Мир Печатей. Аристократ по обмену (СИ) - Батаев Владимир Петрович - Страница 55

— Что? — я кинулся к ней.

— Ничего страшного. Просто голова закружилась. Здесь душно. Скажи мне, получилось?

Финт с рыбой она явно не заметила. Как и то, что её Печать, только что поставленная, влияет на её состояние.

Мда… Интересный товарищ этот лорд Аарон. Кажется, я только сейчас начал понимать, какие дела на самом деле проворачивал этот хмырь.

— Ну так что? — продолжила Витория свой допрос. — Получилось? Работает?

— Угу, — уже без особого восторга отозвался я. — Работает. И очень быстро. Пошли искать палача!

Впервые за всё время нашего общения Витория беспрекословно поднялась и вышла из комнаты. Я даже опешил от такой покорности. Но тут же хлопнул себя по лбу. Это все Печати. Это все они.

Ты исправишь эту Печать и я тебе отдамся? Так⁈

Ты исправишь. Я отдамся.

Отдамся.

Отдамся.

Я застонал и перевернулся со спины на живот, потом обратно и снова на живот. Накрыл голову подушкой. Замычал. Ещё что-то попробовал поделать, чтобы выбить эту фразу из головы. Но каждый раз мысли возвращались к ней. Вот как можно быть таким косноязычным? Витория сначала решила, что я хочу с ней переспать. А потом, ещё веселее — что я хочу нанять её в качестве киллерши. Почему-то вопрос романтики как-то даже не встал. В отличие от моих частей тела, в последнее время слишком бурно реагирующих на мысли обо мне и Витории. В определённом ракурсе.

Киллерша ушла пару часов назад за палачом. Махнула рукой, пробормотала что-то наподобие «не скучай» и скрылась в сумерках коридора. Я поужинал в одиночестве и теперь маялся в кровати. Пытаясь то ли заснуть. То ли дождаться. То ли не сдвинуться от всех этих мыслей о том, что могло быть. А чего быть не могло.

Я пытался почитать — не вышло.

Пытался порисовать какие-нибудь безопасные знаки — опять не вышло. Первое, о чем талдычили «Основы» практически с каждой страницы — сосредоточенность и погружение в процесс. Полное и безоговорочное. А все мои мысли сейчас возвращались к киллерше. Поэтому, не рискуя остаться без руки или ноги, я отложил кисть и чернила назад в Тайник.

И снова уставился в потолок, пытаясь противостоять мыслям о Витории. С одной стороны — она сама предложила, и можно было бы и не отказываться сразу. С другой стороны, а чего я так шарахнулся от предложения провести с ней ночь? Пусть она и думала, что предложение это идёт от меня. Одно дело — толпа озабоченных служанок. Или, например, не менее озабоченная Отрёкшаяся. Последняя ещё и читер, сама соблазнить не может — Печати всякие калякает. Про Саяну я вообще молчу — абсолютно не моя история. А тут же совсем другое дело. Витория меня заинтриговала ещё в нашу первую встречу. Потом во вторую. Теперь вот в третью. Можно сказать, уже не первое свидание — всё можно. Чего я, спрашивается, торможу?

Внутренний голос что-то прошипел про несовершеннолетие, малолетство и вообще, всё должно быть по любви. И тут я замер. Не от мыслей о большой любви. А от напоминания о моем возрасте.

Сколько я был тут? Там, в смысле в моем мире, мне оставалось десять дней до дня рождения. Если считать с момента прибытия, выходит где-то… Сегодня я стал совершеннолетним. Конечно, я не знал, какое соотношение временных потоков на самом деле. Но если продолжать считать по сменам дня и ночи, выходило как раз что-то около.

Я усмехнулся такой вот арифметике. Один бзик по поводу малолетства можно снять. Тем более, пить я начал раньше. Курить, правда, как-то не пробовал. Зато успел на дуэль сходить. Так что самое время заняться решением сердечного вопроса. Иначе так и помру нецелованным девственником. Ну, ладно. Пару поцелуев я успел отхватить уже и здесь. Правда, не с Виторией. Значит, надо это дело исправить.

Воодушевлённый, я достал из Тайника дневник Аарона. Без какой-то конкретной цели. Просто чтобы время скоротать. Но пока листал пустые страницы, мне в голову пришла одна занятная мысль. Вывел запрос по слову «орк» и подождал, пока страница откроется в нужном месте. Мне давно хотелось узнать, что же свело Аарона с орками. Но всё как-то не до того было. А сейчас как раз тишина, одиночество и лишние мысли, с которыми становится неспокойно.

