецких услышала объявление по громкой связи о том, что они, в результате советского научного эксперимента, переместились в прошлое, все как раз находились в верхнем салоне-баре на обеде. Услышав потрясающую новость, Софья поперхнулась коктейлем, который сделала, самовольно взяв на себя заботы бармена, поскольку парень в этот день так на своем рабочем месте и не появился, да и стюардессы явно не торопились обслуживать их на этот раз, словно бы весь обслуживающий персонал яхты разом объявил забастовку и куда-то попрятался. И любовник Софьи Абрам Альтман долго стучал девушке по спине, пока она не перестала кашлять.

Адвокат Соломон Розенфельд застыл с ложкой в дрожащей руке, отчего горячий суп пролился между тарелкой и самим адвокатом, испачкав ему брюки. А супруги Марченко совсем перестали есть. Олег и Алиса бросили ложки и уставились друг на друга так, словно впервые увидали. Михаил Кардамонов побледнел, а глаза его забегали в разные стороны. Одна лишь Вера, казалось, сохранила хладнокровие.

— Это что еще за шутки такие дурацкие? — спросила она куда-то в воздух. И, решительно выйдя из-за стола, добавила:

— Сейчас схожу и все узнаю!

Она направилась прямиком в ходовую рубку, рассчитывая застать там Сергея Самойлова. Матрос с автоматом по-прежнему охранял трап, но, дочка хозяина яхты нагло проскочила мимо него. И парень не рискнул задерживать женщину. Он лишь крикнул ей вслед: «Туда нельзя, гражданка!», когда она уже почти забежала в рубку. Впрочем, на это она и рассчитывала.

Советские матросы казались ей какими-то заторможенными и нерешительными. Вера еще вчера сделала для себя вывод, что без прямого указания своего начальства совковые матросы не станут противодействовать ей физически. И потому все эти часовые, которых расставили по всей яхте, видимо, просто для галочки в служебном журнале, совершенно не пугали ее. Она просто презирала их тупую беспомощность.

Но, к ее удивлению, в помещении рубки оказался тот самый усатый моряк, который назвался мичманом Федором Яровым, и который заставил всю их компанию убраться с пляжа обратно на «Богиню». А вот капитана Самойлова не было. Вместо него за штурвалом до сих пор сидел его помощник Тимур Рашидов. Устав от затянувшейся вахты, Тимур дремал прямо в кресле, хотя ему в это время полагалось уже давно отдыхать в своей каюте. Когда Вера влетела в рубку, он проснулся и начал тереть глаза.