Страница высветила, к моему удивлению, несколько десятков записей. Я и не думал, что Аарон так часто пишет про своих зелёных. Я выбрал самую первую. Если я не ошибся в расчётах с годами, тут Аарону было около десяти лет. Детский почерк — кривоватый и прыгающий подтвердил мои предположения. Так же, как и не такой пафосный слог, как сейчас. Это с годами Ааруша поднатаскался в изъяснениях. А тогда было просто накарябано следующее:

А!Х! По тупости кучера чуть не угодил под колеса маркиза Жерме. Кучера велел выпороть. Орка осыпать монетами. Орк монеты не взял. Потребовал жизненное право. Сказал деду, чтобы сделал его моим рабом. И его сестрицу. Для чего мне два орка — пока не придумал.

На этом запись заканчивалась.

Я нахмурился. Что такое жизненное право я не знал. Но мне на помощь пришла система. Оказалось, что это что-то вроде местного закона. Когда кто-то спас твою жизнь, если этот кто-то отказывается брать деньги за спасение, он может потребовать от тебя спасение ещё чьей-нибудь жизни. Очень любили этим правом пользоваться приговорённые к смерти. Сначала подстроят покушение, потом спасут кого-нибудь из аристократов и требуют спасти своего обречённого родственничка. Впоследствии к действию этого Права разработали целый свод поправок и дополнений.

Я усмехнулся и убрал сообщение. Не стал вчитываться в юридические рассуждения и дополнения к этому праву. Выходит, Гару спас Аарона, а тот в ответ спас ещё кого-то. Орму? Или самого Гару? Как это выяснить, не вызывая подозрений, я не знал. Подойти к зелёным и сказать — «Эй, друзья, а напомните-ка мне, как мы с вами повстречались», — выходило слишком… подозрительно. А любопытство уже точило моё воображение. Наверное, всё-таки, Аарон спас Орму. И она в него влюбилась, как в прекрасного принца-спасителя. А тот пользовался её доверчивостью, скотина остроухая.

Я нахмурился. И снова застыл на распутье своего отношения к хозяину тела, в которое меня занесло. С одной стороны — надменный богатенький изнеженный отпрыск древнего рода, привыкший к праздности и житье на всем готовом. С другой — не без таланта и не без благородных поступков. Вон, Орму спас. Чем больше я пытался разобраться, почему меня так сильно бесит Аарон, тем больше открывал в нем каких-то неплохих сторон. И всё становилось всё сложнее и сложнее.

Шаги в коридоре — грузные, шаркающие, вырвали меня из размышлений и из кровати. Либо Витория привела палача. Либо ко мне пожаловали ночные гости. Я нехотя поднялся и встал у окна.

Дверь распахнулась без скрипа. В проёме возвышалась грузная фигура в безразмерном балахоне. Я вздрогнул, помимо воли вспоминая балахонщика.

— А ты чего в темноте сидишь? — из-за спины фигуры раздался голос Витории. Наваждение пропало, и я был безмерно этому рад. Встречаться с жителем Великой Пустыни мне больше не хотелось. Никогда. И я очень надеялся, что мироздание нас больше не сведёт в одной точке пространства.

Витория кашлянула, как бы напоминая про свой вопрос.

— Как-то спокойнее так, — я пожал плечами, рассматривая гостя. Это был другой палач. Не тот, с которым меня свела дуэль. Тот был худой, волосатый и угрюмый. Этот был лысый, толстый, неповоротливый и весь какой-то заплывший, что ли. И тоже угрюмый. От подъёма в башню он тяжело дышал. И то и дело вытирал ладони о балахон.

Витория достала из Тайника канделябр со свечами, зажгла его и поставила на стол.

— Так-то получше будет, — девушка обвела взглядом комнату, озарённую жёлтым светом. Засмотрелась на дрожащие на противоположной стене тени. И вернулась взглядом ко мне.

— Показывай.

Я не стал ждать, чтобы мне повторяли. Подтянул рукав вверх и показал Печать палачу.

Тот молча взял мою руку в свои и принялся рассматривать рисунок со всех сторон. Я содрогнулся, почувствовав холодные, потные ладони. Как будто прикоснулся к жабе.